Можно было предположить, что к Леопольду меня отправили ПМВ, а Дети Самсона как раз пытались помешать остановке превращения. Но тогда возникал вопрос — зачем Самсону, который стоя во главе ПМВ, заменив моего же дядю, сначала отправлять меня стабилизировать, чтобы одновременно с этим пытаться вывести на продолжение обращения? Нет, это однозначно не сходилось.

В том, что меня отправили к Леопольду, ПМВ участвовало только как организация, направившая меня на лечение.

Мое попадание к Лео было случайностью?

В это я совершенно точно не могла поверить. К нему никто не попадал просто так.

Все было похоже на то, что Самсон сам вообще сначала не подозревал, кто такой Лео и чем он занимается в стенах психиатрической лечебницы. Лео был еще одним незапланированным препятствием на его пути.

Но тогда напрашивался вывод. Либо кроме Детей Самсона и ПМВ существовала еще какая-то более тайная организация. Либо в какой-то момент Дети Самсона перестали поддерживать самого Самсона.

Тогда кто отпустил на волю не мертвых? Кто напитал их вампирской кровью.

Если Самсон был мертв.

Детка

Волоски на шее приподнялись, заставляя желудок совершить тройной переворот.

Я вдохнула, плотно сомкнув веки.

Он.

Был.

Мертв.

Я сама это видела, своими глазами. Настолько древний, что осыпался прахом. От него не осталось даже миллиграмма кровавого куска, из которого он мог бы восстановиться. Только куча древнего праха, от которого не пахло даже жизнью.

Исчезло все, что он внушал годами. Все освободились от его бремени.

Это точно был не он сам.

А значит хваленые Дети Самсона в какой-то момент разделились.

Я вспоминала рассказ Лео. После войны менялось очень многое, летели головы и приоритеты. А после смерти Сталина и подавно, начался поворотный момент в истории целой страны.

Если вспомнить, что рассказывал Константин, то можно понять, что часть детей Самсона составляла аристократическая интеллигенция.

Покинули ли они страну с приходом к власти большевиков? Я сильно в этом сомневалась. Скорее сильнее сплотились внутри.

Но стоило умереть Сталину…

Да, я была почти уверена. Если бы прямо сейчас у меня в руках был архив — я полезла бы туда. Люди переставали бояться.

А значит переставали бояться и вампиры.

Сам Самсон вряд ли мог искренне поддерживать идеи большевиков — у него были свои планы, которые гораздо проще было осуществлять присосавшись к паре аристократических семей. Даже то, что он всегда держал Вагнера рядом ярко подтверждало эту догадку — он мог сколько угодно работать на большевиков, пока это было выгодно. Но в какой-то момент перестало.

Но вампиры были такими же разными, как люди.

И, скорее всего, были лидеры, не поддерживающие идеи Самсона.

— Я думаю, что ты права, — уверенно кивнул головой Лео, — но с маленькой поправкой. Рожденные вампиры тоже не совсем живые. Как бы объяснить… Вот смотри. Мы с тобой ходим, дышим, питаемся. Но мы никогда не умрем естественным путем, потому что уже мертвы. То есть мы как бы мертвые, но не до конца, понимаешь? — я задумчиво кивнула, — В этой парадигме гораздо правильнее и нас, и обращенных вампиров называть не мертвыми. Естественным путем мы не способны умереть. А вот рожденные вампиры способны умереть естественным путем, в этом я думаю ты права. Ведь все, что рождается — умирает.

— Но тогда они живые, — надавила я, а Лео грустно улыбнулся, постучав пальцем по планшету.

— Нет, Сим. Даже рожденные вампиры не дышат. Они имитируют дыхание, но их биологические процессы получения кислорода выстроены так же, как у мертвых. То есть да, им необходим кислород, но он для их организма чужероден что ли. Они живые, но почти. И в конце концов они не размножаются, а точно так же, как и все вампиры, обращают.

— То есть мы с тобой близки к вампирам потому что умирали, а рожденные — потому что не могут продолжить род?

— И тем же самым далеки от людей, кивнул Лео, протягивая мне планшет.

