Отец пропадал на работе или выпивал, спал или бормотал извинения в пьяном бреду. Чувствовал себя виноватым, прятал глаза и постоянно извинялся, хоть он и не был виноват. Еще хуже ему становилось от мысли, что по вине Теры, которая долгое время морочила им головы, умер его единственный сын. Герда знала и то, что они расстраивались еще и потому, что Тера предала их доверие. Она сама испытывала эти чувства, когда становилось слишком больно и обидно, тяжело дышалось от того, что отказывался человек, который дарил спокойствие, уют. Ощущение обманутости и полной беспомощности.

Мачеха переносила удары судьбы чуть спокойнее. Она тоже плакала, прижимала к груди спавший платок, который все еще пах монстром, содержал между волокон ее кровь. Плакала и тихо-тихо спрашивала, за что сними так поступили? В ее речи все чаще появлялось упоминание Бога, от ребенка, который остался с ними, она шарахалась. Давала еду и сразу же отходила, прикасалась и вновь мыла руки. Герда беспокоилась из-за состояния мачехи, но и сама чувствовала себя не лучше.

Айасель спала в корзине. Привлекательно спала, вся раскрытая и беспомощная. Как маленький ежонок, повернутый к хищнику незащищенным животом. Иногда Герда порывалась ее убить, даже замахивалась ножом, но сердце каждый раз предательски останавливалось, стоило Айасель открыть глаза. Глаза монстра. Сейчас Герда не старалась убивать, лишь присматривала и ухаживала, когда мачеха вставала в угол дома и молилась.

Сейчас она тоже плакала и вспоминала Бога. Это становилось плохо, потому что Трия верующей никогда не была верующей и больше предпочитала магию, считая церковь странным порождением, отравляющим их мир. Но сейчас она молилась и раз за разом просила прощения, а потом вытирала слезы, готовила еду. Они даже нормально ужинали. Потом разбредались по дому.

Герда вздохнула тяжело и вышла из дома. На улице потеплело, и дракон уже расправил крылья, летал рядом с горами, но далеко от своего места не отлетал. Пускал в небо огонь с дымом, ревел громко, пугая всех. Это многих пугало, но местные жители уже привыкли и понимали, что далеко он не улетит. Вдохнув аромат свежей травы, тепла и свежести, впервые за долгое время запах без гниения, она подошла чуть ближе к отряду рыцарей, с которыми сейчас общался староста.

Слова одного из мужчин, скорее всего главного, потому что стоял он перед остальными, ее расстроили и удивили.

− Нам с ней не справиться. К этому зверю только наемников отправлять, − отозвался он недовольно и повел плечом. С глубокой раной, он дышал поверхностно и потел сильно. Похоже его и остальных сильно ранили. Настолько, что они сбежали, не завершив дело. И это хваленая церковь, которая отрицала насилие и считала убийство грехом.

− Эту женщину только сжигать!

− Добрая, беззащитная на первый взгляд. Ведьма настоящая. Греховница. Исчадье ада, − недовольно буркнул другой мужчина, затянутый тканевыми лоскутами, сквозь которые просачивалась бурая кровь. – Приходишь, смотришь в ее глаза, на страх в них и не понимаешь, зачем нас позвали. А потом она злиться, показывает зубы и нападает, хуже любого шакала.

Герда с ним согласна. Тера действительна хуже любого шакала. Притворялась невинной и беззащитной, а потом нападала со всей жадности, убивала, вырывала позвоночник и ела. С наслаждением.

Она ее презирала.

− Вам бы лучше позвать тех, кто больше разбирается в монстрах.

Староста расстроенно вздохнул. Гильдии слишком дорогие, а наемники еще дороже. Их можно было бы привлечь интересом, но про монстра из леса, Теру, уже все знали. Слухи распространялись слишком быстро, к ним даже торговцы не приехали, а кто приехал, пошел в лес ради интереса и вернулся раненым. Напуганным. Герда считала, что они сами виноваты, ведь только дураки шли в логово к зверю.

