Став гражданкой Великобритании, она, конечно, могла не бояться, что будет голодать и жить на улице, но частную школу ребёнка государство оплачивать не будет, а ребёнок был для неё всем. У неё не было ни своих денег, ни своего жилья, ни даже надёжного мужчины, который бы принял её, вздумай она уйти от мужа. К тому же, в случае измены муж мог бы запросто отобрать ребёнка, а этого она допустить не могла. Поэтому тихо страдая от сексуальной и эмоциональной неудовлетворённости, Анастасия тешила себя мечтами о побеге. Работа на Сусанну не сулила большой перспективы, но с чего-то надо было начинать. В Москве она работала в компании по продаже авиабилетов, там и познакомилась со своим английским мужем. Другой работы она не знала, поэтому вернулась в туризм. Работала она много и горячо, выплескивая нереализованную энергию и откладывая деньги на случай побега. Альтернативу она видела только в том, чтобы найти по-настоящему хорошую работу, позволяющую ей подняться до статуса мужа, чтобы противостоять ему в суде на равных и отвоевать своё право на самостоятельную жизнь и ребёнка.
Ах, если бы можно было поймать мужа на какой-нибудь измене или домашнем насилии – она была даже готова позволить ударить себя, чтобы иметь законное основание уйти от него и забрать ребёнка, но этот хладнокровный, лишённых каких-либо эмоций мужчина был не способен ни на измену, ни на побои. Обвинить его в импотенции и на этом основании получить развод было тоже нельзя, потому что, по медицинским понятиям, он импотентом не был, речь шла, скорее об уклонении от супружеских обязанностей, но обсудить своё щекотливое положение с кем-то Анастасии не позволяла гордость. Собственно, и Анютка знала все эти подробности только потому, что в один прекрасный день у Анастасии сорвало крышу, и, напившись до чёртиков, она выплеснула свои проблемы на первого попавшегося человека, о чём потом неоднократно жалела, ибо человек для хранения чужих секретов был более чем неподходящий.
С Гульнарой дела обстояли с точностью до наоборот. В какой-то момент у неё напрочь пропало влечение к мужу. Собственно, она никогда его особенно не любила, а надо было любыми путями выбираться из родной Казани, где обстоятельства складывались не самым лучшим образом. Подвернувшийся под руку ирландец стал средством передвижения. У неё к тому времени уже был ребёнок от первого брака и бывший муж, истерик и алкоголик, который никак не давал ей покоя, постоянно угрожая, что если она найдёт себе другого мужчину, он убьёт её. Поэтому уехать ей хотелось как можно дальше и спрятаться как можно надёжнее. Своего нового ирландского мужа она терпела несколько лет, даже родила ему ребёнка, но после тяжёлых родов у неё как-то пропало всяческое влечение, года полтора она ещё как-то перебивалась, но со временем муж стал раздражать просто невыносимо, ей стали противны его прикосновения, пошлости, которые он шептал ей на ухо. Ночами, как только его горячая волосатая рука ложилась ей на живот, её чуть ли не выворачивало. Она уже пыталась и йогой заниматься, и к врачу ходила, и отворотные средства мужу в еду сыпала, пока, в конце концов, не нашла врача, который подтвердил ей какую-то женскую болезнь, которая предписывала полное воздержание. Муж так возмутился, что сам поднял вопрос о разводе, который она с радостью приняла. К тому времени она была работающая независимая женщина, и ей было с чего оплатить адвоката, который отстоял ребёнка.
Теперь одинокая работающая мать двоих детей должна была достойно держаться на плаву, поэтому пахала как проклятая, потихоньку от Сусанны выполняя какие-то левые заказы и заканчивая учёбу в колледже на факультете «Маркетинг и управление в туризме». После колледжа она собиралась пойти на стажировку в английскую компанию и через два-три года стать независимым консультантом. В отличие от Анастасии, она не особо скрывала подробностей своей семейной жизни тогда, когда она у неё была, и не скрывала своих планов на будущее сейчас. Сусанна даже подумывала предложить ей партнёрство в компании – уж очень хорошо Гульнара работала, если уйдёт – уведёт половину клиентов.
