Адзуна повернулся к Руми и остановил взгляд на её лбу, где слабо продолжал сиять символ фениксов.

— Этот свет разогнал тени… невозможно… Очередной обман, чтобы посмеяться надо мной, — сдавленно произнёс он. Не осталось в голосе величия, с которым Адзуна встречал Духа Времени.

— Посмотри ещё, — ответил Силинджиум, и первый феникс заметил на Дер-Су.

— Князь Дайерин… Я помню. Он лишён всех способностей дракона. Я хотел ему помочь. Разве мог он, не приняв моё предложение, победить чары перстня? Даже Руна не сумела. Как ты обрёл силу?

— Она всегда у меня была, — холодно ответил Дер-Су, не испугавшись демонического взгляда.

— Что за урок ты хочешь преподать мне, Силинджиум?! — злобно захрипел Адзуна, повернувшись к Великому Духу. — Неужели эти пленники Древа, да ещё и убогие калеки, могущественней меня? Где прячется Магикор, наводящий иллюзии?!

— Адзуна! — преодолев оцепенение, крикнула Руми. — Я, как и ты, хочу свободы для фениксов! Но не Корни их сковывают, а страх повторить твои деяния! Они сторонятся всего нового, чужого, непривычного! Скажи, как, познавая тайны мира, не встать на путь Оссэ? Я передам им твои слова… быть может, они перестанут тебя бояться.

Первый феникс вновь посмотрел на неё. Красный свет в его глазах стал меркнуть.

— У тебя в руках меч? А на голове… драконья заколка? — тихо спросил он.

— Ну… да, — она кивнула, до конца не веря в то, с кем ведет разговор.

Адзуна долго молчал, размышляя, а все, даже Великий Дух, терпеливо ждали. Наконец он продолжил:

— Тогда достаточно рассказать им твою историю. Как ты рассеяла Тьму над моими кузнями.

— Вряд ли это их впечатлит, — нервно усмехнувшись, заметила Руми. — Одна я бы не справилась. Мне помог Дер-Су. Без него зло раздавило бы меня.

— Как и князя Дайерина, — добавил Адзуна. — Каждый, кого я приводил сюда, мнил себя гордым одиночкой. Как и они, я своё бремя долгие годы предпочитал нести один, решив, что ни в ком не нуждаюсь. Даже образу любившей меня Руны я не оставил места в душе. Не достоинство, а грех. Потому не зажегся свет, когда я спускался во мрак. Потому все мои жертвы стали перводемонами. Не было того, кто протянул бы им руку помощи в тёмный час. Стена, которой они защищались от тягот мира, не дала им отступить. Так же, как мне. Вы же, поддерживая друг друга, одолели величайшую силу на Земле. Скажи фениксам, пусть выше всего ценят открытость и искренность, любовь и дружбу. Не боятся просить помощи и оказывать её. Тогда у них не будет шанса стать Оссэ.

— Хорошо, что такие последние слова ты произнес в этом мире. Не знаю, сколько тысяч лет продлится путь искупления, но начало ему положено, — Силинждиум вновь поднял посох, но удара Руми уже не видела. Отвернулась от стены, мысленно собирая силы, чтобы не заплакать.

— Перстня нет. Мне не спастись.

— Не отчаивайся, — мягким, прежде не свойственным ему тоном произнёс Дер-Су. — Неужели твоя исцеляющая сила не поможет?

— Нет. Целительные способности фениксов не безграничны. Коуршан помог мне родиться и недолго сохранял мне жизнь, но без Орхидеи я бы погибла. У меня нет другого способа спастись, оставшись Живущей на Земле.

— Смотри! — прервал её рассуждения князь и указал на стену. — Великий Дух ещё здесь! Значит, мы должны ещё что-то узнать!

Только Руми повернула голову, чтобы посмотреть, как голос Силинджиума вновь сотряс пещеру:

— Низший Дух, слуга Левантэ! Покажись!

В этот момент на зеркальной поверхности появилось облако, мерцающее слабым зелёным светом. Ранг не позволял этому Духу принимать телесную форму. Тела Адзуны уже не было. Перстень и сияющая нить оказались в руках его судьи. Вновь прибывший заговорил, и его голос показался Руми смутно знакомым:

— Я здесь, Верховный царь Силинджиум.

— Как ты посмел следить за мной? Почему ты не на своём месте?

