‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Спокойной ночи, – тихо прошептала Герда и тяжело вздохнула, когда увидела лишь еле различимый в темноте кивок.

Отвернувшись к стене, Герда укуталась в одеяла сильнее и уснула.

Кайя лежал без сна и чутко прислушивался к ровному дыханию сестры, храпу отца и едва уловимому сопению мачехи. Этому он научился еще в академии, когда на первом курсе попал в комнату с тремя соседями. Тогда ему нужно было чутко отслеживать их сон, чтобы беспрепятственно помыться или сделать уроки. Лишь в третьем курсе его поселили с одним странным парнем, который постоянно возился с растениями и ни с кем кроме своего друга детства не общался.

Поэтому Кайя теперь понимал, что семья все еще не провалилась в глубокий сон, находилась на грани, что было не очень хорошо. Он лежал неподвижно еще некоторое время, а потом медленно приподнялся, посмотрел пристально на сестру. Спустил одну ногу на ледяной пол, вторую и резко встал, прислушиваясь к тишине дома. Кровать не скрипнула, за окном подвывал ветер, а они спали, не обращая внимание на него.

Одевшись, он забрал со дна сундука сумку и тихо вышел из дома. Кайя прерывисто выдохнул, передернул плечами от холода и, посмотрев на маленький деревянный домик, побежал в сторону небольшого, деревенского кладбища неподалеку от призрачного леса.

Кайя продирался сквозь заросли кладбищенского, сухого терновника. Острые колючки ранили чувствительную кожу, оставляя после себя розовые полосы и мелкие дырочки. Он раздраженно чертыхнулся, отодвигая от лица ветвь с сухими, мелкими листочками. Почему-то растения здесь росли очень плохо и быстро вяли, сохли, оставляя после себя полые стволы с кривыми ветками и колючие кусты. Высокие резиновые сапоги чавкали в грязевых лужах, которые остались после полива.

Он уже устал и немного усомнился в своей идее, однако одного взгляда на пленительную луну хватило для возвращения боевого настроения. Улыбнувшись, Кайя ускорился. Сегодня идеальное время.

Раздраженно дунув на длинную челку, он сжал потные ладони на ремне сумки, в которой лежали конспекты, тяжелый минерал и перья. Сердце билось где-то в пятках, руки мелко тряслись от кипящего в крови адреналина. Луна почти достигла зенита, долгожданное полнолуние в созвездии Скорпиона. Хранителя его матери. От воспоминаний по телу пробежала судорога. Мама. От одной только мысли о ней Кайя воспрянул духом и резво понесся между белоснежными надгробиями.

Неожиданно где-то вдали раздался громкое завывание кладбищенского сторожа. Странный мужик, живущий в полуразрушенном накренившемся домике с выбитыми окнами. Он Кайе не нравился. Пил постоянно, ругался грязно и пах неприятно, засматривался на женщин часто, но не подходил – боялся старосту. По ночам, когда все жители засыпали, а по шахтам гулял ветер и голос древних, сторож доставал из-под стола бутыль и напивался, горланил песни. Отвратительно. Вместо мелодичной песни из его горла вырывалось лишь крик старого ворона.

Лишь на краткий миг Кайя остановился, вновь осмотрелся по сторонам, выискивая человеческие силуэты в море надгробий, сухих колючек и деревьев. Никого не было, да и не чувствовал он чужих потоков, не слышал биение сердца. Посмотрев на луну, которая почти достигла своего зенита, Кайя побежал, поскальзываясь и для лучшего равновесия раскидывая руки в сторону. У него мало времени.

Новое каменное надгробие с жухлой травой неподалеку выглянуло из-за маленькой ели. Счастливо улыбнувшись, он прижал к себе сумку с учебниками по некромантии и осторожно подошел к могиле. Конечно, Кайя не был уверен в своих силах, к тому же учитель говорил, что невозможно воскресить человека без последствий и не достигнув уровня магистра. Однако он уже многое умел и даже воскресил маленького кролика!

Поэтому он сейчас медленно присел перед могилой матери, ощущая влажность земли коленями даже сквозь плотную ткань штанов, погладил холодный камень с глубокими буквами, ее именем. Поэтому нарушил правила академии и взял из запретной секции старый фолиант, по которому написал три длинных конспекта.

