Котомку я заталкивала под кровать каждый раз, когда слышала приближающиеся шаги Изабеллы. Ей нельзя знать о моих планах, никому нельзя.

Подходил конец недели, а письма так и не было. Времени оставалось все меньше, и я уже теряла надежду. Выбор между лесом и городом надо было делать скорее и я склонялась к тому, чтобы бежать через город. Идеальным вариантом было бы добраться до Ривермиста, а там уже поймать почтовый дилижанс, доехать до соседнего поселения, там снова пересесть, и дальше снова и снова ближе и ближе к границе, пока хватит денег, а там добраться до тетушки. Она не должна отказать. И забрать меня от родственницы Портерам будет сложнее.

Наступила суббота. С утра зарядил дождь – идеальная погода, чтобы усесться с книгой на уютной кушетке в библиотеке. Но мои мысли были совершенно не с книгами, сразу после завтрака я поспешила до почтовой комнаты. Ничтожная надежда, что письмо пришло, заставляла сердце ныть, но я все равно пошла.

Матрона Джейсон, улыбчивая пухленькая пожилая женщина, встретила меня с радушием, от которого мне стало еще хуже.

– Ой деточка, как же славно! Замужество – это то, что делает нас женщинами, – поучительным тоном заметила она, перебирая бумаги.

Я была категорически не согласна, но кто я, чтобы убеждать ее в обратном?

– Есть ли для меня что-нибудь?

– Милая, ты всю неделю ходишь. От кого ждешь письмо-то? От жениха? Так он же в городе, или нет?

– От мачехи, – соврала я.

– Ах ну конечно! Тебе, наверное, нужен совет, и кто, кроме матушки, его может дать.

Я скрипнула зубами. Матушка, да, именно так можно назвать женщину, лишившую меня любой надежды на счастье ровно в тот момент, когда она переступила порог нашего дома.

– Ой, детка, есть письмо! Даже два! Одно от леди Джонсон. Это Виола, что ли? Ой, душка, как она поживает? Прочитаешь мне ее письмо?

Я похолодела.

– Конечно, но в другой раз, – проговорила я, надеясь, что матрона не распечатает письмо прямо сейчас. – Я неважно чувствую себя, мисс Джейсон.

– Да, милая, ты и правда бледненькая какая, совсем не выглядишь как невеста. Ну давай иди, читай свои письма, потом расскажешь, как там дела у моей милой Виолочки.

– Конечно, – я попыталась изобразить вежливую улыбку, прижимая письма к груди, и бросилась в комнату.

Как только закрыла за собой дверь, сразу распечатала письмо Ви. Она писала, что рада за меня и что не понимает, почему я хочу избежать замужества, ведь это именно то, чего я хотела.

В носу защипало. Нет, я предполагала, что она прохладно отнесется к моему решению, но втайне надеялась, что подруга разделит мои чувства.

Я вчиталась дальше: Ви писала, что не понимает меня, но готова приютить у себя, раз я того хочу. Тут я поняла, что сейчас заплачу уже от счастья. Она написала, что слуга ее мужа будет проездом в наших краях двадцать седьмого числа, и она попросила его проехать мимо пансиона и забрать меня. Он будет ждать у дальних ворот вечером, около шести или семи. Двадцать седьмое – это ведь уже в следующее воскресенье! Как же здорово, что я получила это письмо!

Я прижала бумагу к груди. Милая Виола, я недостойна тебя!

Потом распечатала второе письмо от мачехи: она писала о том, чтобы я не выбирала на платье дорогую ткань. Я не поняла, что за платье, но тут дверь открылась – Изабелла вошла в комнату и задумчиво на меня посмотрела. Я поняла, что не успела спрятать письма, но это ведь не страшно, главное, чтобы она не прочитала письмо Виолы.

Я вежливо улыбнулась соседке и постаралась как можно более спокойно запрятать письма в книгу, лежащую на кровати. И только я за ней потянулась, как дверь отворилась без стука и в нашей комнате оказалась мадам директриса.

– Элионор, сколько тебя можно ждать? – Мадам выглядела сердитой, а я в упор не понимала, о чем речь. – Примерка, мисс Маклейн!

