— Уходите, матушка! Я хочу побыть одна!

— Хватит всем меня гнать отовсюду, — сурово ответила Кимера, — Руми, я хочу помочь. И тебе, и Коуршану.

— Мне нельзя помочь. Я проклята. Пройдя через невыносимую боль, я останусь изгоем. Много раз я слышала, что среди фениксов мне не будет места. Так дайте мне уйти сейчас! Я заберу свой меч и пойду жить к драконам! А если и не к ним… Просто оставьте мне меч и дайте уйти.

— Если ты уйдешь сейчас, то всё, что сделали твои родители, сделал Коуршан, всё, через что ты прошла потеряет смысл.

— Не хочу слышать больше про Коуршана, — злобно ответила Руми. — Он ненавидит меня за то, что я здесь. Если хотите помочь, то отпустите меня, оставьте Орхидею ему.

В тусклом свете померкшего дня Кимера, в развевающихся серых одеяниях, походила на призрака, который в скорби не может найти покоя. На тонкой руке серебряный перстень с круглой печатью Сингардилиона казался тяжелым. Кимера молчала, давая воспитаннице ещё раз подумать и осознать, действительно ли она хочет того, о чём говорит.

— Руми, — наконец, заговорила Кимера, уловив, что её ученица колеблется, — ты ошибаешься. Коуршан сам принял решение спасти тебя и никогда не сомневался, что сделает это снова. Он считает свой выбор правильным. В Коуршане много ненависти, но не к тебе. Он винит себя за судьбу своих друзей и всех жителей Мелеха. Справедливо или нет — каждый судит сам. Соглашусь, что Коуршан чёрств и резок, но попробуй понять его. Наверное, и тысячи Орхидей будет недостаточно, чтобы исцелить его душу до конца, но возможность сохранить жизнь стоит и тонны мертвых камней храма, и бесплотные мечты, и божественного дара — так он считает.

Руми не верила, что слышит столь откровенное богохульство. Надо же, мертвые камни, бесплотные мечты… Отец сказал когда-то, что Коуршан жизнь готов положить ради возведения храма, а теперь выясняется, что для него всё мертвые камни? Руми решила, что мать Кимера преувеличивает, чтобы её успокоить, и поняла, что благодарна ей. Наставница никогда не упускала возможности упомянуть, что жизнь — самое главное сокровище. А может, не преувеличивает? Что может ценить выше всего Коуршан как самый правильный феникс? То, ради чего пожертвовала собой Руна. Увы, он не сможет сказать об этом сам.

Руми вдруг поняла, что выронила из рук заколку, последний подарок родителей на день рождения. День рождения…

Словно угадав её мысли, Кимера сказала:

— Не переживай за заколку. Я найду. Коуршану скажу, что уничтожила твой меч, а ты пообещаешь не доставать его и не рассказывать о нём. Считай, это мой подарок. Тебе нужно отдохнуть, раз сегодня особенный день. Омойся, приоденься, спустись в долину, посмотри на караваны. Думаю, ты уже достаточно взрослая, чтобы я могла тебя отпустить. Но до темноты возвращайся, иначе Коуршан с меня голову снимет.

— Матушка… спасибо…

Кимера улыбнулась и вышла. Быстро Руми набрала в чан воды из горного потока, сбросила с себя одежду и ледяной мочалкой протерла своё тело, а затем облилась с шеи до ног. Стуча зубами, она вытерлась и бросилась к сундукам с вещами. Для этого приключения решила надеть персиковую расписную рубашку, что стягивалась на талии шелковыми шнурками, и белые широкие штаны до колен. Подвязав рубашку атласным поясом шириной с ладонь, она обулась в тканевые туфли. В мочки немного торчащих ушей Руми вставила рубиновые серьги-гвоздики. Она чуть стеснялась этого недостатка, однако не считала поводом отказываться от ношения неброских украшений, раз уж служение в храме не воспрещало. Все вещи родители купили на прошлый день рождения, когда вместе с дочерью спускались в долину. Пришло время идти одной. Так, незаметно для себя, Руми стала старше.

Проверив, на месте ли драконий меч, она накинула дорожный плащ, взяла холщевую сумку, высыпав туда все имеющиеся в закромах монеты, и отправилась в путь. За кустами самшита пролегала едва заметная тропа, которую Руми сделала для тайных ночных путешествий. Около часа нужно спускаться по крутому склону. Дорога к главным воротам храма проще и безопаснее, но ловить лишние взгляды Руми не хотела.

