Абстрагируюсь. Тяжело смотреть на эту идиллию. Глаза на мокром месте. Душу рвёт в клочья.

Нам приносят чай, мне роллы, Кристинке — какую-то лабуду на шпажках, Лёше — сэндвичи.

Официант не уходит.

Мне приходится вернуться в реальность, где нет для меня ничего правильного и верного, чтоб расслышать, приглашение Кристине показать ей кухню и процесс приготовления роллов.

Мне это не нравится. Я наслышана о многих мастер-классах для детей, в том числе и кулинарных, но считаю, что маленькому ребёнку не место на кухне. Особенно на кухне кафе, где гораздо больше горячих поверхностей, острых ножей и прочего ужаса.

— Я хочу! — тут же загорается дочь.

— Нет. Мне это не нравится. — качаю головой.

— Нам нужно поговорить, хочешь ты этого или нет. — едва слышно шепчет муж.

Он прав. Я знаю это. Знаю, что при Кристине мы просто будем давиться этими роллами, сэндвичами, запивая чаем не только их, но и всё несказанное, но не могу отправить дочь на кухню кафе.

— Я схожу с ней, всё будет в порядке. — из-за спины доносится голос Тимура.

— Мама, можно хоть с дядей Тимуром? Ну пожалуйста!

Я вымученно киваю. Да, я ненавижу этого шкафа в чёрном костюме, а сейчас ещё и в пальто, но я не могу не признать, что мою дочь он не пугал и не обижал ни разу. До Лёшиных припадков, я даже была уверена, что мы могли бы найти общий язык и даже, чем чёрт не шутит, подружиться.

— Спасибо!

Моя дочь смеётся. И, пожалуй, я сейчас чувствую себя капельку увереннее, чем вчера.

— Хочешь видеть дочь и расстаться по-хорошему, говори правду. Солжёшь опять… — шиплю я, едва Кристинка с Тимуром отходят к двустворчатым дверям. — Я не знаю, что я с тобой сейчас сделаю, но позже — ничего хорошего, Алёша! Никакой лжи.

— Ну перестань, — он отмахивается, будто я не сказала ничего значимого, — Всё ведь получилось. Тройничок утратил для тебя былую привлекательность. Как ты там говорила, зависимость? Поздравляю, ты её поборола. И не без моей помощи.

— Ч-что? — от неожиданности теряю весь запал и начинаю заикаться.

Мне же не послышалось? Он сказал, что весь крах моей жизни, всё моё безумие, мне во благо? Чтоб я перестала спать с Олегом и Стасом? Поборола свою секс-зависимость?

— Опережая твои истеричные вопли, хочу тебе напомнить, ты как кошка ко мне ластилась, после моего похищения. — усмехается он.

Я? Ластилась? Как кошка?

— Просто признай уже, что ты меня любишь и поехали домой. — продолжает удивлять. — Мы семья, Лиза. Мы любим друг друга. И я тебе это доказал.

Оборачиваюсь. Рассматриваю кафе на наличие охраны мужа и замечаю всего двоих. Они слишком далеко, чтобы успеть к своему боссу, вздумай я сейчас всадить ему в глаз бамбуковую палочку.

— Какую зависимость, Лёша? Серьёзно, ты меня лечил от тройничка? Тебе Сафина не сказала, что это иначе диагностируется? Я чувствовала себя желанной, красивой… охеренной я себя чувствовала, Лёша, рядом с ними. Просто вот как-то так. Натыкаясь на твою стену льда, я горела в пламени страсти в другом месте и с другими мужчинами. С чего ты взял, что не заботься обо мне так ты, не считайся с моим удовольствием и потребностями, я бы оказалась в кровати с двумя мужиками? Нет, ты не виноват. — закатываю глаза, перекладывая из руки в руку бамбуковые палочки. — Ты никогда и ни в чём не виноват. О каком ты там похищении говоришь? О выдуманном? Значит, за воображаемых друзей Сафина берётся так же, как за воображаемые похищения? Кто к тебе ластился? Я думала, я с ума сойду! У меня ум заходил за разум. Я себя чувствовала шизофреничкой, оказавшись в реальности, которую ты для меня создал. Я шарахалась каждого твоего прикосновения! Я виноватой себя чувствовала. Не любила, а жалела! Ты и раньше это делал… — шумно сглатываю.

Делаю глоток чая, позволяя мужу вставить хоть слово.

— Что именно? — устало выдыхает он.

