— Верхнюю одежду ты, значит, взять не додумалась, да? Неслась, как угорелая. А за тортиком заехала. — усмехаясь, рассуждаю я.

— Я ещё и глинтвейн выпила! — огрызается она. — Твоё какое дело?

— Твои выходки подрывают мою репутацию! Что скажут избиратели, появись завтра в газетах твоя фотография с твоим ебарем! У нас уговор…

— Лёша! — громко выкрикивает Лиза, яростно отбрасывая упавшие на грудь волосы. — Дело только в этом? Что такого могли увидеть твои избиратели, даже если предположить, что кто-то меня заснял?! Я не идиотка! Что незнакомый мужчина положил мне руки на плечи? Кошмар! Ужас! На кол такого кандидата, чью жену в больнице кто-то утешает и подбадривает! Что, Лёша?! Поцелуи и объятия? Так их не было! Просто признайся уже, что тебя волнует вовсе не это!

— Только это меня и волнует! — припечатываю я, внутренне расслабившись от слов своей жены.

— Да разве? А в лифте, что было?! Ты зачем ко мне полез? Руки распустил, за горло взял, поцеловал? Это что? Тоже для избирателей?

— Ты моя жена. Я могу тебя не только целовать, но и брать где угодно.

— Ага! Да сейчас же! Что же скажут избиратели, если в газетах появятся фотографии, на которых будущий мэр трахает свою жену в лифте? М? — весело спрашивает она, сложив руки на коробке с тортом.

— Скажут, что тебе повезло с мужем. — уклончиво отвечаю я. — Ещё скажи, что тебе это не понравилось.

Да не собирался я её там брать! Так… нахлынуло что-то.

— Понравилось? Лёш, ты пьян, я не пойму? Как такое может понравиться? Ты для меня чужой человек. Чужой мужчина, в этом плане. У нас не было близости долгое время. И говоря о близости, я вовсе не секс имею в виду. А вообще. Если рядом нет папарацци, ты и не прикоснёшься ко мне — это факт! А здесь тебя понесло куда-то. С чего это?

— Что ты хочешь, чтоб я сказал?

— Я не хочу, чтобы ты что-то говорил. — отрезает она, отвернувшись к окну. — Я хочу, чтобы ты больше так не делал. Чтобы ты уяснил наконец-то, что я не твоя вещь, и ты не имеешь никакого права на подобные поползновения в мой адрес!

— А этот хмырь имеет, да?! — зверею я. — Муж не имеет, а ебарь имеет?!

— Не поверишь, Лёш, ты муж только на бумаге. Ты сам очертил такие границы. Нечего теперь за них соваться! И вообще, я верная!

Я не сдержался. Смех молниеносно вытеснил злость. Она же это несерьёзно?

— Зря ржёшь, муженёк. Я своим любовникам не изменяю! Так понятнее?

Внезапная догадка засела в голове обжигающей мыслью:

— Сука, это тот же самый… С того видео, что ли? Любовникам? То есть, он не один? Ты сколько лет с ним спишь? Поэтому тебе так не терпится получить развод? Нашла нового долбаёба? — резко вдавив педаль тормоза в пол, неверяще смотрю на неё, сдерживаясь из последних сил.

— Не с ним, а с ними! — рявкает она, чудом успев перехватить торт и упереть руки в торпеду от резкого торможения. — Это не твоё дело! Мы без пяти минут свободные люди! И повторяю, ЭТО БЫЛО ТВОЁ РЕШЕНИЕ! ТВОЙ ВЫБОР! Назад поворачивать поздно, Алёшенька!

Зачем это всё? К чему?

Да, какая-то часть меня: самодовольная и чрезвычайно глупая, протирала ладони, шепча: " Ага! Опомнился! Заинтересовался!". На какое-то мгновение стало даже злорадно и томительно.

Но… мои реалии таковы, что я не могу не думать о его походах налево. Слишком много боли, презрения, унижения было пережито за эти годы, чтобы я могла себе позволить хотя бы этот поцелуй.

Не могу… Да и не хочу. В моих глазах Лёша давным-давно уже не мужчина. Так, брат, возможно. И пусть плохое перевешивает, но он не всегда был таким. Он был, есть и останется для меня близким человеком. Можно сказать, родным. Но никак ни желанным мужчиной.

