Если о поведении мистера Портера станет известно кому-то, кроме Виолы, моя репутация окажется под угрозой, но не только. Что, если этого недостойного во всех смыслах человека заставят жениться на мне? А лорд Ингмар участвовал в драке, и, возможно, если ситуация станет известна многим, мистеру Портеру придется вызвать лорда Ингмара на дуэль, чтобы восстановить свою репутацию. А если лорда Ингмара ранят из-за меня? Нет, я этого не перенесу.

Не перенесу?.. Я почувствовала, как краснеют щеки. Когда это благополучие лорда Ингмара стало так важно для меня? Учитывая, сколько в письме места я уделила его глазам и рукам, это теперь очень важно.

Кажется, мне впервые захотелось снова пойти на бал. Кажется, мне впервые стало важно, с кем танцевать. Кажется, мне впервые захотелось надеть что-то кроме форменного платья с голубой каемочкой. Наверное, лорд Ингмар понравился бы маме. Да что там, даже папа не стал бы возражать против такого союза.

Я вздохнула. Размечталась! Он просто спас меня от недостойного поведения пьяного человека, а потом потанцевал. Это всего лишь один танец. Успокойся, Элионор, приди в себя.

Я снова вздохнула и взглянула на письмо. Нет, пожалуй, не буду его отправлять. Этот вечер должен остаться в тайне, по крайней мере пока. Я сложила листы и аккуратно вложила их в томик «Честь и долг».

На воскресную мессу я собиралась медленно. Ночью поспать почти не удалось: сначала я ворочалась и думала о том, правильно ли поступаю или все-таки рассказать обо всем Ви. Потом в голову просочились мечты о счастливом будущем с лордом Ингмаром, а потом, когда я почти уже уснула, в комнату заявилась соседка. Кажется, ее вовсе не смущало, что она может меня разбудить: она шуршала, что-то роняла, вздыхала – ее было слишком много для глубокой ночи и явно после комендантского часа. Утром я ответила ей тем же – совсем не старалась собираться аккуратно и тихо, но дамочка не проснулась и на мессу не встала.

В мрачной зале молитв пахло благовониями и пылью. Высокий потолок заволокло копотью от свечей, его не чистили, наверное, несколько лет. Здесь собрались все девушки пансиона, расселись по узким неудобным деревянным скамьям, мадам Де Клире и матроны – на первом ряду. Жрица в темно-фиолетовом балахоне стояла перед деревянной трибуной прямо под статуей богини и с таким видом, словно дыхание доставляет ей муки, и зачитывала молитвы. Кто-то из девочек спал, кто-то перешептывался с подружкой, матроны и мадам директриса шикали на них. А я смотрела на статую богини. Интересно, она слышит нас? Слышала ли она мои молитвы, когда мама болела? Если теперь я попрошу у нее счастья и любви, взаимной и крепкой, она услышит? Ответит? Поможет?

Я прикрыла глаза и попросила про себя о счастье. Открыла – ничего не изменилось, только жрица со скучающим видом перевернула страницу святой книги и продолжила монотонное чтение молитв.

Меня похлопали по плечу.

– Эй, Элионор!

Я обернулась. Миниатюрная блондинка с забавными кудряшками на висках склонилась ко мне – Маргарет Смит, главная сплетница нашего пансиона, сразу после Виолы, конечно. Я вежливо улыбнулась, делая вид, что не понимаю, что ей нужно.

– Как тебе лорд Ингмар? – выпалила она, и я еле сдержалась, чтобы не закатить глаза. Сколько можно? – Какой он? Сильный? Смелый?

Я вздрогнула.

– Более чем достойный молодой мужчина, – выдавила из себя, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Почему она спрашивает? Она видела нас в саду?

– И это все? Расскажи подробности, ну же! Что ты поняла, пока танцевала с ним? – громко шепнула она.

Матрона, сидящая на краю ряда, развернулась и укоризненно посмотрела на нас.

– Тш-ш-ш!

Я перевела дух. Если бы она что-то знала про инцидент с Портером, то наверняка сказала бы.

– Нет подробностей, Маргарет, – отрезала я, поворачиваясь к жрице, но меня снова похлопали по плечу.

– Так он тебе понравился, да? Еще бы, – она ехидно усмехнулась.