— Подменял понятия. Значит, от моих любовников меня нужно лечить, потому что ты считаешь это ненормальным. А тебя лечить не надо? Ты вообще в курсе, какой век на дворе? Будь это физиологией, с этим прекрасно бы справился вибратор. Ты всё понимаешь. Всё осознаёшь, но стоит тебе открыть рот, как льются обвинения и оскорбления. И да, — улыбаюсь, понимая, что говорю чистую правду, — Я этому очень рада. Потому что это ты. В этом весь ты. Не знаю, сколько бы я выдержала, продолжай жить с тобой бок о бок в построенном тобой мирке.

— Я слышу одни оправдания. Ты пытаешься переложить свою вину на меня, но я не толкал тебя в кровать к двум мужикам, Лизок. Когда-то перед тобой стоял выбор и ты его сделала — выбрала этот путь. Заканчивай балаган. Чего ты хочешь? Извинений? Извини.

Такого стыда я не испытывала даже вчера, когда позвонила отцу Снежаны.

Это всё? Я просто виновата во всём, а он белый и пушистый, но так и быть скажет «извини»?

— Я не извинений хочу, а развода. — отвожу взгляд. В груди сердце заходится в бешеном ритме. — Ты меня чуть не убил. Я могла умереть в той аварии.

— А ты думала, я прошу прощения за что-то другое? — тихо интересуется Лёша. — Я не просил её устраивать. Лишь попросил тебя напугать. Авария была лишь одним из многих способов. Ты хороший водитель. Я проверял. Ни штрафов, ни аварий, всегда пристёгнута. Если ты не помнишь, то я тоже был в твоей машине. Я бы, как минимум, туда не сел, если бы знал, что твой любовничек уже всё подготовил.

Смотрю в окно немигающим взглядом и пытаюсь успокоить беспокойное сердце. Вот она, правда — я же именно её хотела.

— Стас?

— Второй оказался не таким сговорчивым. — слышу усмешку в голосе мужа и оборачиваюсь.

Лёша улыбается, будто нет никакой высшей силы, способной убить это чудовище, в которое он превратился.

— Это не Стас, а ты что-то сделал с мотоциклом Олега. — шепчу я, копируя усмешку, застывшую на губах мужа.

— Я? Как ты могла обо мне такое подумать? — впервые он врёт напоказ. Специально возмущённо тянет гласные, специально меняет тембр голоса.

— Ты и те, кому ты заплатил за это, для меня одно и то же. — морщусь.

— Я понял, прежняя Лиза вернулась. Это надолго. Давай поговорим дома. — он медленно выходит из-за стола, подав знак охране.

Около нас оказываются те двое с другого конца заведения, а я отчаянно трясу головой.

— Ни я, ни моя дочь никуда не поедет. У меня уже целый архив компромата на тебя и твоего Азарова. Если я не вернусь домой через час, на пульт охраны поступит сигнал тревоги, а немногим позже этого кое-какая информация из облака попадёт в сеть и разойдётся вирусными видео и файлами. На этот раз я намерена играть честно и по закону. Я не вправе лишать тебя общения с дочерью, но я пока ещё вправе решать, где ей жить и с кем. Ты это право можешь попытаться оспорить.

— Ты блефуешь. — цедит некогда мной любимый человек. — Вставай и поехали!

— И про то, как вы потопили конкурента на Азаровских выборах много лет назад, и про детский дом на улице Набережная, и про то, что ты провернул со мной… — перечисляю, глядя снизу вверх в прищуренные глаза супруга. — Всего так сразу и не упомнить…

— Сука. — шипит он, сжимая моё горло под тонким шарфом.

Я не двигаюсь. Не дышу и не сопротивляюсь.

Мне всегда было интересно, а присуща ли охране человечность? Вот придушит меня сейчас муж, а им, что, всё равно? Ничего там внутри не дёргается, не ёкает? Ну такое, что-то мужское… из области фантастики?

— Ты понимаешь, что Азаров нас просто всех положит, дрянь ты такая?! — Лёша орёт, нависая надо мной разъярённым зверем. — Думаешь, он потонет, но оставит нас в покое? Думаешь, не подписала нам смертный приговор?

Хватка становится жёстче.

Хриплю из последних сил:

— Так выбери жизнь…

Позади раздаётся щелчок. Чьи-то далёкие шаги замирают.

— Постой здесь, солнышко. — слышу чей-то голос, не понимая, принадлежит ли он Тимуру. — Эй вы! — уверенный окрик приводит в чувство.

Я сбрасываю с себя наваждение и, дёрнувшись в сторону, оказываюсь на свободе. Шея горит, горло першит, лёгкие обжигают, будто я вдыхаю пар над кипящей кастрюлей, а не кислород.