Сэму это не нравилось. Он часто говорил ей, что все это выглядело странно. Ему Тера никогда не нравилась. Относился к ней с подозрением и раздражением, видел в ней врага и даже Герду домой отпускал с трудом. Иногда они гуляли рядом с домом, сидели с малышкой, потому что Тера пока не воспринимала ее и выглядела все еще плохо.

Айасель милая, всегда спокойная на ее руках с бутылочкой молока. Герда рада, что мир подарил ей эту малышку. Иногда она чувствовала неприязнь к Айясель из-за того, что та была дочерью Акокантеры, женщины, которая жила с ними, питалась их едой и занимала место Кайи. И этот коктейль из эмоций раздражал. Герда не понимала, что она чувствовала к Тере, каждое слово которой теперь ловила, к малышке, так похожей и не похожей на мать.

Все было относительно хорошо. Тера успокаивала ее, Айасель волновала и внутри разгоралось подозрение и ощущение неправильности происходящего. Словно где-то рядом происходило что-то странное, то, что не должно было. Будто их обманывали. И это ощущение возникало, когда Тера уходила в лес или не смотрела на Герду.

Впервые за долгое время она плакала, потому что не понимала, что происходило вокруг. Герда чувствовала себя виноватой в том, что поверила и больше не искала брата. Виноватой в том, что уделяла Сэму меньше времени, что любила этот малышку Айасель, от которого Тера воротила нос.

А потом кто-то убил отца Сэма. Она вновь плакала, потому что не сказала любимому правду. Не рассказала, что видела − Теры не было в доме ночью. Герда не знала точно, сколько ее не было в доме, потому что сама проснулась ближе к рассвету и увидела одинокую малышку в окружении подушек и одеял. Быстро покормив и обмыв тряпками ребенка, она уложила ее спать и быстро легла в свою постель, когда в комнату вошла Тера в платье.

Герда смотрела на нее из-под полуприкрытых век, а потом и вовсе пристально рассматривала спину, когда та легла. В этот же день она узнала, что отец Сэма пропал, через несколько часов нашли его палец и лужу крови. Многие сразу подумали на животных, что тот случайно увидел зверя и решил защитить своих кур, но Герда почему-то не верила. Паника разрасталась все сильнее и теперь голубые глаза Теры, которая с явно скрываемым раздражением гладила ее по волосам и успокаивала, казались ей ледяными. Устрашающими.

Тера больше не несла с собой спокойствие, лишь панику и подозрения. Все те нити, которые до этого момента разнились сейчас перекручивались в один толстый жгут, ведущий именно к ней. Тера появилась в тот же момент, как пропал Кайя. Алая лента в могиле матери и полнолуние. Тера бледная, внешностью отличалась от них и кожа у нее холодная, кровь густая, сердце билось медленно. Ничего не помнила и убеждала их всех, что Кайя умер в пещере. Беременность у нее проходила тяжелее и дольше, чем у других девушек и молока не было. Это настораживало и наводило на определенные мысли, которые нужно было подтвердить.

Конечно, лучше всего было посетить автора, но он обычно просил что-то взамен и идти до него несколько дней без продыху. Поэтому Герда набрала в легкие больше воздуха и постучала в дом старосты.

– Ты что тут делаешь? – недовольно спросила жена старосты, когда открыла дверь. Герда стыдливо опустила взгляд, прекрасно понимая, что надоела всем.

– Можно мне воспользоваться зеркалом? Последний раз, я больше вас не потревожу! – тут же заверила она, когда увидела хмурый взгляд женщина. Та придирчиво осмотрела Герду и, тяжело вздохнув, пустила в дом.

Сдержанно поблагодарив, Герда стремительно пошла по уже заученному маршруту и замерла напротив овального зеркала в толстой, серебряной раме. Длинной то было чуть больше ее руки и висело прямо напротив лица. Герда тряхнула головой, отгоняя все сомнения и порезав указательный палец о выступающую иглу, написала имя. Стекло пошло рябью и спустя некоторое время она увидела недовольное лицо парня совсем близко.

