Рассказала Катарина про его странное спасение лишь спустя месяц. На улице пекло солнце, отчего открытую кожу щипало, по вискам текли струйки пота. Он дышал глубоко, смотрел на траву, деревья и цветы, залитые светом. Идеалистическая картина. Наверное, так выглядел тот самый Рай, о котором говорил Папа и его последователи.
Разговор начала она сама, что немного удивило Илзе. Он даже невольно дернул плечом, когда Катарина прижалась к нему со спины, обняла поперек живота, кладя острый подбородок на плечо. Стало нестерпимо жарко, душно и противно, но Илзе не двинулся, потому что это неправильно.
− Как я рада, что с тобой все хорошо, − произнесла она и потерлась носом о его шею. Неловко. Странно. От нее исходила непривычная нежность, от которой становилось неуютно. Илзе Катарину не прерывал, даже не обернулся. – Я так испугалась, когда увидела, как тебя выбросили! Так испугалась. Я думала, что ты уже умер, но ты у меня молодец. Ты у меня очень сильный и выжил. Мне осталось лишь тебя достать, отмыть и доставить сюда. В наш общий дом.
Значит, она его достала из выгребной ямы. Отвратительно. Ему бы точно не хотелось подобного. Однако Катарина по-прежнему смотрела на него с неприкрытым обожанием, что немного успокаивало его гордость. Достала и выходила. Теперь он ей обязан за свою жизнь, потому что, если бы не она, он бы не выжил. Оставался лишь один вопрос: как Катарина оказалась во дворце Господина?
Господин и другие рабы упоминали, что выгнали Катарину из дворца. Отправили к няням в загородный особняк, потому что она разозлила брата, потому что потребовала от него многого. Илзе до сих пор не понимал его злости, но смирился и был даже немного рад, потому что от Катарины много проблем. Но она его спасла. На удивление.
Илзе не задал вопрос напрямую, но Катарина всегда была очень догадливой. Она фыркнула, обдавая его шею теплым дыханием.
− Я не могла оставить тебя, дорогой. Я люблю тебя больше жизни и никогда не оставлю одного.
От ее слов по спине пробежал холодок, стало неуютно. Что-то в ее словах настораживало, вселяло страх в сердце. Но улыбалась Катарина мечтательно и лучезарно, целовала его кротко, отчего напряжение отпускало нехотя.
− Спасибо, − шепотом поблагодарил Илзе и скривился, когда Катарина запищала от восторга. Она повернула его голову неожиданно и поцеловала в губы, отчаянно, напористо, но слишком мокро. Неопытность чувствовалась в каждом движении, как и отчаяние.
Илзе ответил, прикрыл глаза и вновь почувствовал привкус во рту. Словно из той ямы. Да и какая разница на его чувства и эмоции, когда его спасительница, маленькая Катарина рядом, улыбалась счастливо и обнималась. Пусть это ему не доставляло удовольствие и даже немного раздражало. Потому что слишком серьезно она это воспринимала. И нянечек, с которыми ее отправили в загородное поместье, Илзе не видел. Лишь слуг, но и те на глаза попадались редко. Может, это лишь потому, что комната у Илзе находилась на первом этаже, на второй он не поднимался и далеко не уходил, потому что тело до сих пор слушалось плохо. Потому что ноги дрожали, появлялась отдышка и голова кружилась после непродолжительных прогулок.
Это единственный минус в его положении. Но, к сожалению, даже к этому Илзе быстро привык.
Чего он не ожидал, так это того, что малышка Катарина, которая только недавно дебютировала в обществе, пришла к нему вечером. В длинной сорочке, с распущенными волосами и алым румянцем на щеках. Она стояла в дверях какое-то время, словно не решалась, а Илзе ждал. Он никогда не делал преждевременных выводов и зачастую отмалчивался – это то, чему научила жизнь в рабстве. Поэтому лишь смотрел вопросительно, чувствуя себя неуютно. Он поерзал на постели, радуясь тому, что уже лежал под одеялом и почти дремал, при горящих свечах на столе. С ними в комнате не было светло, как днем, но оранжевый свет падал на предметы, ее лицо.
− Что-то случилось? – все же поинтересовался он, обеспокоенно смотря на Катарину. Она раскраснелась сильнее, сжала ткань сорочки в руках, неуверенно топчась у порога. Ее поведение беспокоило, потому что никогда прежде Катарина не казалась такой нерешительной.
