В это время какие-то знатные мужи — государевы слуги, издавна знакомые с этим Наджаф-Кули-беком, пригласили его как-то в знак уважения и любви к себе домой.
Присутствовало на этом пиршестве и много других знатных мужей, в числе которых был и некий князь, хранитель царских книг (все царские книги были поручены ему, чтобы он хранил и выдавал их тем, кому они нужны, и брал обратно). На этом торжестве во время беседы на разные темы шел разговор и о вине. В этой связи Наджаф-Кули-бек обратился [к присутствующим] с вопросом, мол, удивляюсь, почему не укореняется [у нас] запрещение вина; государь который раз приказывает, а мы прибегаем к стольким пыткам и наказаниям и все же не можем упразднить вино. И каждый из сидевших отвечал и говорил свое мнение.
А князь — хранитель книг ответил Наджаф-Кули-беку, мол, напрасен труд ваш — запрещение вина не /446/ укоренится, ибо на это есть множество причин, а паче всего то, что все народы живут вперемежку друг с другом — магометане, не пьющие вина, и другие народы, пьющие вино, т. е. франки, армяне и евреи. И если вы поймаете кого-либо с вином при себе и спросите: «Где ты взял это и куда несешь?» — он оправдается тем, что несет из дома одного армянина домой к другому армянину. И тогда приказ ваш и запрещение будут обойдены. Кроме того, любой магометанин, пожелавший выпить вина, входит в их дома и пьет вино, а также покупает у них по высокой цене, везет куда хочет и пьет. И всему этому причина та, что население живет вперемежку. Так вот, если царь действительно желает, чтобы вино в городе вовсе не употреблялось, он должен разделить и разъединить эти народы, поселить магометан отдельно от других народов здесь, в центре города, а других, армян и евреев, он должен, выселив из города и переселив на его окраину, поселить в каком-либо соответствующем месте. Для каждого народа нужно установить определенные правила и порядок, тогда, что бы ни приказали царь и его вельможи, все будет беспрепятственно исполнено.
Эти слова, сказанные князем — хранителем книг, понравились многим, а также и Наджаф-Кули-беку, и он, поразмыслив над ними, сохранил их глубоко в душе и решил сообщить о них в соответствующее время эхтимал-довлату. Сам же он, взяв на себя это дело, всячески старался исполнить приказ царя и запретить вино.
/447/ Что же касается слов, сказанных князем — хранителем книг на этом торжестве, то говорили, будто сказал он это не от себя, а по предложению других. И это было так.
У царей принято держать при дворах своих евнухов для прислуживания им и женам их. Число их этот царь шах Аббас второй еще более умножил; поскольку он собрал множество жен из всех племен, соответственно этому собрал и много евнухов. Из этого множества евнухов некоторые (кто по старости, кто потому, что не угодил [шаху], другие еще по каким-то причинам) были изгнаны из царского дворца и отпущены так, что они могли уйти куда угодно и жить отдельно. И эти евнухи, изгнанные из царского дворца, обосновывались в центре города, в квартале, называемом Шамшапат, вот почему: во-первых, потому, что квартал этот находился вблизи дворца царского (дабы если они пожелают пойти в царский дворец или же [кто-либо] из друзей их из царского дворца пожелает прийти к ним, было бы удобно и быстро, ибо близко); во-вторых, этот квартал был расположен поблизости от рынка и торговых рядов; в-третьих, и наипаче из-за воды, ибо воды в этом квартале хватало круглый год, поскольку большая канава, немногим меньше реки, проходила через этот квартал в Чарбах — государев виноградник и оттуда текла к царскому дворцу, где все нужды людей и животных, садов и цветников и другие удовлетворялись этой водой. Вот это так.
Кроме того, следует знать, что великий шах Аббас первый, разоритель страны армянской и /448/ погубитель народа армянского, когда изгонял и переселял армян в Персию, какую-то часть христиан из армян, которых называли даштцами (потому что они были выходцами из селения Дашт, что в гаваре Гохтн), согнал и поселил здесь, в квартале, называемом Шамшапат, с магометанами. Ввиду того что место было хорошее, множество магометан из других кварталов города перебиралось и поселялось здесь; также и евнухи, ушедшие из царского дома: они пришли и поселились здесь. Людям, собравшимся там отовсюду, со всех концов [страны], не хватало места, и они терпели много неудобств из-за этого, поэтому магометане, договорившись с царскими евнухами, начали притеснять христиан-даштцев, чтобы выжить их оттуда, дабы самим им было бы просторнее. И по этой причине они много раз доносили на армян-даштцев, когда по справедливости, а когда и понапрасну.
