Руми с трудом слушала его исповедь. Царь так себя вести не должен, обязан уже принять своё бремя и нести его с достоинством. Иначе император драконов, Ханум и прочие будут говорить про него гадости.

— Так или иначе, царь — вы. Прошлое не изменить, из него можно только извлечь уроки, — повторила она свою мысль вслух.

— Ты говоришь прямо как твоя мать. Ей, да и тебе проще судить, вы не несете никакой ответственности за катастрофу.

— Я не верю, что ценности фениксов привели к развращению Адзуны.

— Ты так смело произносишь это имя, — царь поднял на Руми красные глаза. — Даже ты не чтишь моих порядков.

— Ваше величество, неужели вы действительно считаете, что для нашего народа будет лучше забыть имя первоучителя? Вы лишили его права быть автором собственных трудов, его научные изыскания передали другим. Фениксы, которые посмели быть любопытными, порицаются. Разве так можно предотвратить появление нового Оссэ? — Руми боялась, что гнев царя вновь обратится на Симериона, потому рассуждала от себя.

— Это всё, что я могу сделать. Ты имеешь право считать так, но истина всё же ведома мне. Бесконечные поиски новых знаний и невероятные амбиции изменили его, и фундаментом этих перемен стали не только провозглашенные мной идеалы. Оссэ не хотел быть просто фениксом, а представителем всех народов сразу. Всегда оставалось последнее ограничение — Древо Мира. Оссэ ненавидел связь с ним, которая, по его разумению, не дает расам быть по-настоящему свободными. Желал изменить границы наших природных возможностей. С помощью Скверны он создал перводемонов, независящих от Древа. Их способности отличались от тех, что даровали Живущим на Земле Великие Духи, и воистину ужасали. Лишь сдерживая стремление фениксов к непостижимым знаниям, я могу надеяться, что новый Оссэ никогда не явит себя. Даже собственному сыну я не дозволил бы заниматься проектированием лично, только в память о Меренити смирился.

— Значит, вы отказались от своих идеалов. Фениксы больше не свободны, — разочарованно выдала Руми, не совладав со своими чувствами.

Царь больше ничего не сказал, только жестом велел ей уйти. Она поспешила покинуть сад тем же способом, которым в него проникла. В отдалении звучало множество голосов, в восхищении делящихся друг с другом впечатлениями от этого прекрасного места. Руми до того была перегружена мрачными мыслями, что не замечала окружающего великолепия. Вместо восторженных речей ей слышался гул Скверны.

Руми спала почти до полудня. Сквозь сон она различила голоса Игнэ и Витэ, которые заходили к ней, но так и не добудились. Но и после подъёма она долго не решалась выйти к друзьям, благо, они вновь её посетили. Тигры наперебой рассказывали об увиденных чудесах, созданных царскими детьми, но более всего их восхитил большой фонтан в центре сада, в котором цвели лотосы из империи Нэти.

— Семена каждого вида лотосов хранились во дворцах, построенных императором эльфов для своих детей. Старшая принцесса Ситинхэ подарила семена белого лотоса из дворца облаков; принцесса Кнэйэвэн — семена лотоса желтого из дворца золотой Луны; принцесса Флэйэвэн — лотос розового цвета из дворца покоя и неги; принцесса Лануэль — фиолетовый лотос из дворца сумерек. Единственный сын царя, Сондэ, ещё совсем мал, потому дар вместо него принесла мать-императрица Птэйхэн. Семена редчайшего алого лотоса также будут храниться во дворце принца, как только его построят. Уф, у меня аж голова заболела от этих имен, — пожаловался Игнэ, падая на бок от мнимой усталости. — Колдовской язык ужасно сложный.

— Всего в саду полторы тысячи видов растений, — продолжила его речь Витэ. — Ни в одном государстве нет такой превосходной коллекции.

— Не жалеешь, что раньше ушла с бала? — поинтересовался тигр. — Где ты, кстати, была? И Симерион куда-то пропал вместе с тобой…

Руми рассказала о своих ночных приключениях. Тигры слушали, раскрыв рты. Лишь откровения царя об Адзуне она не стала затрагивать. В конце добавила, что знай наперед, как всё обернется, осталась бы на балу и в лучах восходящего солнца восхитилась бы чудесным садом с остальными гостями.