Обувь фениксов мало подходила для ходьбы в необжитых местах, и Руми старалась ступать мягко, не травмируя сильнее стопы, уже избитые в прежних походах. Плащ цеплялся за каждую ветку, собирал все колючки. Руми не выдержала и бросила его у ручья. «Так даже лучше, — подумала она, — не будет оттенять мои красивые одежды». Она продолжила спуск, попутно представляя, что может купить. Вряд ли денег хватит на хорошие кожаные сапоги, которые защитят от острых камней. Тем более — на боевой нагрудник из медных пластин. В воображении Руми рисовала образ воинственной девы в доспехах, не ведающей страха и поражающей врагов не силой стихии, а мастерством мечника. Она хотела для себя такой исход, едва узнала, что, если переживёт пробуждение своей силы, возможности заклинать пламя не будет. Коуршан бы сгорел от гнева, узнав о её мечтах.

Коуршан… Что, интересно, стало с его друзьями, упомянутыми Кимерой? Руми вдруг подумала, что, хотя провела в храме всю жизнь, про главного священника, по сути, ничего не знает. Только, что он из Мелеха — древнейшего города фениксов, уничтоженного во время Казни Мира. Все принимали любые решения Коуршана. Родившейся после войны Руми уже так просто было его не понять, а раскрываться он не хотел.

Неожиданно она споткнулась и едва не полетела кубарем вниз, схватившись в последний момент за гибкую лиану. Кое-как найдя опору, Руми посмотрела на правую ладонь. Красная полоса рассекала её надвое, и новое прикосновение причиняло жгучую боль. Ссадины, царапины, кровоподтеки — вечные спутники Руми. Как бы Коуршан не злился, жизненную энергию не сдержать. Больнее всего обжигаться. Живущие на Земле уязвимы для огня, но не фениксы, и никогда сородичам не понять мучений Руми. Сейчас она не куталась в балахон и не боялась, что все в свете дня увидят её израненное тело. Душа требовала свободы и от этих оков.

В долине лежал небольшой городок. Он служил перевалочным пунктом для караванов, везущих товары из морского порта в столицу и обратно. Местные снабжали служителей храма провизией и прочим необходимым. В каменных домах, несмотря на жару, всегда горел огонь. Теплый свет лился из арочных окон. За низкими узорными оградами цвели османтусы и олеандры, нежно пели соловьи и звенели фонтаны. Руми долго любовалась окружающим великолепием. Здешние фениксы жили ленивой размеренной жизнью, потому приход караванов был единственным событием, способным расшевелить их. Каждый уже знал Руми, обязательно приветствовал её и поздравлял. Она вежливо и спокойно отвечала на вопросы о родителях, хотя внутри всё сжималось. Фениксы не любопытны и не лезут в чужие дела сверх меры. Свежую ссадину обработали, дали вкусной еды и проводили до главной площади города на пересечении четырех дорог.

Сегодня караванщиков собралось необычайно много. Везде на площади стояли ящики, тюки, сундуки, груженные животные. Торговцы делились новостями на разных языках. Прибыли все: драконы в темных тяжелых халатах, перетянутых поясами из кожи и китового уса; эльфы в белых сюртуках и лиловых плащах; оборотни, сбросившие с себя меховые шубы и вытирающие вспотевшие лица платками. Драконы Руми хорошо знали, потому поспешили выразить почтение и показать новые диковинки из своей страны. Руми разглядывала и музыкальные шкатулки, механизмы внутри которых производили сложные мелодии, и сундуки с секретом, в которые можно запрятать важные вещи, и никто, кроме владельца, не сможет их найти, и заводные игрушки. Однако денег Руми не хватало даже на самую малую безделицу, не говоря уже об амуниции воина.

Краем глаза Руми заметила необычного купца вдалеке, походившего на мешок, сваленный в кучу с другими товарами. Купец отдыхал под сенью старого пробкового дуба, прогоняя насекомых опахалом из листа банановой пальмы. Его ноги в мягких туфлях с длинными носами торчали из-под необъятного халата. Медные колокольчики на носках звенели при малейшем дуновении ветра. Рукава купец закатал, обнажая худые длинные руки, совсем не подходившие его небольшому росту. Коричневые бакенбарды, плавно переходящие в бородку, обрамляли лицо, а длинные спутанные волосы спускались ниже плеч. От расписного халата у Руми заболели глаза, но она уже не могла отвести взгляд от странного торговца и никак не понимала, из какого он народа. Внезапно зашевелился один из огромных пестрых тюков, лежащих подле купца, прервав измышления. Тюк оказался тигром, который тоже решил отдохнуть в прохладной тени.