— Исчезнут, как только ты пикнешь. — уверенно произносит муж, делая большой глоток вина. — Могу рассказать тебе, как летят погоны и как досрочно выходят на пенсию начальники отделов.

Конечно, охотно верю. Вот только язык его тела говорит совсем обратное. Он нервничает. Да и я нервничаю.

— Я тоже тебе могу, кое-что рассказать. — перехожу на шёпот. — Ты живёшь со мной столько лет… Ладно, когда ты мне рога наставлял, ты делал из меня дуру. Но сейчас твои слова очень обидные. Я, по-твоему, дура? С чего ты взял, что я пойду в полицию? В налоговую? Я не дура, милый.

— Тогда не вижу причин тебя опасаться, Лизок.

— А вот это зависит от твоего поведения, Лёша. Не нужно меня бояться. Не нужно посягать на дочь и мой СПА-комплекс. Тогда у всех всё будет хорошо.

— Иначе?

— Это зависит от времени, когда ты совершишь очередную ошибку. До выборов — интересная запись вашего диалога с Азаровым отправится Коробову — твоему конкуренту, Лёш. Мне и делать ничего не придётся. Он сам перевернёт вверх дном весь город, чтобы убрать тебя с выборов. — делаю глоток вина, наслаждаясь его растерянностью. — После выборов, схема та же. Он добьётся аннулирования голосов. Ведь прецедент с Азаровым уже был, не правда ли?

— Ты блефуешь.

— Рискнёшь проверить?

— Не вмешивался в это, Лиза! — он ударяет кулаком по столу, буравя меня злобным взглядом. — Не потому, что я так сказал! Не потому, что у тебя что-то получится, или нет! Потому, что это дойдёт до Азарова и тогда… — рвано выдыхает, бессильно сжимая и разжимая кулаки. — Ты понятия не имеешь, что это за человек… — гораздо спокойнее произносит он.

— Человек, на которого ты стремишься быть похожим последние годы. Человек, который романтичного парня превратил в меркантильного урода. Человек, чьё мнение и благополучие ты ставил долгие годы выше своего и своей семьи. Наверное, да. В самом деле, страшный…

— Я дам тебе развод и всё, что ты попросишь. — выдыхает он, выбираясь из-за стола.

Не понимаю, почему меня так ранят эти слова. Получается, я победила. Кто-то из великих сказал, что истинное мастерство войны в победе, не прибегая к сражанению.

…но мне не хочется радоваться и праздновать, как представлялось в своих мечтах.

— Лёш, — перехватываю его руку, — Постой… — губы немеют, а сердце стучит с огромной скоростью. — Я… — мысли путаются. Я чувствую, что должна что-то сказать, как-то оправдаться. Не понимаю, почему? Он не оправдывался передо мной и не извинялся. Ни когда изменял, ни когда выставлял идиоткой и психопаткой. Никогда даже не извинялся. А мне нутро рвёт, оттого что я сейчас наговорила. — Пойми меня, пожалуйста. Дочь, всё что у меня есть…

Его рука сжимается на моей, с силой сдавливая пальцы:

— Ты перешла черту, Лиза. Сунула нос, куда не следовало. Я понимаю, о каком разговоре ты говоришь. Прошло больше четырёх лет. Не говори, что не готовилась к этому. Не выжидала.

Как тяжело жить в этом мире. Не подстрахуешь свою задницу — ты терпила и идиотка. Подстрахуешь — ты предатель и мразь.

Терплю стальную хватку из последних сил, не отпуская:

— Но я же здесь. Со штампом в паспорте. Здесь, Лёш. Я никуда не ушла. Не пошла и не предала. Четыре года я терпела. Терплю и дальше, Лёш. Ты меня предал. Не я тебя. Я лишь сказала, что отомщу!

— Но запись сохранила, да?!

— Конечно! — будь у меня свободная рука, я бы обязательно ими всплеснула. — Когда мы поженились, ты был другой. Ты мог остановиться у ТРЦ и купить у бабушки все её букетики или зелень. Чтоб помочь пенсионерке. Чтоб и меня порадовать. Таскал укроп и петрушку килограммами! Ты пошёл работать к отцу и долго переживал, что он тебя держит на коротком поводке, не подпуская к своим делам. Я тебя поддерживала. Даже когда тебя позвали в команду Азарова, я поддержала твой выбор. Ты просто был другим. А сейчас… Мне страшно, Лёш. Я не знаю, на что ты способен. Власть и деньги настолько изменили тебя, что я боюсь тебя до одури! Боюсь! — глаза слезятся. То ли от боли в руке, то ли от обиды и несправедливости. — Знаешь, как это ужасно бояться человека, которого любила больше жизни?! И морально, и физически — ужасно!