– Ты мне уже надоела. Я не знаю, где твой брат! – зло отозвался тот и нахмурился сильнее, посмотрел куда-то поверх зеркала, скорее всего намного меньше того, в которое смотрелась она. Герда видела, как тот колебался и уже готов был отключиться, чего она допустить не могла.

– Подожди! – вскрикнула она и подняла руки. Мальчик посмотрел на нее недовольно, закатил глаза и сделал вид, что внимательно слушал. – Прошу, скажи только кое-что, и я от тебя отстану. Обещаю. Что значит алая лента в земле на кладбище?

Мальчик удивленно вскинул брови и тут же нахмурился, когда кто-то рядом громко рассмеялся. Он пригрозил смеющемуся кулаком и уже более заинтересованно посмотрел на Герду. На ее волосы, глаза и черты лица, которые когда-то неоднократно замечал у самого надоедливого и плаксивого Кайи.

– Алая атласная лента соединяет мир живых и мертвых. Обычно в полнолуние с помощью нее некроманты оживляли мертвецов.

Илзе любил своего Господина.

Радовался, когда его тонкие пальцы перебирали волосы, царапали короткими ногтями затылок. Терпел ноющую боль и онемение в ногах, потому что сидел на коленях уже несколько часов. Пол под ногами поначалу казался ледяным, теперь же был чуть теплым. Он подавлял в себе желание поддаться под прикосновения, держал руки за спиной, как делал это всегда и смотрел на свои колени, еле прикрытые длинной, чистой рубахой.

Господин не разрешал поднимать голову. Поэтому Илзе терпел, подавлял дрожь и смотрел на колени, дыша медленно и тихо. Чтобы не разозлить. И его за это награждали. Гладили чуть сильнее, но ласково, кормили дольками фруктов с рук и иногда позволяли принять более удобную позу. Сейчас его кормили хлебом, вином. Господин обмакивал свои пальцы и позволял слизывать пряный напиток с легким привкусом специй и слив. Его не волновало присутствие в зале гостя и советников, ведь это была такая мелочь, чтобы задобрить Господина. Илзе никогда не считали за человека, а он не возражал, лишь вслушивался в чужие слова и запоминал.

– Что ты мне расскажешь, верный Куарон.

Илзе подавил в себе дрожь, когда услышал голос своего Господина. Ласковый, но строгий, так обычно разговаривали с мертвецами, чтобы успокоить их, а потом вонзить кинжал в сердце. После такого голоса все знакомые Илзе возвращались на чьих-то руках, лежали на матрасах несколько дней. Их лихорадило, за ними присматривали лекари и постоянно наносили травяные мази на спину и другие места, про которые ему не хотелось вспоминать.

Господин накрутил прядь его волос на палец и потянул, словно желал, чтобы Илзе поднял взгляд. Однако тот на провокацию не повелся. И тут же услышал фырканье, скорее почувствовал, чем увидел, как Господин забавлялся.

За своими мыслями он пропустил часть диалога. К сожалению.

Дурак.

Он облизал поднесенные к губам пальцы и с наслаждением почувствовал привкус вина. Этот напиток он очень любил, особенно вина с южного континента, более пряные и теплые. А Господин почему-то часто делился с ним, обмакивал пальцы, как сейчас, наливал вино в чашу и подносил его к губам, поил как нерадивое дитя. Когда же он был очень зол на Илзе, то разливал вино и кидал еду на пол, заставляя слизывать и есть. Илзе подчинялся, показывал свою покорность, проклиная пьяную мать, которая продала его, мужиков, что надругались и перепродали. Но всегда любил Господина, ведь только тот был с ним ласков и справедлив.

Куарон тем временем сбивался, смотрел на Господина исподлобья и говорил.

– Леди Галатея понесла. Слуги шепчутся, что беременность у нее проходит тяжело и супруг уже едет. Поэтому за границами сейчас следит стража, но и она недобросовестно несет свою службу. Но это все на уровне слухов, мой Господин!

Куарон нервничал. Илзе понимал его, потому что беременность леди Галатея костью вставала в горле их Господина. Илзе никогда не был одаренным политиком и почти не умел читать, но всегда прислушивался к рассказам служанок, как младшие сестры Господина читали старинные легенды. Всегда слушал и запоминал, анализировал, потому что от этого зачастую зависела его жизнь и благополучие.