Инночка протестовала. Она была почти в истерике. Как Арина может бросить её с новорождённым ребёнком? Арина прожила с ними ещё три месяца и к сентябрю вернулась к родителям. Без особых проблем устроилась работать в свою бывшую школу и сама не заметила, как втянулась в процесс. Первый звонок – последний звонок, первый – последний, и так прошли три года, и так должны были пройти последующие тридцать. Пока не случилось знаменательное открытие фонтана в городском саду, пробудившее Арину от сна и заставившее её мыслить в другом направлении.

Занятия в колледже закончились около трёх, и Арина задержалась на несколько минут, чтобы проверить свою домашнюю работу с учителем. Русская одногруппница Нина ждала её в рекреации, пытаясь справиться с автоматом, заглотнувшим пятьдесят пенсов и не выдавшим обещанного кофе. Вяло поозиравшись по сторонам, Нина от всей души пнула кофе-автомат, но не получила ни кофе, ни денег. Заметив Арину, она бросила терзать упрямый механизм.

– Можешь поработать вместо меня на листовках сегодня? – спросила она.

– Могу. А что делать надо?

– Ничего. Стоишь и раздаёшь листовки. Всем подряд. С четырёх до восьми. Заплатят двадцатку.

– А что на листовках?

– Бутербродная. Сабвэй называется. По-английски – подземный переход. Вот держи. Тут пятьсот штук. На четыре часа тебе должно хватить. Только стоять надо на Трафальгарской площади, они там базируются. Оттуда не уходи, потому что они могут выйти проверить. А я побежала в бар. У них сегодня мероприятие намечается человек на пятьдесят, работа с четырёх до двенадцати, фунтов сорок заплатят, а то, может, и чаевые перепадут. Сама понимаешь, мне на листовках сегодня стоять невыгодно. А так, работёнка непыльная – стоишь дурака валяешь, а тебе за это денежки платят.

– Спасибо за поддержку голодающих. Значит, Трафальгарская площадь?

– Да, можешь у перехода встать, там больше всего народу, а надоест – по площади погуляешь. Я там уже столько интересных парней встретила. Постою – потреплюсь, время пройдёт. А потом вечером на дринк можно пойти с кем-нибудь из новых знакомых.

– И много англичан попадается?

– Англичан? Да ты что, какие англичане в Лондоне? – махнула рукой Нина. – Больше бразильцы, турки, поляки. Ну, давай, пока. Повеселись!

После первого рабочего дня Арина возненавидела свою «непыльную работёнку» до глубины души. Спешащие мимо люди отмахивались от неё, как от назойливой мухи. Бутербродами они не интересовались и лишнюю бумажку с собой таскать не хотели. Солнце припекало. Бумажки не уменьшались. Хотелось пить, есть и в туалет. Призыв: «Возьмите, пожалуйста, это новый сабвэй открылся», – звучал всё жалобнее, и Арине казалось, что она просит милостыню на главной площади мировой столицы. Те же, кто проявлял интерес, в основном, праздные туристы, которые никуда не торопились, задавали коварные вопросы типа «Что такое сабвэй?» и «Где он находится?», вгоняя Арину в ступор. «Вот уж вляпалась», – мрачнела она и неопределённо махала рукой в сторону подземного перехода, хотя предварительное исследование перехода обнаружило несколько бутербродных, и на какую из них она работает, она не знала. К концу дня она не выдержала и сменила тактику. Прикинувшись туристом, который только что получил бумажку, она обратилась к одному из прохожих, походившему на местного жителя: «Скажите, пожалуйста, я ищу вот этот Сабвэй. Где бы он мог быть?»

– Лейстер-сквер, – пояснил прохожий, глядя на лифлет. – Заверните за Национальную Галерею, и вы увидите большую площадь со множеством кафе. Это должно быть там.

– А почему написано «Подземный переход»? – недоуменно спросила Арина.

– Так это же цепь бутербродных, – улыбнулся прохожий.

– Цепь?

– Ну, много кафешек под одним названием. Их сотни в Лондоне. Вот этот «Сабвэй» открылся на Лейстер-сквер.