И поскольку существовал приказ царя, запрещающий вино, теперь уже и персы тоже стали доносить на христиан, [говоря], мол, это племя пьяниц, они без конца оскверняют воду вином, ибо когда давят виноград и делают из сусла вино, то выжимки бросают в воду, оскверняя тем самым воду; и когда гонят водку, осадок выливают в воду, чем оскверняется вода; а когда хотят помыть винные карасы, погружают их в канаву и оставляют на день-два в воде, а затем уже моют, а при мойке вода опять льется в канаву и оскверняется.
/449/ И вот все эти доносы, а также то, что сказал князь — хранитель книг Наджаф-Кули-беку, и много других слов, как несправедливых, так и справедливых, сказанных приходящими в квартал Шамшапат и здесь живущими евнухами князю — хранителю книг, были переданы тогда хранителем книг Наджаф-Кули-беку.
А когда шах и эхтимал-довлат вернулись из Казбина и приехали в Исфахан, они спросили, исполнен ли приказ о запрещении вина, тогда Наджаф-Кули-бек, опечаленный до глубины души, сказал: «Мы старались изо всех наших сил, но [в городе] продолжают употреблять вино». И эхтимал-довлат долго недоумевал и размышлял о запрещении вина, ибо, согласно нечестивой вере их и по книгам преданий их, вино считается нечистым, а питье вина для них грехом.
Наджаф-Кули-бек в удобный час пересказал слова князя — хранителя книг эхтимал-довлату, и речи эти понравились тому, а также и другим, восседавшим [там], и эхтимал-довлат в подходящее время передал слова князя — хранителя книг царю. Не однажды, а во всякое удобное время эхтимал-довлат и другие нахарары, вхожие к шаху, без конца говорили царю одно и то же, ибо эхтимал-довлат и другие нахарары были крайне озабочены тем, чтобы выселить христиан из центра города. И столько говорили они, пока не склонили волю царя к тому, чтобы издать грамоту с приказом [о том], чтобы все народы, употребляющие вино, /450/ отделились от магометан и, переселившись на окраину города, поселились отдельно.
Получив от царя этот приказ, эхтимал-довлат призвал пред очи свои даштцев, сообщил о повелении царя и приказал им покинуть центр города и переселиться на окраину, хотя им и трудно было сняться со своих насиженных мест. Поэтому армяне пошли по дворам вельмож, умоляли оставить их на своих местах, но никто не внял их словам, ибо воля и намерения всех власть имущих магометан были одинаковы относительно выселения их. Вот так по приказу царя и [из-за] насилия власть имущих, а также и вследствие притеснений своих ближних магометан армяне-даштцы попали в безвыходное положение: ушли из домов и жилищ своих, переселились кто в Джугу, кто в Гаврапат, наняли дома и обосновались там вместе с семьями и имуществом своим.
Когда случилось так, что магометане выселили даштцев, они начали выселять из города и других армян. Здесь, [в Исфахане], собрались армяне, ставшие изгнанниками, переселившиеся и обосновавшиеся в области Атрпатакан из всех областей: из Амида, Газика, Багеша и Муша, из Беркри, Арчеша и Вана, из Арцкэ, Ерзнка и Дерджана, из Баберда, Эрзерума и Спера, из Басена, Кахзвана и Шираквана, из отдельных городов Араратской области, из Алашкерта, Маку и Хоя, /451/ из Салмаста, Урмии и многих других областей. Шах Аббас первый приказал собрать их всех и согнать в город Исфахан; они поселились в центре города, в кварталах, называемых Торосакан и Шихшабан. Точно так тот же шах Аббас великий приказал выселить армян — коренных ереванцев из Еревана, погнать их в город Исфахан и поселить в центре города вперемежку с магометанами в кварталах, называемых Тахтихарадж и Багат.