− Можно я с тобой посплю? – неуверенно спросила она, смотря исподлобья. Ее вопрос очень удивил Илзе, отчего тот даже отпрянул, смотря на нее широко открытыми глазами. Заметив это, Катарина недовольно выпятила подбородок. – Прошу, можно я лягу с тобой спать. Я не помешаю, правда.
Илзе неуверенно кивнул, невольно напрягся, когда Катарина счастливо улыбнулась, подобралась и стремительно подбежала к кровати, забираясь под тяжелое одеяло. Катарина лежала тихо и почти неподвижно, даже дышала через раз, отчего Илзе чувствовал себя очень неловко. Он посмотрел на догорающие свечи, которые тухли медленно, но неотвратимо и в конце концов потухли. Воцарилась темнота, пустота, прерываемая судорожным дыханием Катарины. Илзе уже дремал, когда почувствовал чужое прикосновение.
Тело напряглось, что сразу почувствовала и Катарина. Поэтому она положила раскрытую ладонь ему на грудь и подкатилась ближе.
− Все хорошо, − зашептала Катарина и прижалась так близко, что Илзе даже задохнулся. Обычно молодые девушки такое себе не позволяли. Катарина тихо хихикнула. − Твое сердце так стучит.
Илзе не понимал, как себя правильно вести в подобной ситуации. Он никогда прежде не оказывался в постели с человеком просто так. Никогда не лежал к кому-то так близко без движения и дальнейших действий, потому что обычно его уже трогали, потому что обычно он уже гладил в ответ, поклонялся чужому телу и доставлял удовольствие. Это правильно. Так было всегда, так его учил Господин. Поэтому Илзе не совсем понимал, что от него ждала Катарина, не знал точно, как ему себя вести.
Казалось, в напряжении они лежали долго. Так долго, что уже поднялась луна и на двери он увидел еле заметную серебряную полоску света. Илзе дышал через раз, ощущал напряжение, как время от времени мышцы сводило судорогой от неподвижности позы. Прислушивался к дыханию Катарины и понимал, что она уже спала. Или делала вид, что спала. Слишком близко, тепло, влажно и очень странно, до нервной дрожи странно. Потому что Илзе до сих пор чувствовал страх и непонимание. Несколько раз он тянулся рукой к ее теплому, еще детскому телу, но отдергивался, поджимал руку и вновь думал. Так много думал, что болела голова.
Страх вспыхнул в теле ледяным пламенем и тут же погас, оседая слабостью в коленях. Сердце сбилось с ритма, когда чужая рука сдвинулась, погладила и скользнула под его руку, обнимая крепко. Илзе хотелось списать это на сонливость, однако Катарина ненавязчиво гладила кончиками пальцев его спину, отчего по телу распространялись мурашки.
− Ты напряжен, − сонно буркнула она и длинно выдохнула. Поцеловала влажно в шею и потерлась носом о кожу. – Что случилось? Не пугай меня, любимый.
− Прости, − шепотом попросил прощения он и прикусил щеку изнутри. Почему она проснулась? Неужели он так громко думал? Разбудил? Илзе чувствовал вину, небольшой стыд за свои чувства и нерешительность.
Поборов сомнения, он вскинул руку и аккуратно положил ее на чужой бок. Замер, следя за реакцией Катарины. Та вновь выдохнула длинно, потерлась носом о его шею, но ничего не сказала. Илзе более решительно накрыл бок раскрытой ладонью, ощущая жар молодого тела через сорочку, скользнул ладонью дальше, гладил спину. Катарина в его руках ощущалась совсем крохотной, хотя была ненамного младше него самого.
От его действий Катарина тихо застонала и прижалась ближе, поцеловала его пылко. Теперь все встало на свои места.
***
Илзе по-прежнему чувствовал себя странно. Очень странно, непривычно. Словно вокруг происходило что-то, а он этого не видел. Потому что Катарина его от всего ограждала. Она всегда находилась рядом, особенно после той ночи, обнималась, прижималась, улыбалась счастливо и одевалась еще краше. Как все те женщины на балах, которые надеялись выйти замуж за Господина. Илзе видел много, как и знал то, что некоторые все же попадали в постель Господина, но надолго там не задерживались. Ему казалось, что тот просто не создан для счастливого брака и детей.
