– Да, – с готовностью выдохнула Арина. – У меня высшее образование, я учитель истории, несколько лет работала в школе. Возраст в основном – десять-четырнадцать лет, но с младшими классами я тоже работала, каждое лето – местный лагерь, в студенческие годы – пионерские лагеря.

– Хорошо, – отрешённо кивнула женщина. – Как я упомянула в объявлении, я ищу не бэби-ситтера, я ищу гувернантку. Плюс некоторая помощь по дому. Небольшая, у нас есть приходящая уборщица, готовлю я в основном сама. Оплата сто фунтов в неделю. Питание и проживание бесплатно, у нас есть маленькая комната на третьем этаже. В половине девятого Анжелику нужно увести в школу. До трёх часов вы можете посещать колледж, потом заниматься небольшой работой по дому. В три девочку нужно забрать из школы и отвезти на балет. У неё два раза в неделю балет, по средам приходит учитель музыки, по пятницам она посещает арт-студию. Потом нужно сделать с ней домашнее задание. Любой человек может забрать ребёнка из школы, мне нужно, чтобы вы с ней занимались. Вы играете на инструментах?

– Да, училась в музыкальной школе. Класс пианино.

– Замечательно. Говорите на языках?

– Немецкий хороший. Почти свободный. Английский учу в колледже.

– Отлично. Готовите?

– Да. Хорошо готовлю, правда. Убираться могу, за животными смотреть. Машину вожу. Только у меня английских прав нет.

– Замужем? – тихо спросила женщина.

– А какое это имеет… Нет.

– У вас есть дети?

– Нет пока. Но всегда хотела.

– Сколько вам лет?

– Двадцать шесть.

– Понимаете, Арина… Буду с вами откровенной. Я ищу женщину сорока пяти-пятидесяти лет, с опытом работы с детьми, с опытом собственных детей. Мне лично вы симпатичны, но я не хочу нанимать кого-то на три-четыре месяца, я не хочу травмировать девочку. Она к вам привяжется, вы уйдёте, мне опять придётся искать новую няню.

– Почему вы думаете, что я уйду через три месяца? – осторожно спросила Арина. – Если мы с вами сработаемся, я могу остаться надолго. У меня нет разрешения на работу, трудоустроиться на полную занятость для меня проблематично. У меня нет ни мужа, ни бойфренда, ни ребёнка, которые бы удержали меня от проживания в вашем доме. Я хочу жить в Лондоне и учить английский язык. Когда я выучу английский – я пойду получать какое-нибудь местное образование. Вы мне не верите?

– Верю, – задумчиво улыбнулась женщина. – У вас много талантов и много амбиций. Вы не останетесь гувернанткой. Через пару лет вы выйдете замуж и будете жить в красивом доме в Шепердс Буш. Писать книги и нанимать приходящую уборщицу. Но я не хочу, чтобы вы начинали эту блестящую карьеру в моём доме. Мне нужен кто-то более простой, домашний.

– Что ж… – Арина поднялась. – Я вижу, мне вас не убедить. Я не верю в ту картинку, которую вы нарисовали. Я бедная студентка, которая ищет работу. Любую работу. Я не собираюсь писать книги. У меня нет к этому ни способностей, ни желания. Мне кажется, у вас в голове уже есть портрет вашей идеальной гувернантки. И я не могу стать сорокапятилетней женщиной с опытом. При всём желании.

Арина вышла из дома и на минуту задержалась в душистом палисаднике. Оглядела дом и заметила в окне Викторию, провожающую её взглядом.

«Что за ерунда! Она ищет пятидесятилетнюю женщину, потому что боится, что муж заведёт интрижку с молодой гувернанткой. А рассказывает мне сказки про мои блестящие перспективы. Или она сама так начинала, что у неё сразу картинка перед глазами нарисовалась?»

Она отошла на некоторое расстояние и ещё раз оглянулась на особняк.

«А может, она права. Я прихожу к ней устраиваться на работу гувернанткой, вместо того чтобы найти мужчину с домом и искать гувернантку для моих детей. Только у меня нет таких медовых волос и такой элегантной небрежности, такой походки дикой пантеры и такого оценивающего взгляда. У меня никогда не будет трёхэтажного особняка. Хотя, может, и такой горькой улыбки тоже не будет».

В последующую неделю Арина прошла ещё несколько собеседований с семьями, которые искали гувернантку, везде обещали позвонить и не звонили. Ссылались на слишком молодой возраст и отсутствие собственных детей, хотя Арина доподлинно знала, что на официальную программу «au pair» берут только девушек до двадцати шести лет, и по этой причине она уже слишком стара для неё. Здесь же причина была в чём-то другом. Может быть, она не соответствовала тому образу, который сложился в голове у потенциальных хозяев. Может быть, они опасались приводить в дом молодую симпатичную девушку. Иногда ей казалось, что если бы она была немного пострашнее или потолще, ей бы повезло больше.