Теперь я разозлилась.

– Думаешь, ты ему тоже? Ох, как здорово! Наверное, тебя можно поздравить, -– в голосе Маргарет не было и капли радости, только зависть и сарказм.

– Нет, я не… – мне не дали договорить.

– Тш-ш-ш! Тихо! – матрона снова зашипела. Я попыталась сказать что-то еще, но Маргарет уже отвернулась и говорила что-то другой девушке.

Я закусила губу. Как же надоели эти сплетни!

Неделя пролетела стрелой. Пансионерки не давали мне прохода между занятиями и на них. Кто-то интересовался, какой из себя лорд Ингмар, но на эти вопросы ответить было откровенно нечего, я всего лишь станцевала с ним один раз, а официально больше ничего не произошло в тот вечер. Кто-то решительно сообщал мне о том, как отобьет его у меня на следующем балу, и это хотя бы было честно. А кто-то поздравлял со скорой помолвкой, и эти саркастические, ядовитые поздравления больше всего раздражали.

Многие же молча смотрели с осуждением и злобой, особенно новая соседка. За всю неделю она не сказала мне и двух слов, хотя я пыталась завязать знакомство, завести беседу или хотя бы просто поговорить о погоде. Мисс Изабелла Мингем официально и холодно представилась, и на этом наши беседы закончились. Я не расстроилась, но это показалось очень странным. Если бы и она стала спрашивать меня об Ингмаре, я рисковала сойти с ума, потому что от упоминания этого лорда уже кружилась голова. Иногда его было так много, что мне казалось, будто богиня услышала меня, и может быть, у меня есть шанс на счастье.

На пятничный бал я собиралась с особым старанием. Конечно, я надела форменное белое платье с голубой каемочкой, которое неминуемо сползало с плеч, ведь платья шили по стандарту, подгонять по размеру – слишком долгое и дорогое занятие. И туфли тоже были форменными. Но прическу я делала сама, и ее я продумывала всю неделю. Я представляла, какие леди нравятся лорду Ингмару: с распущенными локонами или с аристократичным высоким фасоном, а может вовсе с косой? Очень трудно было принять решение, и в итоге я остановилась на косах, из которых сделала низкий пучок и завязала его голубым бантом в тон каемочке платья. Я была довольна результатом, пока в зеркале не мелькнуло отражение мисс Изабеллы. Ее форменное платье сидело ровно по фигуре, золотистые локоны рассыпались по плечам, и голубой бант стягивал на затылке лишь пару прядей. Ее зеленые глаза смотрели с оценкой и осуждением, а на ее круглом маленьком лице с румяными щеками, пухлыми алыми губами застыла гримаса презрения. Отчего-то мне стало грустно. Она взяла веер и, не сказав ни слова, вышла из комнаты.

Дом мэра Стеффилда сегодня сиял, как начищенный чайник. Казалось, будто там горели все свечи, доступные в Мериборне. Музыку, как обычно, было слышно еще на подъездной дорожке, и ритм заставлял меня буквально подпрыгивать на сиденье. Или это от нетерпения? Ох, как я ждала этого вечера!

Я выпорхнула из кареты, едва подав руку лакею, наскоро сбросила плащ в гардеробной и почти влетела в бальную залу. Казалось, все собравшиеся смотрели только на меня, перешептывались, кто-то посмеивался. Я смутилась, но глазами искала только одного человека. И как только увидела его, не смогла сдержать улыбку. А когда лорд Ингмар приветливо улыбнулся мне в ответ, не поверила счастью. Я закусила губу, скрывая явную улыбку, заставила себя успокоиться, вспомнить о правилах приличия и неторопливо пошла к креслам, на которых восседали суровые матроны и мадам директриса. Мужчина, занимавший мои мысли всю неделю, вскоре оказался рядом.

– Мисс Маклейн, позвольте пригласить вас на танец.

Голос лорда Ингмара заставил сердце трепетать. Он выбрал меня из всех, меня! Пригласил на первый танец! Ах, неужели я не сплю? Я порывисто вздохнула, постаралась унять безумно бьющееся сердце и пообещала, что поставлю пять свечек в это воскресенье в честь богини. Ведь она услышала мои просьбы о счастье!