Все это Герда замечала урывками. Провозившись в огороде и вокруг дома три дня, она нашла закопанную ночную сорочку. Скорее всего самую первую. На той до сих пор виднелись пятна крови и теперь разводами липла свежая земля. Эту сорочку Герда спрятала под кроватью, пока Тера не видела и стала еще более осмотрительна. Не известно, чья кровь на ткани.

Еще спустя два дня Тера не спала. Она встала тихо, осмотрелась и пошла медленно в сторону кухни. Герда проснулась сразу, как только услышала еле заметный скрип половиц и видела сквозь приоткрытые глаза, как та скрылась за поворотом. Не встала, потому что опасалась быть замеченной. Прислушивалась к каждому шороху, смотрела, как Айасель сонно дергала ручками. Жива. Тера ее еще не убила. Наверное, Герда не сильно волновалась бы, если б та так поступила. Свои руки не придется марать.

На кухне послышался странный шум. Кто-то, дыша тяжело, двигал что-то, а потом доставал. Значит, Тера прятала нечто на кухне, скорее всего третью сорочку.

Вернулась Тера ближе к рассвету. Легла тихо, вновь осмотрелась и сделала вид, что уснула. Хотя Герда уверена, что та не спала никогда, особенно сейчас. В комнате запахло кровью, травами и мылом. Значит Тера мыла полы, убирала следы своего присутствия.

Интерес преследовал ее все следующее утро, но времени не было. Тера была рядом весь день, сидела на крыльце, подставляла лицо ветру и выглядела очень довольной. Значит там лежало что-то приятное. Страшное. Герда сразу же осмотрела кухню и увидела еле заметные разводы, лавка стояла немного криво и на печи появилась царапина. Там. Под печью.

Под печь она заглянула еще через несколько дней. Тогда Тера отправилась в лес за ягодами, отец ушел в шахты, а Трия с ребенком отправилась к знахарке для проверки. Герда побежала на кухню, как только последний человек переступил порог дома. Она прощупывала, рылась и в конце концов нашла. Что-то большое и холодное, завернутое в белоснежную сорочку. Теперь пропитанную кровью. Герда положила это на пол и с опаской развернула первый слой, второй и задохнулась от страха и отвращения. В горле встал ком, в животе заболело, и она рванула к окну. Ее вырвало. Потом еще несколько раз рвало, стоило лишь вспомнить увиденное.

Герда спрятала найденную голову руку и голень обратно в сорочку, потом в мешок и вынесла во двор. Помыла полы, переставила вещи как было и вытерла слезы. Ее медленно накрывала истерика, но нельзя. Это был единственный шанс. Умывшись холодной водой, она выбежала из дома, взяла мешок и побежала к Сэму, но дома его не было.

Так даже лучше.

Сэм сидел у старосты. Герда постучала в дверь и всхлипнула невольно, стирая слезы и пот. Открыла жена старосты, которая тут же скривилась. Наверняка девочка ей сильно надоело, поэтому будет счастьем, если её вообще выслушают.

– Ты же говорила, что больше не появишься.

– У меня… – она всхлипнула и расплакалась. Сжала руки на горле мешка сильнее и сглотнула колючий ком в горле. – У меня дома монстр живет.

Женщина непонимающе смотрела на Герда, потом отошла на шаг и недовольно поджала губы. Несколько мгновений думала, потом вздохнула тяжело и позвала мужа. К плачущим детям у нее была слабость, даже к таким надоедливым.

Супруг пришел быстро, а за ним семенил Сэм. Он сразу всполошился, когда увидел Герду, подбежал к ней и обнял, гладя по голове. Успокаивая.

– Что случилось?

– Она утверждает, что в ее доме живет монстр, – спокойно ответила женщина и ушла обратно в дом. Эти дела ее никогда не касались. У нее хлеб в печи запекался.

Герда же под теплыми руками Сэма успокоилась. Ее плечи все еще тряслись, из горла вырывались всхлипы, но она вытерла слезы, посмотрела на старосту и вытянула руку с мешком. Тот нахмурился, но все же нехотя взял мешок, заглядывая в него. Пока он копошился, Герда взяла себя в руки и тихо сказала.

– Я нашла это сегодня под печью. Она обманывает родителей. Она убила Кайю.