— Простите меня, ваше величество. Я в любопытстве дерзнул узнать, как свершилось правосудие над губителем моего кустарника. Из-за его чар ничего не осталось от зарослей, вверенных мне богиней Жизни, — грустно ответил Низший Дух.

— Ты приходил сюда и раньше, за Руной. Какая у тебя в тот раз была причина оставить свои обязанности?

Руми боялась пропустить хоть одно слово и даже прильнула ухом к стене, хотя голоса Духов звучали отовсюду.

— Я мог остаться на месте и наблюдать, как кустарник засыхает на отравленной почве. В это время лучшая из пробуждённых богиней Левантэ сгинула бы в демонических лапах, не успев предупредить свой народ о страшной угрозе. Не будь я нем для Живущих на Земле…

— Вернись в Колодец Творения и ожидай нового призыва, — не дал ему закончить Силинджиум. — Иначе скоро погаснешь.

— Я знаю, — после этих слов Дух ненадолго замолк, но затем продолжил. — По закону я должен сгинуть, но посмею просить вас, Великий царь, дозволить мне остаться и обрести тело Живущего на Земле.

— Ты настолько дерзок? — гневно, но в то же время удивленно спросил Силинджиум. — Никто из Духов, оставивших Аберон, не принимал такой облик.

— Никто, — согласился его собеседник. — Но если считаете, что я не могу быть первым, тогда сейчас навеки погасите мой свет своим жезлом. Я не хочу возрождаться немым для существ из плоти и бессильно наблюдать, как расстилается мрак над миром Неру.

Силинджиум начал ходить из стороны в сторону, разглядывая вибрирующую золотую нить. Руми напряженно ожидала его решения. Спустя примерно минуту он произнёс:

— Чего ты хочешь добиться, воплотившись Живущим на Земле? Без поддержки Корней Древа твоё бренное тело распадется, едва ты используешь магическую силу.

— Мои преимущества в мудрости и наблюдательности, ­— уже воодушевленно ответил Дух. — А могуч я никогда не был, привыкну обходиться без магии.

— Так и быть. Если хорошо исполнишь моё повеление, я попрошу Левантэ дать тебе тело. Раз ты её слуга, то станешь фениксом. Но помни, что я тебе сказал. Один огненный залп, одна вспышка — и вернешься в Колодец Творения.

— Приказывайте, ваше величество, и я исполню в лучшем виде!

Нить в руках Силинджиума засветилась настолько ярко, что даже тёмные зеркальные стены не могли затмить её слепящего сияния. Руми зажмурилась, но уже через мгновение приоткрыла глаза. Ей казалось, что за сегодняшний день её уже ничто не могло удивить. Она ошибалась.

Теперь Великий Дух держал золотой цветок, продолжавший светиться, но более мягким спокойным светом. Бездумно Руми начала царапать камень, пытаясь добраться до того, что вожделела больше всего на свете. На неё сквозь зеркальную стену посмотрел Силинджиум, и Руми остановилась. Холод и глубина вселенной скрывались в пронзительно синих глазах Духа, но более всего в них читалось осуждение. На шаг Руми отступила от стены, глядя на свои окровавленные ногти. Стыд сдавливал всё внутренности, и она не посмела поднимать взор на Великого Духа и Золотую Орхидею.

— Древо слишком сильно пострадало из-за Адзуны. Даже Лария не может отсечь почерневшие демонические Корни, и не отрастут на их месте новые. Меньше света Неру достигнет Земли, меньше прекрасных, радостных душ сойдет в мир. А один Корень Адзуна ранил напрямую, — грустно сказал Силинджиум и перевёл взгляд на цветок. — Даже я не могу заставить эту нить прирасти обратно, но попытаюсь дать ей иную судьбу. Дух! Найди достойнейшего феникса из Живущих. Передай ему цветок и дай убедиться в могуществе моего дара. Земля зацветёт под Золотой Орхидеей, а любая вода станет исцеляющим эликсиром. Пусть феникс сохранит её, а я приведу к нему того, кому предназначен цветок. Сделаешь — исполню свою часть уговора.

— А если феникс захочет сам владеть Орхидеей? — обеспокоенно спросил Дух. — Кто знает, какие пороки пробудятся в его душе, едва он завидит такое сокровище. Может, я напрямую передам ваше веление?

— Не нужно. Достаточно мы потрясли мир своим вмешательством. В своём избраннике я уверен, выше всего он ставит спасение жизни. Иди в горы, там встретишь кого нужно, — Силинждиум передал Духу Орхидею, и тот, отблагодарив, растворился в темноте.