Павел ощутил, как прочные клыки вгрызаются в полотно его щита, вырывая обломки. Тварь оказалась тяжела, но Павел нашёл момент и вонзил сталь клинка в тело троглодита. Послышался крик боли, но тварь продолжила наседать. Лейтенант повторил процедуру, на сей раз посредствам режущего вертикального удара. К его удивлению панцирь противника оказался сродни природному щиту, нивелируя касание зазубренного бастарда. Разъярённый дух продолжил атаковать, протянув когти к лицу Павла, спустя единственное мгновение, его разрубленная туша уже напитывала землю кровью.

— Уничтожу! — послышался рык из недр графских доспехов.

Да, хтонцы — старшие сородичи троглодитов являлись ощутимо более прочными существами, нежели их младшие братья, но и их панцири оказались не способны удерживать могучий чёрный клинок, сжаты в руках графа. Смещение. Удар! Удар! Скачок. Снова и снова! Фридрих оставался флагманом сражения, прорубая путь, среди толпы беснующихся тварей. Воители «Кровавого Креста» тут же заполняли созданную повелителем брешь, но прыгучая тварь всё же атаковала Каствуда со спины, вцепившись прочными зубами в полотно доспеха. Когти, способные рвать почву и дробить камни, оставили на чёрном доспехе борозды следов, а клыки впились в металл подобно капкану. Граф нанёс удар в область головы, дёрнул за лапу и попросту вырвал тварь со спины, бросил на землю и обрушился всем весом, попросту переломав скелет единственным ударом ноги.

Павел неизменно двигался следом в составе строя, но в сталь его щита врубился фоморский клинок, чей полуживой владелец потонул в бездне боли и безумия. Отныне мутант не видел разницы между троглодитами и теми людьми, что сражались на его стороне. Длинный меч ревел из стороны в сторону, из недр шлема звучала агония крика — звук, способный подломить дух даже самого смелого воителя. Шальное попадание выбило Павла из равновесия. Как и прежде, выручил граф. Сэр Каствуд вышел вперёд, сместился и вложил силы в чудовищный диагональный удар, перерубив не только несчастного мутанта, но и двух троглодитов, что успели впить когти в его плоть.

4

Облако пыли плавно оседало на землю, но даже солнечный свет оказался не в силах затмить собой яркую вспышку, что озарила окружающее пространство. Как и граф, Павел понимал, что наипростейшее чудо Света окажется полностью бесполезным против слепых подземных духов, как понимал и то, что тем самым капитан Фарбрук обозначил своё присутствие.

Перестроившись и выждав момент, рыцари «Золотой Совы» перешли в контрнаступление, устроив прорыв. Да, троглодитам не было дело до символики людей, но грамотный манёвр позволил имперским рыцарям избежать основного размена и сосредоточить внимание разъярённых духов на воителях «Кровавого Креста». Снова и снова, воздух тревожили команды со стороны капитана отряда — ключевой аспект боя, что ныне позволял воинству «Золотой Совы» конкурировать с превосходящим, но рассредоточенным противником.

— Граф Каствуд! — воскликнул Павел. — Ваши приказы!

Приказа не последовало. Наблюдая за уходом инициативы, сэр Каствуд отделился от основной массы бойцов и устремился в гущу битвы — прямиком на источник света. Ведомые инстинктами, троглодиты ринулись в атаку, но верные братья по оружию прочно закрыли тыл. Снова и снова, четырёхгранный клинок врубался в окаменевшие панцири, прорубая путь. Павел понимал тактическое мышление господина, однако он не мог знать, что жажда крови заполнила сознание графа, а единственная мысль, что ныне звучала в его голове, было убийство сэра Фарбрука — предателя, что оставил Фридриха в ключевой момент и превратил его в калеку.

Мышцы руки налились тяжестью, а лёгкие горели огнём, но лейтененат продолжал рубить и защищать господина. Удар! Блок! Движение! Снова и снова! Даже когда тупые когти прорывались сквозь защиту, разрывая плоть! Павел продолжал сражаться, несмотря ни на что. Во славу ордена «Кровавого Креста»! Во славу графа дома «Трас» — сэра Фридриха Ханса Каствуда!

