Я выскочила из ванны, обтерлась полотенцем и быстро согрелась благодаря камину. Я села возле него в одной сорочке и принялась сушить волосы. Тихое потрескивание и мерцание пламени умиротворяло, но мысли все убегали в сторону огня в глазах Тео. Да что же такое?!

Я заплела волосы в косу, подошла к платью, которое в порыве злости на свою несдержанность бросила на постель: следовало бы почистить подол. Чем я и занялась, а потом подлатала растрепавшуюся ленту на шляпке Изабеллы. Переделала все дела, и, не зная куда деть себя от навязчивых мыслей, снова подошла к окну. Возле входа все еще толпились люди, кто-то был пьян, кто-то торопился, кто-то ждал, кто-то, кажется, уснул. А кто-то очень родной стоял и смотрел прямо на мое окно. Я тоже смотрела на Теодора. Кажется, я потерялась в его взгляде. Кажется, он что-то хотел мне сказать. Теодор вдруг кивнул и зашел в гостиницу. Он идет сюда? Что это значит? Что же делать? Я не могу его пустить, я не одета! И потом вдруг Изабелла вернется? Конечно, она вряд ли осудит, учитывая, о чем мы говорили, но застать нас вместе – недопустимо.

Я бросилась к кровати и быстро нацепила на себя платье, кое-как зашнуровала завязки на груди, пригладила волосы. Но в мою дверь никто не постучал. Прошло минут пять, за дверью все еще была тишина. От ожидания и не могла усидеть на месте. Я поправила прическу, платье, расправила сорочку, надела чулки, снова переплела косу, но в итоге ждать надоело. Я вышла в коридор, но и там было пусто. Спустилась в вестибюль и поблагодарила богиню, что догадалась одеться и причесаться, как подобает, а не выбежала дикаркой.

Толпа заполнила все пространство небольшого вестибюля: проезжающие в пыльной одежде выкрикивали что-то консьержам, звенели монеты, шуршали бумаги, подолы и сапоги. В воздухе витал запах табака, пота и пыли, смешанный с ощущением усталости и раздражения. Люди толкались, и я пыталась понять, зачем влезла в эту суматоху.

И тут мои глаза нашли его. Теодор заметил меня и, словно через бурелом, направился ко мне, легко уворачиваясь от людей вокруг.

Я отчего-то смутилась, развернулась, чтобы уйти наверх. Он догнал. Пошел рядом.

Его ладонь коснулась моей. Я кротко пожала его пальцы. Он сплел их с моими. Его ладонь была теплой и твердой, но очень нежной, и я растаяла от этой скромной, несмелой нежности. Мы вышли из вестибюля к лестнице, поднялись по скрипучим ступеням. Все это время мы не вымолвили ни слова.

Мы прошли в коридор, ведущий к жилым комнатам. В настенных светильниках с мутноватыми стеклами дрожали свечи. Мы медленно прошлись по коридору, поравнялись с нашей с Изабеллой комнатой. Я остановилась, но Теодор продолжал идти. Его рука тянула мою за собой. Я взглянула на него: он смотрел на меня, и от его взгляда стало жарко.

Нет, я не должна! Я помотала головой, но тут моей ладони коснулись губы Тео. Он снова потянул к себе, заставляя сделать шаг. И я его сделала, отдаляясь от двери в комнату. Следом еще один. И еще. Теодор неотрывно смотрел в мои глаза, словно гипнотизируя, и я поддавалась.

Следовало остановиться! Следовало вернуться в комнату и прекратить это! Следовало уснуть в своей кровати, одной! Или дождаться хотя бы приезда в Хальмо!

Все это я говорила себе, шаг за шагом приближаясь к границе, после которой обратного пути не будет.

Он не сказал ни слова. Он отпустил мою ладонь, открыл дверь в свою комнату и вошел. Взглянул на меня, глубоко дыша. Его грудь под белоснежной тонкой рубашкой вздымалась, ворот снова был расстегнут, и оттуда выглядывали темные волосы. Хотелось прижаться к его крепкому горячему телу, хотелось очутиться в объятьях этих сильных рук…

Что я теряю? Репутацию? Ту самую, которую так берегла все эти годы только для того, чтобы ее растоптал один пьяный проходимец, обладающий безграничной властью и отвратительным характером? Я теряю только время.

Я сделала шаг в темноту.

Дверь закрылась, и через миг Теодор прижал меня к ней. Его тело оказалось очень близко, ладони сдавили талию. В полумраке комнаты, освещенной лишь светом уличных фонарей и одинокой свечкой рядом с постелью, я видела очертания его лица. Я провела ладонями по шершавым щекам, погладила шею, спустилась к напряженным сильным плечам, накрытым тонкой белой рубашкой. Срочно захотелось от нее избавиться.

