Герда во все это не верила. Она ходила каждый день на кладбище, где нашли Теру, гуляла по лесу, постоянно окликая брата и бывала в шахтах. Ходила по соседям, каждый день спрашивала, проверяла курятники, подполы и другие места, где его могли скрывать. С подачи Теры, которая занимала не ее место связывалась с академией и даже соседом брата. Мальчик оказался милым ровно первые три раза, а потом и вовсе сказал, что Кайя в последние месяцы постоянно говорил о пещерах, возрождении мертвых и мог просто заиграться.

Мысль была здравая, но Кайя был не таким.

– Я нашла красную ленту в земле у могилы матери. Она твоя? – как-то раз спросила она, со смесью страха и напряжения подходя к Тере.

Тера неловко передернула плечами, повернулась в ее сторону и посмотрела голубыми, почти прозрачным глазами на Герду, потом на тонкую ленту. По ее лицу скользнула странная тень, но тут же исчезла, оставляя еле заметную, почти неосязаемую улыбку. Невольно Герда вспомнила, что Тера никогда не улыбалась, сидела постоянно под деревом на скамейке или на пороге, носила тяжелые ведра и имела множество шрамов.

Герда малодушно считала ее наложницей, над которой поиздевались и бросили умирать. Не умерла, Тера скорее всего доползла до их деревушки и потеряла все силы, а сейчас жила у них и пыталась вспомнить. Но ничего кроме имени, так похожем на имя матери и отличным от него же не помнила. Даже о своей семье и мире. Словно чистый лист, она спрашивала у других, читала иногда старые учебники Кайи, хотя не имела права и молчала.

Постоянно молчала.

– Не помню.

Это было сказано так просто, что Герда почувствовала разочарование. Она скомкала ленту в кулаке и поджала губы, пытаясь сдержать слезы. Ее маленький, наивный и порой глупый Кайя был где-то там и наверняка ждал, а Герда не понимала знаков и не знала, где искать. Единственная зацепка сидела сейчас перед ней в длинном, каком-то несуразном платье, в шали и смотрела по сторонам.

Дракон на горе вновь зарычал и взлетел. Герда видела его силуэт над горами, силуэты двух других, но все они не отлетали далеко и это успокаивало. Лишние проблемы им не нужны.

Герда еще раз посмотрела на слишком спокойную Теру, тряхнула головой, отгоняя от себя грустные мысли и убежала. У небольшого ручейка, прямо под раскатистой ивой ее уже ждали. Герда убрала мятую ленту обратно в карман, посмотрела на спину человека, который стоял, ждал, понимал ее как никто другой и стремительно подбежала. Обняла его поперек груди, уткнулась носом в лопатки и тихо всхлипнула.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Милая, ты что, плачешь? – парень неловко развернулся в ее объятиях и прижал к себе, поцеловал коротко в висок. – Не расстраивайся, мы его обязательно найдем. Живого или мертвого. Милая, прошу, не плачь.

Он гладил ее по спине и успокаивал. Обещал, что они обязательно найдут Кайю, он попросит отца, и они вместе с собакой обыщут лес. Герда ему верила, надеялась на него, но все равно боялась, ощущала, как драгоценное время утекало сквозь пальцы. Только мысль о брате не давали опустить руки, только поцелуи любимого возвращали в реальность. Его голос, слова и руки возвращали ее к жизни, заставляли продолжать борьбу.

– Они уже не верят в то, что он жив, понимаешь? Они уже похоронили его, – бормотала она, медленно успокаиваясь в его объятиях. Сэма она любила. Очень-очень. Он был тем самым идеальным мужчиной, который всегда поддерживал, смотрел только на нее и как отец работал в шахте, а еще выращивал кур.

Сэм ее всегда понимал. Наверное, других девушек он и не воспринимал, не смотрел на них, хотя был на несколько лет старше самой Герды. Но их семьи давно договорились, они сами уже влюбились друг в друга, и Сэм ждал. Ждал, пока она окончательно созреет, пока не станет готовой к взрослым отношениям и тогда они съедутся, будут жить в своем домике, разводить кур и выращивать овощи на огороде. А еще Сэм как она не доверял Тере.

– Не волнуйся. Они просто говорят так, чтобы ты не волновалась сильнее. Мы обязательно найдем его и узнаем правду.

