Из этого следовало кое-что еще. Меня они боялись особенно. Вернее того, кто за мной придет.

Вагнера ждали. И готовились к его появлению. Для них не имело значения — вампир, не мертвый, не живой. Все мы были для них мертвецы, не достойные жизни.

С момента моего появления здесь я боялась даже думать о том, что случилось с Романом Леонидовичем. Я боялась спросить у Лео. Потому что возможный ответ пугал меня еще больше.

Я очень боялась допускать мысль о том, что единственный, кто был ко мне так добр, пострадал от моих рук.

Но после прихода Мишки все изменилось. Во-первых вряд ли они стали бы убивать людей. Во-вторых Романа Леонидовича не было в клетках. А значит или он удерживался где-то наверху. Или смог сбежать.

И почему-то я очень верила во второй вариант.

Ведь если ему удалось выбраться — он мог помочь Вагнеру обнаружить нас. Роман Леонидович был слишком умным и дотошным, чтобы не смочь найти способ определить по геолокации мобильных, куда нас увели. Мой телефон у меня забрали, но я знала — Романа Леонидовича не остановили бы такие мелочи.

Наверняка у него заняло много времени вычислить нападавших, но с этой задачей он бы справился.

Вцепившись зубами в пакет, я с жадностью втянула содержимое в себя ощущая, как жидкость по пищеводу крупным комком спустилась в мой желудок.

Все волоски на моем теле встали дыбом, когда я поняла, что произошло.

Горло свел спазм. В ужасе я отшвырнула от себя кровь.

Страх липкий и противный перекрыл инстинкт. Я выплюнула все, что было во рту, а желудок гневно запротестовал.

Хруст моей челюсти потонул в крике:

— Не пейте! — заорала я, что было сил, — Не прикасайтесь к пакетам!

Их время подходило к концу. То ли наши тюремщики поняли, что Вагнер близко, то ли откровения Мишки заставили их усомниться в стойкости своей организации, то ли внутри их организации не все были гуманистами, то ли решили, что перепробовали все гуманное, но сейчас их решение обдавало льдом своей жестокостью.

Они решили похоронить нас заживо.

Напоить кровью вампира, питавшегося от наркомана и дождаться, пока мы все не в силах контролировать себя, обвалим шахту.

Вечная жизнь похороненными заживо рисовалась перед моими глазами.

— А я уже, — неприятные звуки выворачивающегося желудка раздались со стороны Анжелы, — она такая вкусная.

Я замерла, глядя на льющуюся по камням кровь. В нос полез запах барбитуратов. Я вцепилась в решетку, разделяющую нас с Лео Так было безопаснее. Кровь сводила сума, застилая перед глазами все красной пеленой, но каким-то неизвестным чудом я еще держалась.

Меня чем-то травили слишком долго. И, похоже, это мне помогало сохранять разум. Скрежет металла раздался прежде, чем я вновь смогла различать голоса.

А их было слишком много.

Стоны восторга тут и там. Даже те, кто еще не обратился до конца, не могли себя сдержать после изнурительных испытаний.

— Да-а-а, — вторил ей голос не окрепшего парня, — мы совсем чуть-чуть…

Он не мог сдерживаться. В таком состоянии любая кровь была для него целительным эликсиром. Я не видела, но слышала, как его зубы рвали несчастный пластик.

Повсюду был слышен хруст. Словно идешь по битому стеклу. Так трансформировались все мы.

Даже я не могла закрыть рот. Ряд острых мощных клыков просто не помещались за губами. Выступающая вперед челюсть была видна, куда бы я не посмотрела.

— Да-а-а-а, — раздалось рядом с Новороссийском.

— Бросили все пакеты! — зарычал Новороссийск, — Иначе останемся здесь жрать друг друга под завалами!

Каменная крошка посыпалась с потолка, когда парнишка кинулся на решетки.

Кто-то смог. Зашуршали пакеты о камни, послышалось журчание тянущихся вниз ручейков. Тяжелое звериное дыхание раздавалось со всех сторон. Все хапанули, но держались из последних сил.

— Москва! — крикнула я, не придумав ничего лучше.

Запах крови манил. Я была готова упасть на камни и слизывать живительную жидкость, но мои руки схватил Лео. В нем еще не было сил, но даже просто прикосновение отвлекало. Это было хоть что-то.