Сидя в субботнее утро на солнечной кухне нового дома и листая русскую газету, Арина внимательно просматривала рубрику «работа», ради которой, собственно, газету и брала. Каждую неделю Арина заходила в русский магазин возле вокзала Виктория, чтобы взять свежий номер. Русских газет в Лондоне было несколько, но читать их она не любила, ибо не испытывала постоянной потребности вращаться «среди своих». Русская пресса писала о том, что происходит в маленькой общине Лондона: русская школа провела конкурс детских рисунков, русский хор выступил на Трафальгарской площади, русский актёр получил роль в английском спектакле. Создавалось впечатление, что Лондон сузился до размеров небольшого поселения, где выступление хора на центральной площади становилось событием, заслуживающим первой полосы. Приехав в Лондон с двумя целями – увидеть «другую жизнь» и найти английского мужа, Арина не видела необходимости сближаться с русскими и играть в маленькую Россию в Лондоне, но незнание языка и незавидные стартовые условия постоянно сводили её со своими.

Русская община Лондона походила на большую деревню. Те, кто приехал всерьёз и надолго, вращались в одном кругу. Все более или менее друг друга знали. Устраиваясь на новое жильё или работу, они потихоньку тянули к себе своих же. Порой годами живя в таких маленьких национальных ячейках, они не видели необходимости адаптироваться к местной среде. Жили с русскими, работали на русских, с русскими проводили вечера и выходные дни, ругались на коммунальной кухне и пили водку по праздникам. Читали местные русские газеты и закупали привычные продукты в русских магазинах, критиковали погоду, природу и здешние порядки, но при этом домой не ехали. Её соседи по новому дому были самым наглядным примером.

В просторном доме в маленьком переулке Льюишема сформировалась ещё одна маленькая модель бывшего Советского Союза. В больших комнатах на втором этаже жили Алёна с Максом, пара из Литвы, и Наташа с Витьком, восточные украинцы. Две небольшие комнаты занимали латышка Татьяна и белорус Пашка, а ответственная квартиросъёмщица Надюха из западной Украины разместилась в гостиной на первом этаже. Самую маленькую комнату, которая по изначальному замыслу архитекторов была не спальней, а бытовкой, отдали Арине. Зажатая в шесть квадратных метров жилого пространства, Арина не любила подолгу находиться в своей каморке и искала любую возможность её покинуть – посмотреть телевизор в гостиной у Надюхи, проверить электронную почту у Наташи или поиграть в компьютерные игры в Пашкиной комнате. Но больше всего времени она проводила на просторной светлой кухне и, пока позволяла погода, в саду. В этот раз на улице было солнечно, но ветрено, поэтому она подхватила со стола свежий номер русской газеты, которую Надюха получала с доставкой на дом, и расположилась за обеденным столом.

Крупная и крепкая Надюха, которая была за старшую в доме, проворно управлялась со сковородками, пытаясь использовать все конфорки разом. На кухне было появился Пашка с кастрюлькой в надежде пообедать, но она его бесцеремонно выгнала. Вечером Надюха ждала гостей по поводу дня рождения своего сына. Сын все эти годы жил в Украине, но его дни рождения Надюха отмечала по всем правилам: резала салаты, пекла пирог и торт, зажигала свечи и отсылала перекладными горы подарков. Хряпнув стопку водки и поговорив с товарками за жизнь, она звонила сыну и, уливаясь горючими слезами, рассказывала, как «мамка его любит и скоро приедет домой». Разговоры эти повторялись уже четыре года, сыну минуло пятнадцать, и хотя возможность забрать его в Лондон с каждым годом уменьшалась по мере того как иммиграционные правила становились жёстче, спешить домой было тоже нельзя. Через два года сыночку надо отдавать в институт, а это стоит немалых денег, потому что «всем нужно дать на лапу, и поборы всё растут да растут, оттого что многие взяли за манеру учить детей на лондонские деньги, ректора это просекли и повысили расценки». В этот день Надюха ожидала в гости свою двоюродную сестру и соседку по бывшему дому в Житомире – людей, которые знали и её, и сына ещё по прежней жизни, а потому считались людьми своими. Слушая вполуха Надюхины причитания по поводу безбожных цен на высшее образование, которые «бедной матери никак не потянуть, хоть уработайся вусмерть в этом треклятом Лондоне», Арина натолкнулась на странное объявление, предлагающее «продать уборки за двести фунтов».