— Я хоть раз тебя тронул пальцем? — убитым голосом спрашивает он, медленно ослабляя хватку.

— Ты поступал хуже… — шепчу, часто моргая.

Не хочу плакать. А глаза щиплет от скопившейся в них влаги. Отчаявшись, зажмуриваюсь, затаив дыхание. Пытаюсь взять тебя в руки.

— Прости меня. — должно быть, из-за шума в ушах и накатывающей головной боли у меня слуховые галлюцинации. — Пойдём за Кристинкой. Поехали домой, Лизок… — чувствую поцелуй в лоб, и поглаживающие касания пальцев к щеке. — Поехали, родная…

— Кристины здесь нет. — выдыхаю, широко распахнув глаза.

Муж стоит рядом, согнувшись, и разглядывает моё лицо, словно впервые видит.

— А с кем была няня? — смеясь, спрашивает.

— Сама с собой. — пожимаю плечами. — Я просто зарегистрировала её сразу. Я предполагала, что ты приедешь. Но не предполагала, чем это может обернуться… — на удивление, слова даются легко.

— Куда ты дела нашу дочь, сумасшедшая? — он совсем не злится. Смотрит на меня и грустно, и весело одновременно. Не знаю. Не понимаю, что происходит.

— У Инги гостит… Знаю, ты её недолюбливаешь, но они отлично ладят…

— Не удивительно. По умственному развитию они сейчас где-то на одном уровне… — улыбается, приобняв меня за плечи.

— Шутишь? Я думала, ты будешь в ярости.

— Ну куда мне до своей жены-шпионки. — вздохнув, он обходит меня и садится на лавку рядом со мной. — Давай на посошок выпьем?

— Ты и такое слово знаешь?

— Я и по фене могу… За перемирие? — обновив вино в бокалах, муж невозмутимо поднимает руку вверх.

— За перемирие… — повторяю шёпотом.

Бокалы издают звон. Мы делаем по глотку. Напряжение немного отступает.

Скрещенные взгляды даются тяжело. Это он. Тот самый взгляд, от которого хочется улыбаться и скрыться одновременно. От него неловко. Очертания короны и крыльев за плечами мысленно проступают над моим телом.

Когда на тебя смотрят так, кажется, лучше тебя нет. Нет, и быть не может.

— Не смотри на меня…так… — тихо прошу я, отводя взгляд. Прерывая напряжённый момент.

— Как так?

— Как будто… любишь.

— Или влюблён? — невозмутимо уточняет он, понизив голос до вибрирующего шёпота. — Ты, в отличие от меня, Лиза, открываешься для меня только с лучшей стороны…

С лучшей стороной я, конечно, погорячился. А вот тот факт, что я впечатлён, пришлось признать.

Вместо злости и оскорблений, я, неожиданно сам для себя, посмотрел на ситуацию сторонним взглядом. Пока я заинтересован и являюсь главным действующим лицом, поступки моей жены отвратительны! Но если я сторонний наблюдатель, или участвую в обсуждении не своей жизни, а, скажем, хорошего знакомого? Разве я был бы впечатлён им? Нет. Я бы искренне ему сочувствовал. Даже посоветовал бы впредь искать избранницу с более низким интеллектом.

Чисто по-человечески я не могу в полной мере оценить Лизу. Ни её поведение, ни слова и поступки. Да и не нужно это.

Я женился на мышке, от которой яйца сводило и дух захватывал, а женат оказался на сущей тигрице.

Только, кажется, не женат, а развожусь с тигрицей.

— Ты же понимаешь, что это не влюблённость, Лёш? — жена нарушает ход моих мыслей. — Мы стали чужими в браке. А сейчас, когда всё подходит к логическому завершению, чувство собственничества мешает поставить последнюю точку. Возможно, в эти месяцы мы узнали друг друга лучше, чем за годы супружеской жизни, но это всё иллюзии. Мы всегда были разными. Разные сейчас. Слишком. Противоположности притягиваются — не наш случай.

— Я согласен с тобой. На какую-то часть. — вздыхаю, подливая вино в бокалы. На посошок затянулся. Я не могу сказать, что не рад этому. — Катализатором действительно послужило то видео, Лиза. Собственничество взыграло. Я буду полнейшим ослом, если скажу, что это не так. Так. Но именно это заставило меня открыть глаза. Присмотреться к тебе. Оценить твои успехи. Признать достижения. Я честен с тобой. То, что я узнавал и узнаю… располагает к тебе, понимаешь? Мне хочется хотя бы косвенно во всём этом участвовать. Хочется остаться с тобой и продолжать узнавать новую тебя. Что это, если не влюблённость?