— Архангельск! — отчеканил дрожащим голосом Лео, — Идем через одного в обратном порядке. Чем сложнее — тем лучше. Не пропускаем очередь!

— Коломна, — прорычала Анжела, — твою мать, что это такое?

Это была не ее очередь, но и я, и Лео молчали. Все пытались сосредоточится, слушать голоса друг друга.

— Анапа! — прорычал из дальнего угла Новороссийск, — я там все детство провел. Проклятая зеленая тина.

Кап-кап. Собравшись в желобок между камнями, кровь не стекала, а вязким потоком постепенно устремлялась вниз. Я облизнулась и дернулась вперед, выскальзывая из рук Лео.

— Армавир, — настойчиво раздалось за моей спиной.

Я отвлекалась. Лео потянул меня на себя. Тяжелые цепи звонко протрещали по камням.

— Рим, — пропыхтел мужчина возле Новороссийска, — что за чертовщина. — М…— Нина тяжело сглотнула, — я миланки, я не могу. Оно тянет.

— Баб Нин, дорогая, терпи, — я кинулась к решетке, стараясь отвлечь внимание женщины на себя, — послушай меня. Ты же меня слышишь? Смотри на меня!

Бедная женщина, совсем ослабшая от опытов, смотрела на разорванный лежащий у нее ног пакет. Она сопротивлялась. Я видела, как кровь из него струилась на камни и разваливалась прямо под ее ногами, облаченными в обычные клетчатые домашние тапочки.

Лицо Нины изменилось.

Вставная челюсть выпала на пол.

— Жарова! — закричал Новороссийск, — Лезь к своему другу в клетку. У него крепления слабее. Все кинутся к вам — у тебя друг лекарствами провонял и меньше всех похож на нас. С него начнут. Если ты на них кинешься…

Я слышала

Если я на них кинусь — не снесу опоры.

Логику Новороссийска я поняла. Когда все полетит — от Лео будет выбраться проще. Остаются хоть какие-то шансы — но не у него.

Скрежет решеток холодной волной прошелся по телу.

Угольная пыль смешалась с каменной крошкой и стояла в воздухе, затрудняя дыхание.

— Я сейчас выберусь к тебе! — крикнула я, — сжав в руках металлические крепления, — Не дергайся. Продолжай отвлекать других!

Он понял. Под зубодробительный скрежет на всю шахту раздалось:

— Магадан! — орал Новороссийск, — ну ка все сосредоточились! На “Н”!

Как я собиралась достать его — я не понимала. Самая дальняя клетка. Так же, как и моя, прилаженная к опоре. Но вдвоем возможно мы могли попытаться.

— Как тебя зовут? — крикнула я, пытаясь раздвинуть решетку. Та не поддавалась. То ли мне не хватало сил, то ли для того, чтобы стать чем-то большим всегда нужна была кровь — но металл не пошевелился ни на миллиметр.

— Том, — крикнул Новороссийск, — мы с тобой пересекались по службе. Но ты не помнишь.

— Том, — пробормотала я и взглянула на нетронутый пакет крови, — кажется, ты что-то в этом понимаешь.

— Не смей! — рявкнул Том, а я, смахнув руки Лео, потянулась к пакету.

Мне нужны были силы.

Выбор был совсем небольшой.

Или рискнуть Или быть похороненной заживо.

Засунув пакет в рот я зажмурилась и напряглась изо всех сил, пытаясь сосредоточится на решетке.

Вагнер мог себя контролировать в состоянии крайней истощенности.

Самсон мог.

Или у меня получится.

Или мы все друг друга порвем.

Вцепившись в пакет зубами, я жадно втянула кровь.

Решетка поползла моими моими руками. Откуда-то из глубины тоннеля раздался крик, полный ужаса. Не все успели обратиться. Но кто-то уже успел выбраться. Зажав пакет пальцами, я протянула его Лео.

— Пей, — прорычала я, глядя на едва дышащего Лео, — давай же!

У него должен был быть шанс. Да и одна невменяемая я врядли могла сделать хоть что-то.

Но кое-что могла.

Решетки поддались, словно размягченное сливочное масло. Прыгнув в клетку Лео, я нагнулась и, не глядя на него, со всей дури рванула торчащий из его груди крест. Поток ругани слился с первым потоком осыпавшихся с потолка камней.