Я провела пальцами по вороту, прошлась по жестким волосам на груди Теодора, вызывая его тяжелый вздох. А потом мои пальцы нашли пуговицу. Я расстегнула ее, потом взялась за другую, но она никак не хотела вылезать из петлицы.

Теодор вдруг рыкнул, убрал мои руки и разорвал на себе рубашку. Кажется, у кого-то терпение на исходе… Я ошалело смотрела на его крепкое тело, торс, дорожку темных волос, ведущую за линию брюк. Насмотреться мне не дали.

Теодор накрыл мои губы своими, прижал спиной к двери, даря невыносимо сладкий и нежный поцелуй. Его губы скользнули по щеке к шее и вниз, а рука проворно развязывала шнуровку платья. Я осмелела и обняла его крепкую спину под рубашкой, и на пальцах появилось знакомое покалывание от контакта с его горячей гладкой кожей.

– Элли, – прошептал он в мои губы, накрывая ладонью грудь. Когда успел? Но эту мысль мне додумать не дали. Язык Теодора провел по моим губам, вызывая жар, а пальцы нежно сжали сосок. Стон вырвался из моей груди.

– М-м-м, Элли, – почти зарычал Теодор и потянул меня к кровати. Страх и предвкушение слились воедино, пока я преодолевала это гигантское расстояние в два шага.

Теодор сел на кровати, подводя меня ближе и глядя в глаза. Не разрывая взгляда, он скользнул руками под подол моего платья. Горячие ладони нежно прошлись по моим бедрам, добрались до завязочек панталон на талии, и он потянул меня на себя.

Я оседлала его, словно наездница, и он захватил губами мою грудь. Смущение захлестнуло с головой, но тут же рассеялось от нежности. Теодор стащил платье с моих плеч, пока его ладони и губы ласкали шею, ключицу и грудь.

Вдруг он повалил меня на постель, нависая надо мной и снова даря сладкую нежность губами. Я прижимала его к себе, но вдруг он отпрянул. Снял рубашку, и в свете свечи я снова взглянула на его божественный торс. Он потянулся к поясу брюк. Я не отрывала взгляда, но кажется краснела. Он ухмыльнулся и расстегнул брюки. Я зажмурилась и услышала еще один смешок. А потом Теодор задрал мой подол. Я чуть не возмутилась, но он нежно провел по моей ноге, вверх и вниз, вызывая мурашки, аккуратно снял туфельку, медленно стащил чулок, швырнул куда-то за спину, взял вторую ногу и проделал то же самое, только на миг задержался, чтобы провести губами по коленке. Кажется, я сгорю от смущения!

Его ладони очень быстро справились с завязочками панталон, и последний рубеж моей чести с легким шелестом поехал вниз. Я закрыла лицо ладонями, а Тео избавил меня и от платья. А вслед за платьем и сорочка улетела в неизвестном направлении, и я осталась на постели совершенно обнаженной.

Я прикрыла ладонями грудь, он поцеловал плечо, нежно и безапелляционно убрал мои ладони, чтобы обхватить губами сосок. Я ахнула, а его рука прошлась по бедру и очутилась между моих сомкнутых от смущения ног.

– Милая Элли, – прошептал он, проводя пальцем по очень чувствительному месту. Я ахнула от смущения и яркого ощущения, он поймал губами мой вздох. Его пальцы ласкали меня там, где ни одна приличная леди не позволила бы, а я смущалась и стонала, и смущения становилось все меньше, а стонов все больше. Он глубоко дышал, неотрывно глядя на меня, я бездумно гладила его горячие твердые плечи и грудь.

И вдруг ласка закончилась, и я почти расстроилась. Но Теодор навис надо мной, глядя в глаза, а моего бедра коснулось что-то горячее. Я почувствовала панику, но не успела додумать мысль, как Теодор впился поцелуем в мои губы, наваливаясь на меня своим тяжелым телом.

Его кожа была горячей, и я чувствовала, как гулко бьется его сердце. Его губы ласкали, а что-то горячее перестало упираться в бедро. Теперь я чувствовала этот жар между ног, там, где еще недавно были пальцы Тео. Испугаться я не успела, давление и боль быстро сменились сладкой негой, а потом я сгорела в этом немыслимом пожаре. Темп нарастал, и я стонала, кричала, выгибалась. Он пил мою страсть и шумно дышал в мою шею. Я обнимала его горячее твердое тело, только бы это неземное ощущение длилось дольше. Он ускорялся, сжимая мою грудь и вдавливая меня в постель. Я кусала губы и терзала простыни. Он простонал мне в шею, делая последние сумасшедшие мощные толчки, а потом повалился на меня.