Затем задумали джалалии направиться в страну Гегамскую, то есть Гегаркуни, ибо знали, что есть там запасы пшеницы и ячменя, и отары овец, и /84/ многочисленные стада косуль. Поэтому многие из войск джалалиев, собравшись, направились в Гегамскую область, разграбив, разорили множество селений. И, найдя их запасы пшеницы и ячменя, руками их же владельцев нагрузили на их же скот и их самих поставили надсмотрщиками (это и есть кор), проводниками и погонщиками тяглых животных, на которых повезли пшеницу в свой стан. Заполонив, привели с собой также женщин и детей, с тем чтобы родственники пленённых принесли бы серебро и золото для выкупа их, вернули бы пленных. И они сделали все, что душе их было угодно. И так, собрав пленных женщин и детей, нагрузив при помощи людей, назначенных надсмотрщиками, вьючный скот и волов, принадлежащих им же, всякой кладью, и [захватив] также множество скота — отары овец и косуль, табуны лошадей — погнали их дальше. Когда они прошли двухдневный путь (события эти имели место зимой, а зима в тот год была суровой и снежной), все вьючные животные, измученные, остались в пути, ибо из-за глубины и изобилия снега не могли идти дальше. А груз оставшихся вьючных разделили на ноши и навьючили на спины пленных мужчин, женщин и детей и так, перевалив через гору, довели их до селения Карби. И какое это было горе горькое для этих людей! Кое-кому отморозило руки, ноги и носы, которые и отпали. Другие, замерзнув от ледяного дуновения жестокого ветра, /85/ остались на месте и тут же на дороге умерли. Рассказывали о женщинах, навьюченных пшеницей, [о том], как, утомленные тяжким трудом и изнуренные холодом, они теряли остатки бодрости и, отчаявшись, не могли идти дальше, садились с ношей на снег и тут же умирали. Так вот, кто умер в пути — умер, а всех, кто остался [в живых], погнали и довели до Карби. Там кое-кого продали за серебро, а других оставили в услужении у себя. И так джалалии оставались [в Армении] до весны, до дней [праздника] Вознесения.
Затем, выступив оттуда, направились в Ахалцихскую область и там делали то же самое. Это делали не только эти джалалии; были [здесь] и другие — много ли, мало ли, — которые, осев и устроив себе логово в разных местах, делали то же, [что и эти]. Более того, некоторые из христиан, не имевшие [в душе] страха Божьего, увидев, что иноверцы поступают так, начали и сами вести себя так, ибо они своими глазами видели все и это пришлось им по вкусу. Они явно грабили и тайно воровали, ибо страна была беззащитна и обезлюдела из-за властителей-захватчиков и каждый делал что ему заблагорассудится. Итак, как рассказывают очевидцы-современники, в те дни не было даже проблеска добрых дел. Одни лишь горести, как мы рассказали и еще расскажем. Царь восточный шах Аббас с персидскими войсками разорил восточные /86/ области нашей страны, джалалии же разорили и осквернили часть восточных областей страны гораздо больше. Сардар османский со своими войсками разорил все в средиземных [гаварах], начиная с Константинополя и до города Еревана; джалалии, поднявшиеся в то время в разных концах страны османской, были большими, чем они, разорителями. И были это люди знатные и всепобеждающие, храбрые воины и неодолимые бойцы. И так как этих джалалиев было множество, я считаю нужным перечислить имена их, по ним ты сможешь узнать о разрушениях, причиненных ими стране. Мы записали, сколько их было, и все, что слышали, от рассказчиков-очевидцев.
Во-первых, Кара-Языджи[98] со множеством всадников, который в 1047 (1598) году восстал против царя и, придя в город Урфу, вошел в крепость и укрепился [там]. Царь приказал Сардару выступить против него, и Сардар, выступив с 40 тысячами человек, никак не мог его одолеть и вернулся [ни с чем]. Затем Языджи, выйдя из крепости, собрал вокруг себя еще более многочисленное войско и начал вместе с ним разорять страну, прежде всего город Урфу, а затем другие [города]: Тохат, Себастию, Бурсу, Анкюрию и прочие, где только он появлялся. И харадж, взыскиваемый всегда царем с населения, этот Языджи сам взыскал за два года и роздал как жалованье своим войскам.
