Люди относились к ним теперь сносно, некоторые даже общались как прежде, но косые взгляды не прекратились. Порой Герда тоже плакала. Приходила на их с Сэмом место или на могилу матери и плакала от бессилия, злости и несправедливости. Но никто этого не видел. Герда ненавидела каждый косой взгляд, жалость и ненависть, направленную на них. Особенно жалость, потому что это им не требовалось. Герда хотела справедливости и отмщения. Увидеть собственными глазами смерть той, что разрушила их жизнь. Ее жизнь.

Сэм с ней не общался. По-прежнему избегал и это причиняло боль. Герда несколько раз приходила к ним домой, но ее прогоняли, обзывали и велели больше никогда не показываться на глаза. Ненависть женщины, потерявшей любимого мужа, она понимала, но неприязнь Сэма − нет. Не понимала и причину его молчания. Хотя бы подошел и поговорил, а не бегал от нее как от прокаженной.

Ситуацию не улучшала и Айасель, которая уже не была солнцем. Которую все избегали и ненавидели. Маленький ребенок, который не должен был родиться. Сейчас она лежала на свободной кровати в окружении одеял и ждала своего приговора. Ее давно пора бы отдать в приют или утопить, но Герда не могла, отец к ней не подходил, а Трия устраивала истерику и молилась, называя ее исчадьем ада. На самом деле Айасель именно этим и была.

Сегодня Герда вновь пришла на их место, чтобы побыть в тишине и вновь почувствовать спокойствие и уверенность. Солнце припекало, вокруг пахло нагретой корой, полевыми цветами и ягодами, но все это казалось чем-то чужим. Инородным. Герда не находила в себе силы даже на простую радость и ощущение уверенности в том, что будет завтра. Потому что она не уверена ни в чем.

Шаги за спиной она услышала прежде, чем заметила тень на траве. Сэм пришел. Герде хотелось вскочить на ноги, обернуться и обнять его, поцеловать, но вместо этого она осталась на месте, сцепив зубы. Не спугнуть − это главное. Сэм понял сразу кто сидел под деревом и хотел было уйти. Но уже поздно. Его уход слишком некультурный и не правильный, поэтому он стоял и не двигался. Почти не дышал.

− Ты теперь меня оставишь? − тихо и как-то неуверенно спросила она. Послышался тяжелый вздох, но Сэм не подошел, лишь немного качнулась его тень. Наверное, это был самый главный вопрос из тысячи многих других. Оставит ли он ее? Смогут ли они построить отношения вновь или все потеряно? Она надеялась на лучший исход, потому что Сэма любила и ощущала физическую потребность в поддержке.

Он не отвечал долго и это нервировало. Герда давила в себе желание вскочить, сглатывала ком в горле и невольно супилась от режущей боли в глаза от подступающих слез. На самом деле его молчание намного красноречивее любых слов. И чем больше проходило времени, тем меньше оставалось в ней веры. Слеза все же сорвалась с ресниц, прокатилась по щеке и осела небольшим пятнышком на рубашке, оставляя после себя еле заметный след и холодок. Холод зародился в желудке и распространилось по всему телу, стоило Сэму ответить.

− Прости.

Простое слово. Одно лишь слово, которое перечеркнуло все. Разрушило ее мир, который осел осколками на земле. Герда судорожно выдохнула, какое-то время бесцельно смотря на горизонт. Единственное постоянное, что было в этом мире.

Еще раз судорожно выдохнув, Герда слишком резко встала, отчего кости внутри глухо хрустнули, колени подогнулись, но она устояла. Посмотрела на его лицо и прикусила щеку изнутри от нестерпимого желания разрыдаться, кинуться ему на шею. Потому что он стоял далеко, потому что он смотрел на нее с нескрываемой жалостью и по глазам видно, какие чувства сейчас внутри него боролись. И среди них было отвращение. Сэм, который не так давно любил ее сейчас презирал за то, что Герда не совершала. За то, в чем она не повинна.

Это причиняло почти физическую боль.

− Почему? – совсем тихо спросила она, ощущая сухость во рту. Как слова почти вылетели из горла с судорожным, рваным дыханием. Когда он не ответил, Герда вновь спросила, сипло, надрывно. – Почему?

− Я не могу встречаться с человеком, виновным в смерти отца, − громко ответил он, почти выкрикнул и напрягся всем телом, сжимая руки в кулаки. Его трясло от сдерживаемых эмоций. – Я не буду с убийцей и предателем!