Граф вырвался вперёд, но семифутовый хтонец, что выделялся на фоне сородичей по-настоящему огромными размерами, атаковал с фланга, ворвавшись в Фридриха всем весом и агрессией. Граф удержал, но тупые окаменевшие клыки впились в сталь доспеха. Павел и его соратники спешили на помощь, но отныне у них не было сил, кровавые чародеи бежали или были убиты, а троглодиты продолжали наседать. Граф потянул на себя, опустил центр тяжести и, выиграв пространство, протиснул сталь клинка в тело земляного духа. Кровь тут же окропила землю. Хтонец взревел от боли, но приложил остатки сил и вырвал правый наплечник из доспеха графа, явив бугристую серо-красную плоть. Каствуд вышел пируэтом, рубанул ближайшую к себе цель и амплитудным ударом обезглавил обидчика, сократил дистанцию и нанёс повторный удар по бездыханной цели. За вторым последовал третий и четвёртый…

Из недр «жабьей головы» послышался рык, что превратился в рёв боли, ибо холодная сталь уже сияла в сгибе левой ноги.

— Что, получил, ублюдок?! — послышался рык Артемара, прозвучавший в такт следующему попаданию эспадона. — Вот тебе! За Верону! И за Империю! И за то, что ты такая гнида!

5

— Граф! — на издыхании взревел Павел.

Ценой чудовищных усилий и потерянных жизней, воины «Кровавого Креста» оттеснили неприятеля, настигли господина и закрыли Фридриха в строю. Отныне тактика имперского строевого боя стала единственной верной и единственной, использованной людьми. Однако, граф более не испытывал тёплых чувств по отношению к былым тактическим подходам, а разъярённое сознание постепенно утопало в бездне гнева. Исполин с рёвом поднялся с земли, раскидывая по сторонам собственных соратников. Бугристая плоть на его плече продемонстрировала конвульсивное движение, а доспех, что должен был защищать тело от атак извне, отныне защищал тело от подступающей волны метаморфозы.

— ФАРБРУК! — прозвучал над полем боя громогласный, нечеловеческий рёв.

— Я иду за тобой! — послышался ответ среди какофонии окружающего безумия.

Граф уловил вспышку света, источником коей стал единственный рыцарь, способный творить чудеса. «Перо Филина» прочертило короткую дугу, а невозмутимый взгляд бросал графу вызов. Наплевав на опасность, протесты соратников и даже собственную хромоту, Каствуд пошагал вперёд, надеясь устроить дуэль и закончить начатое.

— Сэр… нет! Это ловушка! — прозвучал голос Павла — фактически, голос разума, проигнорированный Каствудом.

Как только мутант перешагнул черту схватки, то оказался отделён от соратников шеренгой бойцов и вступил в вожделенную дуэль — один против всех. Ожидаемо, первый удар нанёс эспадон Артемара. Рефлексы не подвели, и сэр Панфар едва не расстался с руками. Огромных размеров клинок прочертил в воздухе дугу, пробив щит сэра Логана. Каствуд закружился по собственной оси, чередуя вялотекущие шаги и молниеносные пируэты. Рыцари сдавили кольцо. Полотна щитов лишили мутанта пространства, а сталь «Пера» тут же отыскала брешь в доспехах. Граф зарычал от боли и нанёс ответный удар. Виктор удержал. Джили поразил бедро, заставив графа присесть, а горизонтальный удар эспадона, в который Артемар вложил каждый грамм своего могучего тела, прогремел о сталь на лице. Толстое забрало, что защищало искажённое лицо барона, прозвенело осколками о землю.

Отныне каждый видел истинный облик сэра Каствуда. Существо более не было человеком в каком-либо из смыслов этого слова. Бугристая серо-красная кожа на его лице была поражена страшным шрамом, оставленным «Кроворубом» несколько лет назад, а некогда незрячий глаз, ныне взирал на капитана демоническим, пропитанным проклятием хаоса взором.

— Ну и урод же ты…! — фыркнул Виктор.

— ВРА-У-А! — послышался рычащий ответ.

6

Положив на алтарь остатки собственных сил и жизней, воители «Кровавого Креста» прорвались к повелителю и даже сумели оттеснить врага, но Каствуд более не различал своих и чужих. Его разум окончательно потонул в бездне безумия, а система ограничителей, что должна была удерживать мутации, более не справлялась с волнами хаотической энергии, что искажала бугристую плоть. Разрезая руки сталью, граф сорвал часть брони, явив изувеченное тело, деформированные мышцы, ныне пульсирующие энергией хаоса и десятки извивающих отростков, что тянулись ввысь подобно щупальцам. Из клыкастой пасти прозвучала некая фраза — приказ, столь необходимый для братьев по оружию. Однако отныне это не была человеческая речь. Лишь рык обезумевшего, осквернённого существа…