Ее немного расстроило то, что рыцари не выполняли свои прямые обязанности и просто уходили. Бежали. Это разочаровывало, потому что рыцарей красного креста хвалили, а сейчас они показывали себя жалкими. Хотя, казалось бы, Герда им никогда не верила, относилась скептически, потому что они проповедовали веру в Бога, который насилие не принимал в любом виде. Но они шли против постулатов, от имени Бога убивали людей, имеющих потенциал к магии. Был бы жив Кайя, его бы тоже убили. Отправили на костер.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Слухи распространялись быстро, но какой от этого толк, если ее маленького братика уже не вернуть. Герда очень плохо это представляла. Понимала, что скорее всего Тера так и будет жить неподалеку, пока ей самой просто не надоест. Алчная, хитрая и совершенно злая женщина, которая одним движением могла заставить их думать и делать то, что хотелось ей. По правде говоря, Герда ее боялась и хотела сбежать.

Еще хуже ей становилось от мысли, что любимый, с которым они планировали пожениться и нарожать детей, создать крепкую и счастливую семью, сейчас избегал ее. Она умом понимала причину подобного поведения, но сердце каждый раз болело, стоило заметить удаляющуюся макушку.

В Яме их теперь недолюбливали. Скорее даже ненавидели.

Герда думала, что это было временное явление, потому что слухи распространялись быстро и уже все знали о том, что у Теры присутствовали способности. Некоторые даже сами рассказывали о том, как она спокойно говорила с ними, а потом туман, непонимание и злость собратьев. Так говорили, но не многие им верили. Однако Герда все же надеялась, что их промах спишут на это. Точнее, надеялась, что они узнают правду и настоящее положение дел.

Рыцари отправились в гостевой дом, откуда они завтра на рассвете уедут. И скорее всего никогда не вернуться. Герда бы, и сама не вернулась, потому что подобное место навевало тоску, а присутствие Теры – неприятные воспоминания.

***

Порой, ночью, когда тяжело засыпалось, она тихо вставала, подходила к окну и смотрела на черную кромку леса. Она не знала точно, что хотела увидеть, но каждый раз неловко вздрагивала, стоило лунному свету скользнуть по листьям чуть резче. Иногда высматривала, всматривалась в чернильную тьму и ждала, почти до самого рассвета ждала выхода монстра. Ведь питаться той нужно было. Ждала, но в Яме никто не пропадал, собаки не лаяли, Тера не выходила из леса. Лишь раз Герда видела что-то странное, почти сразу после трусливого побега, видела, как в лес метнулось что-то светлое и едва заметное. Мама когда-то так описывала призраков. Но Герда не верила и сейчас глазам своим не доверяла. Успокаивала себя, что если в первые дни это непонятное чудо ничего не сделало, то и потом нечего бояться.

За все это время Теру никто почти не ранил. Несколько раз слышала она о том, что Теру описывали как-то странно. Герда не помнила в ее рту множество острых клыков и, если честно, пасть это назвать сложно. Рассказывали рыцари больше об агрессивных нападениях, а Тера агрессивной не была. Явно не как одичавший волк. Но о своих предположениях она умалчивала, потому что никто не слушал, да и пока ничего страшного не происходило. Можно было бы и лучше план придумать.

Мысль с неожиданным поджогом дома ей понравилась. Даже очень. Эта мысль была одной из лучших, пока очевидцы не рассказали о том, как в ночной сорочке Тера бегала у горящей стены и что-то в нее кидала. Пожар прошел не быстро, но значительного урона не принесло. Это лишь раззадорило Теру, которая поставила растяжки неподалеку от дома и ловушки.

Кто-то попадался в капканы, кто-то вис на тонкой леске, а некоторые падали в неглубокие овраги, запинаясь о невидимую нить. Время от времени Герде очень хотелось самой на это посмотреть, но она боялась. Понимала, что вновь может попасть во власть чар.

Наверное, Герда все ж была наивная, если подумала, что вскоре все образуется. Спустя где-то месяц Трия уже накрывала голову платком и говорила только про церковь, цитировала некоторые фрагменты библии, которую хотелось сжечь. Она молилась перед едой, соблюдала строгий пост, чем очень злила отца и говорила только про Маму или Папу, которая должна их всех спасти от бед. Первым не выдержал отец, который все-таки сжег библию. Потом отец стал почти жить в шахтах.