На двоих.

Со страху они были готовы и на неделю дать, но сумка-холодильник не была рассчитана под такую нагрузку. Поэтому мы согласились лишь на том, что могли после забрать с собой.

Кадык Вагнера вновь дернулся: миллиард черных капилляров на мгновение стали ярче на его лице; крупные сосуды возле глаз вздулись от нового спазма; а легкий, почти мурчащий звук едва добрался до моего слуха из-под стука колес.

Очередной осушенный пакет с кровью полетел в сторону, а я на автомате протянула новый, не отрывая взгляда от губ вампира. Он восстанавливался медленно. По крайней мере мне так казалось. Когда Вагнер лежал у меня на кухне, он чуть ли не из лужи превращался обратно в нечто человекоподобное с достаточно приличной скоростью. А здесь… обычные солнечные ожоги и след от Библии. Но раны, что легли на еще не зажившие шрамы, едва изменили свое состояние. Темная корочка отпала, обнажив красноватую, тончайшую пленку, что покрывалась черноватой сукровицей при каждом глотке вампира.

— Schatz, я так и подавиться могу, — он вытер ладонью губы, — все?

— Что? — я недоуменно тряхнула головой, глядя на то, как светлеет лицо вампира.

— Ты смотрела, будто у меня что-то здесь, — Вагнер потер уголок рта и прищурился. В его взгляде проскочила хитрая искра, — или хочешь попробовать?

— Я не кровопийца, — проскрипела я сквозь зубы, а Вагнер подался вперед.

От неожиданности я замерла, глядя на то, как лицо вампира оказалось в опасной близости от моего.

— А я не про кровь, — голос Вагнера звучал тихо, но каждое слово было каким-то тягучим. Его речь словно обволакивала меня, медовой сладостью оседая где-то в горле и вызывая жажду.

Свет от лампы осветил кожу вампира, позволяя разглядеть каждую деталь. Последний раз я уже и не помнила, когда видела его так близко. И почему-то меня пронзило сожаление. Сейчас я смотрела на то, что осталось от его лица, и больше вспоминала, чем видела.

Вот тут, где сейчас отчетливо виднелся серо-красный след от Библии, прямо на исписанной шрамами щеке, я помнила ямочку, что появлялась в те редкие моменты, когда Вагнер улыбался. Я помнила ее так же отчетливо, как и быстро появляющуюся щетину на смугловатом, что странно для вампиров, лице.

А еще я помнила, как идеально были очерчены его губы. Те самые, что сейчас были исписаны бело-черными шрамами. Будто кто-то взял гелевую ручку и нарисовал паутинку. И паутинка эта доходила ровно до ожога, смешиваясь и соединясь уже в уголках теперь почти постоянно черных глаз.

Я подняла руку и, не удержавшись, потерла паутинку уголке рта вампира. Меня будто не отпускало чувство что всю эту маску можно просто стереть — и там будет Вагнер. Прохлада окутала мои пальцы, но я упорно вела или по черным линиям, словно так можно было что-нибудь исправить.

Вагнер отшатнулся назад резко. Да так, что я чуть не упала вперед, потеряв под ладонями опору. Я недоуменно посмотрела на вампира, что уставился на обшитое металлом бывшее окно.

А я убедилась, что мое сердце все еще со мной. Его стук раздавался в ушах, вступая в схватку с шумом поезда, и посылая миллиард колючих иголочек по коже.

— Я, — я недоуменно огляделась вокруг, ища для себя хоть какую-нибудь подсказку для объяснения своего поведения, — просто…

Что “просто”? Я себе не могла объяснить своего поведения, не то что ему. Знаток вампирских чувств и эмоций внезапно заблудился в своих собственных. Бинго! Нашла время. Я прикусила язык и с силой потерла лицо, прогоняя наваждение.

Что. Это. Вообще. Было?

Какая-то невыносимая тяга, внутри. Я встряхнула головой и покосилась на сумку.

С одним я точно разобралась окончательно. Чтобы не происходило со мной, тормозили этот процесс всего две вещи. Или алкоголь. Или транквилизаторы.

Но можно ли было остановить этот процесс окончательно?

Что ждало там, когда все закончится?

Как долго это будет происходить?

— Сим, — я вздрогнула.