— Хм… Значит, неспроста князь Дер-Су уехал утром. Император наверняка задумал злое дело, — проворчал Игнэ.

— Уехал? А как же помолвка с царевной? Неужели не состоится? — удивленно спросила Руми.

— Не знаю. Возможно, состоится позже. Они выглядели такими счастливыми в саду, Дер-Су и Диларам. Ни на миг друг от друга не отходили, — тяжело вздохнув, ответил тигр.

— Не верю, что император назло царю разрушит их союз! Они ни в чём не виноваты перед ним!

— Ладно, тише, будет тебе. Лучше поговори с Симерионом. Обрати его любовь в свою пользу. Сейчас он твой самый ценный союзник.

— Я не хочу… не сейчас. Давайте лучше сходим в сад, покажете мне фонтан с лотосами. Только сначала приведу себя в порядок.

Руми оделась в простую рубашку с длинными рукавами и широкие штаны. Косу не стала трогать. Слова царя ещё были свежи в её памяти, но лишать себя наследства из-за полусуеверных страхов общества она не собиралась. Тигры смиренно ожидали, время от времени переговариваясь о чём-то своём. Руми их не слушала. Когда она была готова, компания выдвинулась в путь.

За бронзовыми воротами начинался волшебный сад под стеклянным колпаком. Руми остановилась у входа, чтобы перевести дух после длительного подъёма. По её лицу струился пот, пряди мокрых волос прилипали ко лбу. Жара грозилась выдать тайну Руми, но, к счастью, рядом никого не было. Последний раз так тяжко приходилось по пути в столицу. Мучительно хотелось к воде. С усилием Руми толкнула тяжелые створки и очутилась в другом мире.

Здесь не было ни жары, ни духоты. Даже солнце, казалось, светило мягче, проявляя милосердие к редким растениям, что долгие годы собирала для своей оранжереи царевна Диларам. Цветущими орхидеями полнился сад, благоухали лилии, плюмерии. Руми могла лишь молча восхищаться потрясающим собранием даров богини жизни. Как гордилась бы царица Меренити детьми, сумей взглянуть на их творение. «Как смел кто-то говорить, что создатель этого сада уподобляется Оссэ?» — задала себе вопрос Руми и загрустила.

Она прошла мимо места событий прошлой ночи. Не хотелось задерживаться здесь, хотя белоснежный фонтан манил притягательной прохладой. Руми уверенно двигалась к центру сада, чтобы взглянуть на удивительные лотосы, привезенные из империи Нэти. Среди пышного великолепия множества цветов на круглой площадке действительно находился большой мраморный фонтан, превосходящий размерами тот, что Руми видела до этого. Вода струилась из глаз богини Левантэ, фигура которой венчала мраморную чашу. Белые руки богиня раскрывала солнцу, словно взывала скрепить союз творения.

На краю фонтана сидела Диларам, которую Руми из-за цвета одежд поначалу приняла за ещё одну статую. Царевна печально глядела на воду и не видела, что одиночество закончилось. Руми не хотела прерывать её покой, но тут подоспел пыхтящий и сопящий Игнэ, отставший от подруг, чтобы полюбоваться на окружающую красоту. Сверкнули хризоберилловые глаза. Диларам посмотрела на компанию, давая понять, что её присутствие хотя и лишнее, но не осуждаемое, и друзья могут остаться.

Взглядом царевна пригласила Руми сесть рядом, что та и сделала. Некоторое время они в тишине разглядывали цветущие лотосы в большой мраморной чаше. В эти странные мгновения Руми казалось, что лепестки алого лотоса когда-то окрасились кровью, пролитой демонами на эльфийской земле, и остались такими навеки. Она не могла сказать, откуда возникла эта мысль, но боль, которая тенью стояла за этим садом, ощущалась всюду и мешала Руми в полной мере насладиться красотой полутора тысячи видов растений, не давала забыть о собственном горе…

— Я вижу печаль в ваших глазах, госпожа Руми, — голос Диларам звучал как музыка. — Многие до вас восхищались садом, но вы одна понимаете суть его создания.