Его слова сродни пощечине. Нож в сердце от самого дорого человека. Герда понимала, что по ее щекам уже бежали слезы, ее тоже трясло, но от внутренней боли и несправедливости. Еще хуже стало, когда Сэм вскинул голову и посмотрел на нее с нескрываемой ненавистью. Он разочаровался в ней, возненавидел. Развернулся спиной и убежал без слов, но они были уже не нужны. Герда все поняла без них, поняла, что больше Сэм не ее. Ненавидел ее за то, что совершила Тера.

Теру в этот момент Герда ненавидела так, что перед глазами потемнело, в ушах зазвенело тонким комариным писком, а потом она обнаружила себя в доме. С занесенным над ребенком кухонным ножом. Неожиданно Айасель открыла свои голубые глаза, посмотрела на нее и улыбнулась беззубо. Сердце дрогнуло, как и нож в ее руке. Всхлипы нарастали, грудная клетка уже болела от спазмов и тяжести, которая шла словно изнутри. Ноги подкосились, и Герда упала на колени, даже не ощущая боли от соприкосновения ног с деревянным полом. Нож с лязгом выпал из ослабевшей руки, отражая плачущую раскрасневшуюся Герду, которая раскрывала рот в беззвучном крике, которая лелеяла и взращивала внутри себя ненависть к Тере, которая разрушила все.

Взращивала с особой теплотой. Подкармливала так, что ее уже трясло от злости.

Нет. Убивать ребенка она точно не будет. Нет, ни за что. Никогда. Это будет прекрасный урок, нож ей в спину. Вытерев слезы кулаками, Герда медленно встала, выдохнула прерывисто, смотря на раскрасневшуюся Айасель, которая почти ревела. Взяв ее на руки, Герда посмотрела в голубые глаза, на большие щеки и беззубую, немного неуверенную улыбку.

Не солнце больше. Адрастея. Ее маленькая месть, ее новое оружие.

***

Они похоронили Кайю. Вырыли могилу рядом с маминой и положили в нее его самые любимые вещи. Отец не плакал, как и Герда. Она равнодушно смотрела на надгробие и даже радовалась, потому что теперь ее брат оставался в памяти не как случайно умерший тихоня. У него была могила рядом с матерью. Ее маленький братик достоин большего.

На похороны пришли не многие и почти сразу же ушли, стоило засыпать могилу землей. Приглашенный священник отпел душу Кайи, неохотно и даже немного скучающе, потому что магов никто не отпевал и церковь их всегда избегала. Но священник согласился и сейчас разговаривал с Трией. Мачеха произвела на него хорошее впечатление, особенно когда она заговорила про женские монастыри и взаимодействие Папы и Мамы. Герда же к ним не прислушивалась, время от времени посматривала на корзину, в которой спала Адрастея. Ее малышка.

Улыбнувшись скупо, Герда кивнула прохожему, который выразил свое сочувствие. Это чувство ей чуждо и ощущать его в свою сторону не хотелось, как и разговаривать с другими. Она даже не посмотрела на Сэма, который с матерью тоже пришел к ним. С предателями Герда не общалась, потому что боль свежа и на глаза наворачивались слезы, стоило подумать о происходящем.

Вечером они поминали брата. Пир был большой и на улице. Стол ломился от еды и выпивки, все подходили, выпивали за успокоение Кайи, ели и приносили свои соболезнования, вспоминали какие-то смешные ситуации. Герда это не поддерживала. Точнее сидела некоторое время за столом, выслушивала слова остальных, а потом тихо ушла, потому что воспоминания давили.

Ирия тоже вскоре ушла, помолилась и легла спать, пока Герда кормила Адрастею. Она смотрела в голубые глаза и предвкушала их маленькое приключение, в результате которого они убьют Акокантеру. Этого монстра, уничтожившего ее мир. Мачеха с отцом не знали о ее планах и это даже хорошо. Потому что они не примут ее выбор и попытаются отговорить.

Завтра уезжал священник и Герда собиралась отправиться вместе с ним. Если с Терой не справлялись рыцари красного креста, то она найдет других, более сильных людей. Если же и они не справятся, то создаст оружие сама и Адрастея стает венцом ее творения. Ее мести. Она заставит Теру пожалеть о том, что та затеяла эту игру и убила Кайю.