Ой, кажется, об этом шла речь когда-то на прошлой неделе, но я так была увлечена мыслями о побеге, что вовсе забыла о такой незначительной детали, как свадебное платье. Наверное, об этой ткани писала мачеха…

– Быстрее, Элионор, чего ты встала, как вкопанная? Что у тебя в руках? Дай сюда! – директриса шагнула ко мне, и я поняла, что все пропало.

– Иди, Элионор, я сама отвечу на письма, спасибо, что помогла, – проговорила Изабелла.

– А? – только смогла выдать я. Соседка вырвала письма у меня из рук.

– Кому пишете, мисс Мингем?

– Кавалерам, мадам, – оскалилась Изабелла.

– Хорошее дело, – прохладно ответила директриса, поджав губы. – Но не флиртуйте слишком откровенно, берегите репутацию!

– Конечно, мадам. – Изабелла притворно потупилась, а мадам директриса хмуро посмотрела на меня.

– Нам пора, мисс Маклейн! – гаркнула она и вышла из комнаты.

Я взглянула на Изабеллу, та прошептала «иди уже» и засунула письма под свою подушку. Я вздохнула и на негнущихся ногах поплелась за мадам снимать мерки платья, которое надеялась никогда не надеть.

Мадам завела меня в кабинет с большими окнами, через которые проникал тусклый дневной свет: небо заволокло серыми тучами с самого утра, и дождь не переставал ни на минуту. Портниха окинула меня оценивающим взглядом, жестом указала, где встать, и принялась порхать надо мной с мерной лентой. Она поднимала и опускала мои руки, измеряла запястья, шею, талию, грудь и бедра. Потом передо мной разложили отрезки тканей и кружева, ожидая, что я выберу. Но я даже смотреть на эти оттенки белого не могла. Зачем? Какая разница? Я все равно убегу, а если не получится… Какая разница, в каком оттенке белого и с каким кружевом по подолу закончится моя жизнь?

– Элионор, почему ты так безучастна? – воскликнула мадам директриса. – Ты выходишь замуж за достойного человека!

Я взглянула на директрису, не понимая, как она может так говорить, она же видела его своими глазами! Видимо, на моем лице было достаточно удивления, потому что она осеклась.

– Даже если между вами не получится союза со взаимной симпатией, всегда можно найти кого-то на стороне, – продолжила она.

– О, да, – поддержала портниха. – Несомненно. За самыми откровенными платьями ко мне всегда обращаются именно замужние дамы! Поднимите руку, дорогая.

Я слушала их диалог о том, как это прекрасно – изменять, как много для этого есть уловок и как легко в браке с нелюбимым, и понимала, что эти так называемые прелести замужней жизни никогда не будут мне доступны. Потому что все, что мне будет доступно в замужней жизни, – это овдоветь в ближайшие месяцы, вряд ли годы, а потом перейти в полное и безоговорочное распоряжение Портера-младшего. Нет, я просто обязана сбежать в следующее воскресенье!

– В следующее воскресенье, конечно. Правильно, Элионор? – голос мадам директрисы просочился между мыслями о побеге. Я вздрогнула.

Мадам сложила руки на груди и нахмурилась. Она явно ждала ответа.

– Что? – прошептала я.

– Примерка в следующее воскресенье, Элионор! В семь вечера. Не опоздай! – прошипела мадам.

– Да, конечно, – промямлила я. В семь вечера я должна быть с котомкой наперевес у дальних ворот, чтобы сесть в карету, которая увезет меня отсюда.

– Какая ты рассеянная, Элионор!

– Простите, мадам, – пробормотала я.

– Можешь идти, – махнула она рукой и завела разговор с портнихой.

А я побрела в комнату в агонии переживаний. Что же делать? Сказаться больной? Где найти прикрытие?

Я на автомате зашла в комнату, размышляя, что ответить Виоле, но тут увидела Изабеллу. Она сидела на моей кровати, держа в руках письма. Она прочитала!

– Ты собралась бежать? – тихо спросила она.

– Мм… Нет, – усмехнулась я. – Мы с Виолой просто дурачимся.

– Не похоже, Элионор! – настаивала соседка.

Я не знала, что делать.

– Изабелла, пожалуйста, не говори никому! – Я закусила губу, понимая, что сейчас расплачусь. – Пожалуйста…

Моя соседка вскочила с кровати и подошла ближе.