— Но если расценивать вампиризм в их случае, как врожденное заболевание, которое нарушает репродуктивную функцию и меняет процесс получения кислорода, то фактически они — живые.

Я смотрела на экран планшета пытаясь понять, что мне мешает сделать это предположение.

И ответ нашелся сам собой. Все тело внезапно охватил озноб, а пальцы — неприятная дрожь.

Открытая Леопольдом заметка заставила меня замереть и неуверенно посмотреть на него. Лео молча кивнул и повернулся к карточкам.

Нас слышали. Весь наш разговор. Вероятно Лео и был прав — я была не в себе.

Ведь всего два слова могли поднять переворот, который в пошатнувшемся мире пробьет огромную дыру.

Правда, которой суждено было уйти вместе с нами обоими в могилу.

Правда, влекущая за собой переворот.

Правда, которая сама по себе казалась чем-то ужасным, ведь нарушала все привычное мироздание. Самсон говорил, что вампиры — более совершенный вид, пока люди считали их чем то чужеродным.

Правда, которую никогда не стоило произносить вслух.

Мы привыкли считать, что люди — это нечто естественное. Ведь даже предметы веры обжигали вампиров.

И мы ни разу не задумывались, а что если давным давно эволюция сама придумала новый вид человека.

С другой стороны, это была правда, способная меня спасти. У меня появлялся шанс. Я могла закричать, могла пойти и рассказать всем.

Я могла использовать эту правду так легко, что завтра бы оказалась в юрисдикции людей. С этой правдой Роман Леонидович легко мог спасти. Леопольд поднял карточку, многозначительно глядя мне в глаза. Дверь купе распахнулась и Роман Леонидович, красный от перенапряжения, бухнулся на сиденье рядом со мной. — Как успехи? — спросил он, натянув нарочито веселую улыбку, — есть результат диагностики?

Он вопросительно смотрел на меня, а я боролась с соблазном развернуть к нему планшет. Рассказать все. Спасти себя.

И обречь два народа на войну, в которой не будет победителей.

Обречь Вагнера на верную смерть скорее всего еще до момента, как я покину пределы этого купе.

— На слона похоже, — сказала я, глядя на кляксу на карточке в руках Леопольда, — розового. С бивнями.

Я нажала на значок “удалить”, но все еще видела эти буквы на экране.

Лежа на нижней полке, я задумчиво смотрела на дверь.

Роман Леонидович давно уснул, тревожно посапывая на верхней полке, а Леопольд лежал и читал какую-то из многочисленных исследовательских работ. Размеренный стук колес смешивался с ничего не значащим разговором вампиров под дверью.

По большому счету, им было на нас наплевать.

Под подушкой завибрировал телефон.

Голоса за дверью затихли. Все обратились в слух.

С тревогой, я разблокировала старенький айфон.

Сообщение хоть и было с неизвестного номера, но я прекрасно знала, от кого оно.

“Как ты, schatz?”

Я ждала, что в дверь кто-нибудь ворвется, чтобы забрать телефон, но ничего не происходило.

Для меня оставалось загадкой, почему мне его вообще оставили. Вероятно к смертникам отношение было лучше. Какая в конце концов разница? Чтобы и кому я не написала, это не изменит уже совершенного преступления.

Пальцы замерли над экраном.

“Думаю о том, кто отпустил существ. И поил их до этого кровью”.

Я отправила сообщение и замерла, ожидая ответа.

Он пришел быстро, даже экран не успел заблокироваться.

“А про кол ты не подумала?”

Я недоуменно нахмурилась и отправила вопрос.

“Какой кол?”

О каком коле шла речь? Я часто заморгала, пытаясь вспомнить начало.

Леопольд потянулся, отложив в сторону свои листы.

— Ты есть не хочешь? — спросил он, брякнув цепью, — Я бы не отказался, если честно.

Новое уведомление вылетело на экран.

— Можно, — закивала я, уставившись на появившиеся буквы.

“В Щелково, девушка вампир. Из-за наличия в остатках глотки крови похожего происхождения никто значения не предал, но провели повторную экспертизу. Она умерла не от крови. Ее убили колом”.