— Лиза, ты неподражаема. — расхохотавшись, муж хлопает в ладоши. Едва переведя дыхание, выдаёт: — Почему ты никогда не поступала подобным образом? Раньше. Если ты знала о моих приключениях…

— Раньше? — искренне изумляюсь. — Раньше у меня самооценка была… не было её, в общем. Не хотела видеть своими глазами и слышать, чтобы ты сказал в подобной ситуации раньше. Я бы вряд ли пережила подобное унижение.

— А сейчас это для тебя не унижение, получается? — сцепив пальцы в замок, Лёша наклоняется вперёд.

— Мы разводимся, алло. Нет, конечно. Приятного мало, да, но однозначно не смертельно.

— А, может, стоило попробовать?

— Так… — выдыхаю, отбросив волосы назад. — Я здесь не за этим! Я пообщалась со своей психологиней…

— Кем?

— Ты можешь не перебивать? — закатываю глаза, стараясь воспроизвести в памяти всё как следует. — Психолог, психотерапевт устраивает? Пообщалась с психологом. Ты как? Не хочешь тоже сходить?

— К твоему психологу? — усмехается он.

— Почему это сразу к моему? Что у нас в городе хороших психологов мало? Вообще.

— Нет, не хочу. — качая головой, Лёша откидывается на спинку стула, глядя на меня из-под лба.

— А надо, Лёша! Надо!

— Хорошо, психолог какой специализации мне требуется, по твоему мнению? Семейный?

Чур меня!

Ухожу от прямого ответа, задав встречный вопрос:

— Что тебе снится, Лёша? Я? Я права? Тебе снится авария? Не хочешь отвечать, просто кивни…

Муж резко меняется в лице. Поджав губы, он буравит меня холодным взглядом и молчит.

— Значит, права… — выдыхаю, пытаясь собраться с мыслями. — Ты должен с этим справиться. Пообщаться… со специалистами.

— Намекаешь, что мне нужен психиатр? — глухо спрашивает он.

— Психолог! А вот там уже по показателям… — улыбаюсь, резко замолчав. Да, похоже, для таких шуточек совсем неподходящее время. — Многие люди через это проходят. ПТСР должен диагностироваться. Это вовсе не смертельно и не… Лёш, давай что-то решать уже, а? Я не могу. Ты так смотришь на меня, как будто я тебя сейчас съем.

Он кивает, заговорив еле слышно:

— Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) характеризуется повторяющимися навязчивыми воспоминаниями о шокирующем травматическом событии. Симптомы включают также избегание раздражителей, связанных с травматическим событием, ночные кошмары и флэшбеки…

— Ты знал? — побледнев, уточняю я, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать.

— Догадывался.

— Тем более, Лёша! — упрямо вскидываю подбородок, отодвинув локтем сумку и кладу руки на стол. — Пойдём вместе. Раз уж я твой эмоциональный якорь, вероятность того, что я смогу помочь в твоём лечении, очень высока.

— Я… Нет!

Смотрю, как муж застёгивает пиджак, направляясь широкими шагами к дверям, и не могу произнести ни слова.

Что значит, нет?!

Мы поменялись ролями. Я ищу с ним встреч, а он бегает от меня, как от прокаженной. Поверить не могу, что это тот самый человек, предлагавший мне якобы начать всё сначала! Бесит!

Но сегодня он наконец-то нашёл меня сам.

— Лёша! — едва он вошёл в кухню, выкрикиваю я. Ещё не хватало, чтобы он сейчас наутёк бросился. — Стой!

— Я не ухожу. Я к тебе. Доброе утро. — хмуро бросает он, отодвигая для себя стул.

Смотрю на него несколько минут. Шумно сглатываю. Он выглядит… Как я в первый год декрета. Темные круги под глазами. Осунувшееся лицо. Мне даже кажется, что его нос заострился, стал другим.

— Доброе… Не спалось? — осторожно прощупываю почву.

Он молчит. Смотрит в одну точку, куда-то поверх стола, и молчит.

— Лёша!

— А? Кофе?

— Какой кофе? — всплеснув руками, раздражённо щёлкаю кофеваркой. — Я с тобой разговариваю, а ты в прострации. Ты искал меня для того, чтобы просто посмотреть?

— И это тоже. Ты хорошо выглядишь. — несмотря на комплимент, улыбка на его губах выглядит вымученной. — Завтра выборы. Было бы неплохо появиться на участке семьёй. Проголосовать. Пообщаться с журналистами.