Налетевшие было мысли отступили оставляя меня в реальности. А в ней не было ничего позитивного. В ней был ослабевший, уставший вампир, купе на двоих и дорога с неизвестностью впереди.

— Я, — протянула снова я, пытаясь подобрать слова.

— Давай честно, напарник, — Вагнер сложил руки на коленях, и как-то неестественно выпрямился, — я не знаю, как долго все это будет со мной, — сказал Вагнер, глядя мне прямо в глаза, — сейчас я в сознании, но на сколько на этот раз — не знаю. И меня как-то выбивает из колеи то, что сейчас я полностью завишу от человека, который с удовольствием меня бы убил.

От недоумения я приоткрыла рот, а Вагнер усмехнулся.

— Нет, конечно сейчас ты вряд ли вообще об этом задумываешься — синдром спасателя, да? Я сейчас бедный, несчастный и меня нужно пожалеть. Но я, честно говоря, как-то устал ждать, когда с тебя спадает вот эта, — Вагнер дернул рукой, как бы описывая неопределенность, — мантия супермена.

— Так, Вагнер, — я попыталась перебить, но вампир лишь отмахнулся.

— Schatz, мы оба прекрасно понимаем, что ты тот еще любитель поиграть в прятки с собой. При чем это было у тебя всегда — умение метаться из стороны в стороне.

— Я не понимаю, к чему ты ведешь, — я сложила руки на груди и взглянула Вагнеру в глаза, — чего ты от меня хочешь?

Вампир выдержал взгляд, смотря в ответ прямо, без заигрываний и угроз. Да, он действительно настроился на честный разговор. Никакого притворства — сейчас, несмотря на все свои шрамы, передо мной был именно Вагнер. И от этого становилось немного не по себе.

— Ничего особенного, — сказал Вагнер, не отводя взгляда, — мы оба понимаем, что с тобой что-то происходит. Что-то в тебе меняется. Поэтому я хочу знать — ты на самом деле простила меня или обольешь святой водой, когда надоест игра в спасателя?

Вся атмосфера, что до этого заставляла теряться и, внезапно, смущенно отводить взгляд, испарилась. Болезненным спазмом свело грудь, напоминая, где навсегда осталась пустота. Бело-зеленые обои, в щедрых брызгах крови, мамины широко открытые глаза и жизнь, которой у меня никогда не случилось.

Вагнер смотрел внимательно, не мигая и не отводя взгляд. Можно было заметить, как то сужались, то расширялись его зрачки. Он словно наблюдал за каждым моим вздохом. Я видела, как стучала вена на его шее. Видела, как движение его зрачков следовало за малейшим колебанием моих собственных.

И от этого та пустота становилась еще шире. В голове словно свистел ветер, что шел оттуда, из самых недр на веке замерзшей души. Холод расползался по венам, пока я наблюдала за вампиром.

Простила?

Вагнер слегка дернулся, проследив за движением моей ладони. А я лишь убрала с лица волосы. Безумная воронка потянула все внутрь, обдавая холодом желудок и легкие. Вдохни еще раз — и вылетел бы лед. Крошечные его осколки впивались в легкие, не позволяя дышать полной грудью.

Да, несомненно. Я давно простила Вагнера. Как только пришла в себя. Он не был виновен в том ужасе, что случился со мной. Он помогал мне. Да, он преследовал собственные выгоды, но именно он стал тем, кто открыл мне возможность к более менее приемлемому существованию.

Да. Я простила его. Своего напарника-вампира, с которым готова была снова влезть в непонятные приключения без ясной точки “Б”. Объект своих наблюдений.

Я готова была его защищать со всей свойственной мне раньше самоотверженностью.

Вампир на мгновение прищурился. Казалось, что он вот-вот подался бы вперед, но остановился.

Несмотря на то, что я менялась, несмотря на то, как сильно изменился сам Вагнер, под прощением мы видели разное.

Потому что для меня прошло слишком много времени, чтобы думать о чем-то другом.

Потому что для Вагнера времени почти не прошло. И именно это сейчас ржавым гвоздем скрипело по зеркальному льду моего сердца. Это посылало ужасающий скрежет, от которого на зубах мешался песок, а во рту скапливалась противная слюна.

То, что для меня было доброй частью жизни, для Вагнера не имело никакого значения.