Про Славу никого расспрашивать не надо было, он всё рассказал Арине сам, зазвав её на обед в итальянское кафе. Слава жил в Лондоне уже шесть лет, при этом всегда на легальных основаниях, чем очень гордился. Приехав по студенческой визе, потому что хотелось путешествовать и посмотреть на другую жизнь, а если удастся, и пожить ей немного, он довольно добросовестно учил английский и, едва продлив студенческую визу, начал путешествовать по всей Европе. Умирающие от зависти однокурсники и коллеги по университету, где он преподавал последние годы, получали неизменные открытки из каждой столицы Европы, которую он посетил. Путешествовал он стихийно, используя любую подвернувшуюся возможность, и вёл своего рода рейтинг городов и стран, которые посетил и может посетить, пока британское государство не отправило его на родину. За шесть лет лондонской жизни он побывал решительно везде, и в каком-то роде это уже походило на спорт. Он говорил немного по-испански, немного по-французски, участвовал в заплывах на Дунае и забегах в Дублине, выигрывал на скачках в Аскоте, пил шампанское в «Ритце» и танцевал в тандеме с Бритни Спирс, в общем, жил полноценной жизнью, доводя бывших соседей и коллег до белого каления, ненавязчиво размещая в «Одноклассниках» фотографии своей «полноценной жизни». Первые годы он ловко манипулировал со студенческой визой, пока не наступил момент, когда продлить её уже было нельзя, и он устроился на работу к Сусанне, которая оформила ему рабочую визу. Поняв, что «другая жизнь» его вполне устраивает, он больше не хотел возвращаться в Украину.
– Почему ты уехал? – затронула Арина вопрос, который задавала всем новым знакомым. Она всегда пыталась понять, почему люди с такой готовностью покидают родину, привыкают жить в совершенно новых условиях и принимают решение остаться навсегда.
– Скучно стало, – с лёгкостью ответил Слава на такой сложный вопрос и оторвался от тарелки с гигантской пиццей. – После университета остался на кафедре, преподавал историю зарубежной Европы, и всё как-то не по себе было – столько всего прочитано и изучено, теперь вот уже других учу, а сам ничего не видел. На преподавательскую зарплату по заграницам не разъездишься – сама понимаешь, поэтому решил осесть где-нибудь в Европе, чтобы основательно покататься. Рвался сначала в Германию, потому что немецким немного владел, но в Германии очень тяжело с работой, там уже нашего брата как собак нерезаных. Потом во Францию – вино, сыры, Париж, три мушкетёра, Эммануэль. Не прошёл по возрасту. А в Англию ехали все подряд, к тому же в Англии, считалось, можно неплохо заработать. А зарплата в университете была такая грошовая, что стыдно было с девушками встречаться – ни в ресторан, ни на концерт пригласить нельзя. Привести девушку тоже было некуда – до двадцати шести лет жил с родителями. Для взяток был слишком честный, а упорный труд ровным счётом ничего не менял.
Слава вернулся к пицце, ловко орудуя ножом и вилкой, разрезая пиццу на мелкие кусочки и поглощая их с элегантной небрежностью. Арина не привыкла есть пиццу вилкой, но есть руками не решалась – в её лондонской жизни было так мало возможностей пообедать в приличном месте, и ей не хотелось выглядеть провинциалкой в глазах столичного жителя. Поэтому она сосредоточенно копировала Славины манипуляции с ножом и вилкой, в то время как пицца безбожно остывала.
– Вот, в один прекрасный день бросил всё и уехал. И хотя в первый год лондонская жизнь надавала мне по загривку, как-то выбрался, устроился, визу продлил, в Париж скатался. На второй год и вовсе дела пошли на лад – язык выучил, работу цивильную нашёл, в английской газете, собирал новости русского региона, стал откладывать деньги на покупку квартиры в Киеве. В то же время стал публиковать статьи об Англии в киевских газетах и журналах, совместно с одним журналом сняли телевизионный сюжет для молодёжного канала, они мне даже предложили книгу написать о лондонской жизни. Всё никак не могу сесть, столько всего интересного вокруг происходит! – Слава расправился с пиццей, вытер губы салфеткой и полностью сосредоточился на своей робеющей спутнице.