— Значит, я отменяю своё решение! Как тебе? — злорадно выдыхает он. — Зачем разводиться? У нас ребёнок. Правовая проволочка эта, делёжка…

— Ты, конечно, особо не прятал и не прятался в своих похождениях, Лёша, но я так не могу! Мне нужен развод! Тебе нужен развод! Сейчас ты это всё говоришь из-за упрямства. Возможно, даже задетого самолюбия. Поверь, мне это знакомо…

— По хер, короче, Лиза, — отмахивается он. — Ждём выборы, а дальше смотрим по обстоятельствам. Время ещё есть. — на что там у него есть время, я так и не поняла. — Но из дому ни на шаг! Узнаю…пожалеешь!

Я хочу сказать так многое, но внезапно понимаю, что это никому не нужно. Даже мне. Зачем? Разве он услышит? Разве поймёт? Разве я смогу высказать правду, не переходя на личности и не обвиняя в чём-то его?

Хочу сказать, что он заигрался в семью. Что ему самому это уже не нужно. Пока подпишем заявление, в стандартном порядке, пока разведут — Лёша уже будет мэром. Неделя, две ничего не изменят.

Разве только то, что мы разойдёмся, ненавидя друг друга ещё больше. Нам нельзя так. У нас дочь. Она не должна страдать из-за того, что её родители конченые люди, которые даже нормально поговорить не могут.

Открываю рот, но меня обрывает протяжный сигнал.

— Тимуру невтерпёж… — выдыхает Лёша, поворачиваясь назад. — Что он делает?

Машина моего мужа появляется с моей стороны. Я вижу её капот в зеркало. Но ещё я вижу несущуюся на меня легковушку серебристого цвета.

Крик застревает в глотке.

Так не издав ни звука, я успеваю, только дёрнуться в сторону водительского сиденья.

Грохот, скрежет металла, звон битого стекла и чудовищный крик, раздающийся словно отовсюду.

Реальности не существует. Всё затянуто коркой льда. Не существует боли. Тело словно онемевшее, непослушное. Холодно. Очень холодно.

Кто-то настойчиво меня трясёт. Я это ощущаю не телом — головой. Мне некомфортно. Кажется, настолько, что меня тошнит.

Слышу голоса. Мужской. Басистый. Он выделяется больше всех. Он требует прекратить издевательства. Удивительно, но вместе с этим требованием, мой мозг наконец-то замирает, а не бьётся о стенки черепной коробки.

Я могу открыть глаза. Открываю. Всё расплывается. Жду, усиленно всматриваясь перед собой.

Кажется, это чей-то бампер…

Пытаюсь посмотреть вверх или в сторону и тут же морщусь. Перед глазами тут же темнеет, а голова кружится, стоит сменить угол обзора.

— Скорая в пути. Ждём.

— Лиза… Лизонька… — я слышу голос своего мужа. Он звучит странно. Вибрирующее, надрывно и глухо.

Почему-то сейчас я не могу думать о нём плохо. В голове не всплывают моменты нашей совместной жизни. Наоборот, мне хочется ему улыбнуться. Как-то приободрить и поддержать его. Мне кажется, он напуган.

— Где эта гнида?! — надрывный крик иглами впивается в голову.

Лёша кричит.

Я не хочу, чтобы он кричал. Это…больно.

— Ушёл. — рычит ещё один голос. — Я говорил! Говорил, мать вашу, что это тупейшая идея, ехать без сопровождения и охраны!!! Сука!

Кажется, это Тимур.

Зачем он так говорит? При чём здесь Лёша? Это же моя машина. Откуда-то кто-то мог знать, что мой муж будет внутри? Не верю…

Сознание уплывает. Цветные пятна сигнальных огней и мерзкая сирена доканывает мой мозг окончательно…

Продолжение после 4.06, как новые тенденции портала вступят в силу

Белый свет выводит из зыбкой неги. Мысли путаются. Мне легко и спокойно. Просто тяжело на чём-то сконцентрироваться. Некуда спешить. Незачем торопиться. Я лежу себе и лежу.

Лежу…

Медленно приходит осознание, что я лежу. Что никакого белого света нет и в помине. Я вполне себе способна видеть окружающие меня белые стены и огромные светодиодные лампы под потолком.

В горло словно килограмм песка насыпали. Язык прилип к нёбу. Не получается пошевелить ни им, ни челюстью.

— Лиз… — шёпот слышу отчётливо. Передо мной возникает лицо мужа. Небритое, осунувшееся, с большим пролежнем на правой стороне: от щеки к самому лбу. — Ты как?

Не знаю, что ответить. Нет полного осознания себя.

— Пить… — голос скрипит.

— А пить нельзя. — он улыбается, сонно моргая. — Сейчас… Можно промочить губы…