— Я помню. Это отмечено в моем ежедневнике.

— Красной датой?

— Нет, просто отмеченно. Почему… Почему ты вдруг решил сегодня поговорить об этом? — плеснув кофе в чашку, я протягиваю её мужу.

Он кивает, внимательно всматриваясь в моё лицо. Берёт, трогательно скользнув холодными пальцами по моей руке, прежде чем поставить её на стол около себя.

— Ты можешь не идти, если не хочешь. — огорошивает он. — Я серьёзно. Это совсем необязательно.

— В смысле? — сажусь напротив него. Делаю большой глоток кофе, обдумывая услышанное. — Для тебя же это важно. Ты прожужал мне этим все уши, едва ввязался в это движение.

— Да и хер с ним. Не хочешь идти, не иди. Будет глупо выглядеть, если мы продолжим изображать счастливое семейство, а через месяц, другой все узнают о нашем разводе. — хмыкает он, обхватив руками чашку. — Не хочу доставлять тебе неудобство.

Я в шоке. Или в ужасе? Не знаю. Это и приятно и обидно одновременно. Очень смешанные чувства.

— Я пойду. Я обещала. — коротко отвечаю я, поднимаясь из-за стола. — Ты подумал о психотерапии и обследовании, Лёш? — задерживаюсь рядом с ним, легонько сжав его плечо.

— Позже, Лизок. — тихо произносит он. — Сейчас не время.

— Тебе хуже. Сколько часов ты спишь в сутки?

— Не начинай, Лиза. Нет ничего, с чем бы я не справился. Ты же знаешь…

— Знаю…

Поспешно покидаю кухню и выхожу через заднюю дверь на улицу. Прохладно, но это мне сейчас нужно.

Знаю, что мой муж очень сильный. Что он может справиться с чем угодно. Только не с собой. Он, словно маленький ребёнок, который редко когда может позаботиться о себе сам. Будь то зубная боль или простуда. Ему нужен толчок. Он будет терпеть до последнего. Абстрагироваться. Отвлекаться от болезни и боли, но в клинику не пойдёт.

О чем я вообще рассуждаю? Этот ненормальный умудрился подхватить от Кристины ветрянку на тридцатом году жизни. И конечно же, больным и заразным поперся на работу. До вечера протянул. А там, больница, реанимация, инфекционка.

Взрослый дядя, ага.

Научила его жизнь чему-то? Хотя бы эта же ситуация, что свой организм и своё самочувствие нельзя игнорировать. Нет! Так это реальная ситуация. Конкретная и ощутимая, с доказательствами и анамнезом, симптоматикой. А наша душа? От боли в ней нет таблеток. Ну, почти. Сыпь, температура, насморк — это видимые признаки. Их тяжело игнорировать. А вот игры подсознания и нарушенную психику, конечно же, можно. Ведь соплями всё вокруг не перемазано, сыпь не чешется. Это невидимая болезнь. Но это не значит, что она не опасна. Это страшно. Это свело моего отца в гроб.

…удивительное стечение обстоятельств.

Кажется, немного остыла. Пора будить дочь. На сегодня у меня больше планы.

Вопреки своим обещаниям, я так и не встретила Олега из больницы. За мужем бегала по городу. Потом время поджимало. Сад. Дочь. Гимнастика.

В обед попытаюсь реабилитироваться.

— Всё по плану? — голос Тимура звучит с неприкрытой усмешкой.

Не понимаю, серьёзен он или нет, да и сейчас мне нет до этого дела.

— Кроме… финальной части. — оттягиваю галстук, непроизвольно бросая взгляд на часы.

Обед. Интересно свой обед проводит моя жёнушка. Продуктивно!

— Как скажете. — вновь голос моего начальника безопасности звучит неоднозначно.

— Как скажу… — замолкаю, разглядев через окно тонированной девятки вышедшую на подъездную дорожку к коттеджу Лизу.

Не понял? Это они там… Что они там?

Зябко кутаясь в меховую жилетку, моя жена кому-то улыбается, протягивая не пойми к кому руки.

— Тимур, тебе видно, что… — вопрос отпадает сам собой.

Явился. Хромоножка херова!

— Мне кажется, они просто гуляют. — вбивается в поток моих мыслей голос Тимура.

Я не мог представить, что когда-то подумаю о том, что предпочёл бы другой вариант.

Впрочем, это было ожидаемо. Это же Лиза…