Сегодня она вновь обнимет его, улыбнется и все станет как прежде. Мачеха ему нравилась, но это была не мама.

– Мамочка, я тебя не подведу! – убежденно сказал он и нежно огладил надгробие. Аконтера. Пальцы выводили каждую букву в ее имени, а сердце наполнялось ликованием.

Посмотрев на луну, Кайя понял, что время пришло. Из сумки он достал серебряную чашу и минерал, на колени положил тетрадь, открыв ее на нужном развороте. Из глубокого кармана достал складной, маленький ножик и прерывисто выдохнул.

Волнительно.

Скорее почувствовав, чем увидев, что луна достигла своего пика, Кайя сделал глубокий порез на ладони и занес ее над чашей. Сердце билось о ребра так сильно, что болела грудная клетка, холодного, могильного воздуха не хватало, и рука дрожала так, что несколько капель пролетели мимо чаши. Он спешно читал слова на древнем языке, сжимая в окровавленной ладони уже минерал. Закончив первую часть, Кайя кинул в кубок влажную землю с могилы матери, ее ленту, которую носил с похорон и, опустив на землю теперь уже не белый минерал, перелистнул страницу и продолжил. Фразы получались корявыми, воздух вокруг тяжелел с каждым произнесенным звуком и луна, его покровительница, сияла ярче.

Он чувствовал, как от пяток вверх шел лед, который тонкими нитями прошивал тело, оседал на коже тонким слоем льда, который быстро таял. Энергия бурлила, она циркулировала в его теле, а значит, все шло правильно. Немного нервировало странное чувство чего-то очень опасного и слабая, еще только зарождающаяся ярость. Она была чужая, не его и таяла так же быстро, как лед на коже.

– Найди покой, бесплотный дух, в объятиях крови и плоти. Закуй себя под белоснежными ребрами и останься там, пока не велят убираться.

Достав из чаши на тонкой ножке окровавленную ленту, Кайя повязал один конец вокруг запястья, вторую же закопал у надгробия.

Уже совсем скоро.

Он замолчал, все еще чествуя потоки, проходящие сквозь тело, пульсацию в незатянувшейся ране, с которой из тела выходила кровь. Его кровь. Их кровь. Кайя почти не дышал не только от страха, но и от того, что воздух стал слишком тяжелым, холодным и каким-то кислым.

Неожиданно Кайя почувствовал что-то странное. Лента натянулась и потянула его за собой, под мокрую, холодную землю, в которой покоилась его мать и мать его друга, его же бабуля и ее муж. Посмотрев на чашу, он побледнел и тут же, разрезав ленту ножичком, отполз назад. С коленей упала тетрадь, листы погнулись, а корешок потонул в грязной луже. Его руки тоже были липкими и утопали в кладбищенской земле, царапину на ладони щипало.

По глади крови и песка шли круги.

Кайя боялся и в то же время безумно ждал, верил. Там его мама! Его любимая, прекрасная мама! Земля бугрилась, шла волнами и неожиданно замерла, словно ничего не было. А потом из-под земли вылезла длинная, тонкая бледная рука с сероватым под тоном. Сердце замерло от страха, и Кайя закричал звонко, отползая назад. Из могилы вырвалась вторая рука, а следом и все тело. Грязь лоскутами сползала по белоснежным волосам, падала к ногам, марая тонкую сорочку, пропитанную кровью и грязью. Он смотрел на незнакомую ему женщину и еле сдерживал слезы страха и обиды. Она была очень сильная, к ней тянулись потоки, словно к любимой матушке, однако это была не мама. Не его любимая мама, которая должна была быть.

Незнакомка провела рукой по лицу и отбросила волосы за спину. Осмотрелась. Грязная, в старенькой и полу рваной сорочке, неземная, она вселяла странный трепет. Словно сама покровительница стояла рядом и дарила свою ледяную, опасную магию. Женщина как-то неловко потерла запястье с еле заметным тонким шрамом и неожиданно посмотрела на него пронзительными, голубыми глазами. Почти бесцветными.

Если бы Кайя не знал, не слышал слабого, редкого биения сердца, то он бы подумал, что перед ним привидение. Или полтергейст. Учитель, конечно, говорил, что их не существовало, однако другого объяснения Кайя не видел. Он подобрался, прижал колени к груди и набрал в легкие спертый, морозный воздух.