На следующий день Арина раздавала листовки более профессионально, и даже отводила особо интересующихся за угол Национальной Галереи. Добросердечная девушка из бутербродной подогрела ей батон с ветчиной и налила стакан лимонада. «Сэкономить – всё равно, что заработать. А такой обед потянет на целых четыре фунта», – уже машинально подсчитала Арина. После перекуса она заскочила в Галерею в поисках туалета и спасения от изнуряющего солнца и случайно наткнулась на картину Леонардо да Винчи «Мадонна в гроте», ту, что описана в «Коде да Винчи», и замерла.

«Вот оно, Мадонна и младенцы, вот и крест дорисованный, и звериная лапа вместо руки. Боже мой, и я стою лицом к лицу с великим шедевром. Вот так вот: зайти с улицы в туалет и увидеть творение великого мастера, которое всю жизнь только на репродукциях в учебниках разглядывала… Неужели это всё происходит со мной? – удивилась она. – Всё-таки какая я молодец, что приехала в Лондон…»

Так или иначе, после двух рабочих дней сорок фунтов были заработаны или почти подарены добросовестным «Сабвэем», и жаловаться на судьбу было нельзя.

«Уж лучше метлой махать, – решила Арина. – Всё какая-то деятельность».

Ещё один день довелось раздавать рекламные лифлеты для телефонного магазина на Бейкер-стрит. Нинка проходила мимо, увидела, что ищут работника на какую-то недельную акцию и тут же предложила свои услуги, а в среду прислала вместо себя Арину. Менеджер магазина, казашка, объяснила Арине суть акции по-русски, но для того чтобы въехать, нужно было знать, что такое контрактный телефон, а спросить было неловко, чтобы не получить немедленную дисквалификацию. Первые недели в Лондоне показали, что лучше делать вид, что ты понимаешь, чем не понимаешь. Но простояв полдня перед самыми дорогими домами в городе возле самого роскошного лондонского парка, Арина получила нагоняй от казашки за то, что не улыбается и не разговаривает с клиентами. Мол, каждого заинтересованного человека нужно облизывать с ног до головы как потенциального клиента и убеждать его в преимуществах пакета. Но убеждать в преимуществах пакета у Арины не хватало английского. А улыбаться не хватало сил.

«Оказывается, даже для такой работы нужны определённые навыки и умения», – ужаснулась Арина и надолго усомнилась в своей профпригодности к какой-либо неквалифицированной работе. И даже для того, чтобы раздавать листовки, нужен хороший английский. После этого она стала всегда брать лифлеты на улицах – ведь бедным ребятам надо их раздать, иначе не заплатят. Но, наблюдая бедных ребят, без слов сующих ей в руки лифлеты и продолжающих жевать жвачку и слушать плеер, удивилась, что их до сих пор не дисквалифицировали за профнепригодность.

«Это ещё что, – думала она. – Тут хоть ходить туда-сюда можно. Вот тем, кто стоит на улице живым указателем с плакатом: „Открылся новый клуб, всего в ста метрах отсюда“, можно по-настоящему посочувствовать. Уходить дальше ста метров от указанного клуба им не полагалось, да и плакат – не листовки, в туалет с ним не забежишь».

У двух девчонок из колледжа завершился курс, и они приняли решение возвращаться домой. Деньги закончились, работу не нашли, да и особой перспективы в Лондоне не узрели. Предложили Арине заехать в свою комнату в многоквартирном доме в Хакни. Сказали, соседи нормальные и лендлорд не допекает. До колледжа рукой подать, и русские люди в доме живут – могут помочь, если что. Арина съездила взглянуть на квартиру и обещала переговорить с Мелиндой.

– Послушай, комната недорогая, всего восемьдесят фунтов в неделю на двоих, вот только депозит нужно заплатить за две недели. Девчонки уже отдали хозяину депозит, а он сказал, что не вернёт, но они могут жить следующие две недели бесплатно. А у них билеты на самолёт. Они хотят, чтобы мы отдали депозит им вместо хозяина и жили эти две недели вместо них. Если понравится, можем оставаться дольше. Они уже завтра улетают, а нам всё равно в субботу нужно куда-то съезжать. У Саманты оставаться слишком дорого – да и незачем. А там до колледжа близко, всего двадцать минут на автобусе.