***

Тера возвращалась из леса. Она шла длинной тропой специально, потому что не очень хотела возвращаться обратно к орущему уродцу. Обернувшись, вновь посмотрела на горный хребет с большим ущельем, которое с этого места казалось узкой щелкой.

В лесу тихо. Звери уже растаскали тело лесничего, не оставив от него ни косточки, только бурые пятна, поросшие травой. Они по-прежнему ее не трогали, даже не подходили близко, хотя смотрели. Особенно волки. Всегда были где-то рядом, вытаскивали свои морды из кустов, но не подходили, скалились, порыкивали, но останавливались, стоило ей взглянуть на них. Так же вели себя змеи и мелкие зверушки. Подобное отношение ей нравилось, ведь ее опасались, а если опасались, то не трогали.

Она шла медленно. Иногда доставала из корзины ягоды и ела их, хотя вкус все равно был приглушенный. Радовало то, что недавно Тера поела.

Как же прекрасно его мясо. Только со временем портилось. Стоит положить его в более холодное место.

Тера жалела лишь о том, что в этом месте не было душа и хорошего туалета. По душу она скучала сильнее, потому что мыться в бане или большой бочке ей не нравилось. Зачастую приходилось это делать на заднем дворе или в специальной комнате в другом доме. К остальному уже привыкла, хотя порой и думала, что тут развитие замерло на уровне рыцарей и крестовых походов, потому что люди прославляли Христа и отвергали своих Древних, хотя их наследники ходили по земле и колдовали.

В Яме было как всегда тихо. Обычно в это время все женщины готовились к встрече своих мужчин из шахт. Тера шла медленно, но все равно дошла до дома Трии слишком быстро и через окно увидела уродца, лежащую в корзине.

Стоило ее сразу удавить. Или ночью, а потом сказать, что она сама подлезла или задохнулась. Такое с детьми бывает.

Тера поставила корзину на подоконник и вздрогнула, когда за спиной раздался лязг железа. Развернулась быстро и обомлела, когда увидела людей. Много людей, почти вся Яма и все они стояли с ножами, вилами и топорами. Все смотрели на нее с ненавистью и оттесняли к дому.

– Монстр. Как тебя только земля носит!

– Пошла против Христа!

– Сжечь ее!

– Убить!

Они кричали так громко, что в ушах болело и сердце билось где-то в горле. Они загоняли Теру в угол, пугали холодным оружием и кричали, кричали, кричали. Так кричали, что ей стало страшно. Ведь люди неживотные. Ее не боялись, а ненавидели и готовы были к убийству.

В этот момент Тера поняла, что они знали. О курах и мужчине, о том, что она не была человеком, что не спала и насыщалась лишь человеческим мясом. Знали и ненавидели ее за это. Тера уговаривала, пыталась говорить медленно смотреть на всех пронзительно. «Это не я» – уверяла она. «Вы обознались» – говорила, но никто не слушал. На каждое ее слово они кричали громче и припоминали все то, что она Тера не делала. Смотрела, уверяла, но некоторые лишь замирали на какое-то время, а потом вновь багровели и тыкали в нее вилами. Кому-то даже удалось ее задеть, из-за чего рука пульсировала, а из длинной царапины медленно, нехотя потекла густая, темная кровь.

Тера искала поддержку, уверяла, что она не виновата. Но испугалась, окончательно потеряла веру в лучший исход, когда увидела среди людей гневно смотрящую на нее Герду с коротким ножиком в руке и плачущую Трию где-то позади. Предатели. На девчонку она злилась сильнее. Так сильно, что злость на мгновенье перекрыла страх.

– Зря ты, маленькая Гертруда, пошла против, – сказала она на грани слышимости и тут же вскрикнула от боли. Кто-то с силой вонзил топор в стену дома, рядом с больной рукой. Она сказала это тихо, но Герда услышала и посмотрела на нее со страхом.

Люди бушевали. Кричали, оттесняли ее и пытались убить. Тера боком уходила к краю, как загнанный зверь отбивалась от них, кричала, а потом вырвалась, ценой рукавов и еще нескольких глубоких царапин. В панике, Тера всхлипнула и побежала в лес, уворачиваясь от летящего в нее оружия, ускоряясь, когда крики приближались. Они бежали за ней, оттесняли и хотели убить.