Хусейн-паша восстал против царя в 1048 (1599) году.
Кёса Сафар восстал в 1048 (1599) году.
Ахмат-паша восстал в 1050 (1601) году.
/87/ Инджахан восстал в 1053 (1604) году.
Юларкасты восстал в 1054 (1605) году.
Тавул с 12 тысячами человек восстал в 1042 (1593) году.
Брат этого Тавула, имени которого мы не установили.
Махмат-паша с 20 тысячами человек.
Ман-оглы.
Джанполат-оглы Али-паша.
Его брат, имени которого мы не установили.
Кёр-оглы[99] (это тот Кёр-оглы, который сложил множество песен, распеваемых ныне ашугами).
Гзир-оглы Мустафа-бек с одной тысячей человек (это товарищ Кёр-оглы, который упоминает его во многих местах своих песен).[100]
[Затем] другой Мустафа-бек.
Гарагаш.
Далу-Насиб.
Еола Сехмаз.
Тангри-Танимаз.
Гокапахан Чыплах.
Кёсакёса.
Крлу.
Кара-Саад.
Агаджан-Пири.
Все они были джалалии, не повиновавшиеся царю. Они не обосновывались нигде на житье, а разоряли и разрушали страну; и откуда бы ни дошла до них весть о созидании — устремлялись туда, спеша поспеть, и, разорив, опустошали и предавали огню все, что было уже создано.
И от окрестностей Константинополя до города Еревана, от Багдада до Дамур-Гапу, от Белого моря[101] до Черного в пределах очерченных нами границ — все эти страны разорили они и осквернили. И по этой причине земледельцы и хлебопашцы, где бы они ни были, убегали в страхе и ужасе, укреплялись в крепостях, и замках, и горных пещерах и не могли заниматься земледелием. И посему прекращены были вовсе сев и жатва, обмолот и сбор, и появилась скудость хлеба и всякой снеди, и нельзя было ничего раздобыть, а если даже в иных местах можно было добыть, то цены были [очень] высокие. И в эту пору скудости налетела на все /88/ средиземные области саранча и поразила сразу всю страну, съела траву, растительность и всю зелень, какая только была. После этого начался жестокий голод и совсем не стало хлеба и снеди и вообще съестного.
И тогда армяне рассеялись, и каждый ушел куда глаза глядят в поисках места, где можно было спастись и выжить. Кто в Румелию[102], кто в Бугдан[103], кто в Ляхию[104], кто в Кафу[105], кто на побережье Понтоса[106], кто в Тавриз и Ардебиль и гавары их. И сколько ни есть чужеземцев из армян в указанных странах — все они ушли в то время и по тем причинам. Множество христиан из армян, изгнанные шахом Аббасом и переселенные в Исфаханскую и Фахрабадскую области, — все они обосновались [там] в те дни, когда шах их переселил.
И как уже было сказано, во время голода иные рассеялись и ушли, а оставшиеся в средиземных областях из-за отсутствия хлеба начали есть животных — быков и овец. А когда иссякли чистые твари, голод вынудил их поедать тварей поганых: лошадей, мулов, ослов и иных нечистых тварей, вплоть до собак и кошек и прочего, что только попадало под руку. А когда голод еще более усилился, начали есть мертвецов; [их уже] не хоронили, а поедали, ибо голод царил по всей стране. И часто в разных местах стали хватать людей и съедать их живьем.
Как рассказывали нам, в Араратской области, в селении, называемом Ошакан, какой-то человек тайно вырыл в своем доме погреб, обманом /89/ приводил к себе чужаков, убивал, хранил в том погребе и каждый день понемногу ел. Позже об этом узнали жители деревни и силой выгнали его из деревни.