Герда кивала на всего его слова и верила, пыталась верить в лучшее.

Они стояли так еще какое-то время, пока не появились первые сумерки. Герда смущенно улыбнулась, поцеловала быстро Сэма и убежала домой, вдохновленная на новые свершения. Тера так и сидела на скамейке и словно не двигалась все это время, лишь смотрела по сторонам и вслушивалась в вой ветра, рык дракона и неизвестный крик, плач. Словно кто-то тихо звал на помощь. Но они все уже давно привыкли к этому, поэтому не обращали внимание.

Герда разгладила алую ленту и положила ее под подушку, собираясь на ужин.

Чем больше проходило времени, тем меньше веры в ней оставалось. Все в Яме уже сторонились ее и закрывали двери, как только видели, Сэм уже сам ходил вместе с ней, но вскоре и его игнорировали. В один из вечеров за ужином отец сказал, что Кайя умер в шахте под завалами. Герда хотела было возразить, потому что он был слишком труслив идти туда ночью, но резко замолчала, когда заговорила Тера. Она подтвердила его слова, и Герда поверила.

Ей пришлось поверить, чтобы не было так больно.

В последнее время она вообще верила Тере и искала ее взгляд. Когда Герда впервые поймала себя на этом, то испугалась и проплакала большую часть ночи. Потом стало легче и во взгляде новой знакомой, которая занимала чужое место она видела спасение. Становилось легче и теплее, появлялась уверенность и все тревоги, терзающие бедное сердце исчезали. Герда уже не бегала по деревне и не спрашивала каждого встречного про брата, не ходила на кладбище и в шахты.

Почти похоронила его. Однако иногда появлялось смутное сомнение, которое разбивалось об заверения других людей и спокойный голос Теры. К тому же было не до этого. У отца Сэма стали пропадать куры. Это настолько всех взбудоражило, что они забыли про странную и немного пугающую Теру, смотрящуюся в их деревне инородно, про пропажу Кайи и другие проблемы. Успокоились, когда кто-то сказал, что это волки и лисицы вышли из леса.

Все вроде успокоились, а Герда вновь приходила на кладбище почти каждый день и искала хоть что-то. Она приносила маме полевые цветы, осматривала кусты, но ничего кроме свежей земли и снега не находила.

А потом Тера понесла.

Герда разозлилась на такое халатное отношение, на то, что теперь отцу приходилось больше работать. Этот ребенок появился не вовремя. Герда была счастлива, когда Трия со знахаркой пошли к старосте и его сыну, которые могли забрать Теру себе и лишить их семью проблем. Но те отказались и открестились от ребенка.

Тогда Герда возненавидела Теру.

Но злость прошла быстро, потому что Тера единственная, кто понимал ее. Она говорила с ней всегда спокойно, гладила, как мама в детстве и после этого Герде становилось так спокойно.

Еще папа сказал, что если Древние забрали к себе ее брата, то дали что-то взамен. Но Герда думала, что тот просто возродился и сейчас жил в животе Теры, которая долгое время пугала и настораживала ее, а сейчас дарила спокойствие. Герда спала рядом с ней, гладила живот и ощущала первые толчки. Она заботилась о Тере, давала лучшее мясо, подкладывала свою подушку, когда у той болела поясница и приносила успокаивающие мази и чаи.

Все было хорошо, пока она не увиделась с Сэмом, своим любимым Сэмом, после встречи с которым ощущала тревогу. Нет, Герда верила ему и была счастлива с ним, рада, что теперь она стала на год взрослее, но к Тере Герда всегда возвращалась взволнованная. Словно что-то происходило неправильное, но она не понимала, что именно.

Когда на свет появилась малышка с темным хохолком и милыми ручками, она немного разочаровалась. Это был не Кайя. Но это была ее девочка, маленькая Айасель, которая улыбалась ей, хватала за палец и Герда почти поверила, смирилась с тем, что вместо брата у нее маленькая, голубоглазая малышка.

Но чем больше времени Герда проводила с малышкой, тем ощутимее становился страх. Поэтому Герда вновь ходила за Терой хвостиком, подставлялась под ее прикосновения, смотрела в глаза и успокаивалась, ровно до того моменты, как они разлучались. Это напрягало.