К забору подъезжает, едва успевая затормозить, из-под колёс летят комья грязи. На ручник не ставит, позабыв обо всём, кроме единственной мысли: «она в порядке, прошу…». Дверь распахнутую настежь видит, потряхивает всего, сердце сжимается, колотится, набирая скорость ударов.

Делает шаг, ещё один, покачивается, хватаясь за стену. Ника лежит на полу, свернувшись калачиком, поджимает ноги грязные к груди. Макс рядом совсем, глядит в потолок бестолково, будто ему плевать на происходящее вокруг. Ден срывается, опускается рядом, охватывает руками её голову, укладывает к себе на колени. Он быстро смекает, что произошло. Она дрожит и стонет, хватаясь за волосы, словно хочет вырвать все разом.

– Ника, посмотри на меня. Ника! – зовёт он. – Успокойся, просто отдели его чувства от своих. Давай же, – просит отчаянно, – Ника, прошу. Ты нужна Свете. Нужна мне…

Нужна, как вода или кислород. Стала той, без кого он не видит будущее. К чёрту то будущее, где её нет. Нить, что их связала, не разорвать.

– Ты – умная девочка, справишься. Отдели их, – шепчет, повторяя, как молитву, перебирает прядки, мешает её пальцам себе вредить. Если бы мог, он бы забрал эту ношу, переложив на собственные плечи. Увы, не может. Больше нет. Он ведь практически обычный человек без способностей.

Ему не хватает дыхания, воздух с трудом проникает в лёгкие, чтобы тотчас их покинуть, выходит изо рта со свистом.

Ника раскрывает веки, глядит на него и только на него. До тех пор, пока взгляд не становится осознанным. Моргает, её губы сжимаются в тонкую линию, а по щекам текут слезы.

– Ты пришёл, – шепчет она.

Его топит облегчение. Оно необъятно, заполняет целиком. Наклоняется, касается её лба коротким целомудренным поцелуем.

– Я вернулся, – вернулся, несмотря на то, что могло быть уже поздно. Она справилась без него. Она – живая. Остальное неважно.

– Я думала… думала, он нас пристрелит, – хнычет Ника. Её голос раздаётся вперемешку с рыданиями. – Он бы смог. А ты… ты пропал. Я считала, что он… тебя…

Ден утирает мокрые дорожки с её кожи, подушечками обводит углы челюсти.

– Тише. Всё уже закончилось, – смотрит на Макса, который напоминает безвольную статую без души. Она не оставила от него ничего, кроме пустоты. Пожалуй, так лучше. Он бы точно его убил. Просто потому что тот не оставил бы ему выбора. Сбоку на кровати ворочается Света. – Тише, Света спит, – напоминает он. Странно, как ребёнок не проснулся, как же она устала, что не среагировала на шум?

Ника всхлипывает, шмыгает громко носом, садится с его помощью. Её глаза покраснели и опухли. Он обнимает её, укладывает подбородок на девичью макушку.

– У нас всё будет хорошо.

Она цепляется за его одежду, сжимает, пачкает ткань в соплях и солёной воде. Ему безразлично, вещи можно сменить.

– Он точно не причинит нам вреда? – тянет она с сомнением, обдавая его шею горячим дыханием.

– Точно, – Макс больше никому не причинит вреда. – Мы в безопасности.

Здание психиатрической частной клиники в весёлых жёлтых тонах возвышается аж на пять этажей. Ника поправляет одеяло на Жене. Весной всё ещё холодно, солнце уже греет, а ветер коварен, пятимесячному ребёнку легко простыть. Он улыбается, тянет к ней свои ручки, глядит отцовскими тёмными глазами в обрамлении светлых ресниц. Сын унаследовал от него черты лица, от неё же достался только цвет волос.

– Мам, а когда Женя вырастет? – спрашивает дочь, заглядывая в коляску.

– Ты оглянуться не успеешь, – говорит она, вспоминая, что ещё совсем недавно Светка сама была вот таким вот маленьким человечком.

– А как скоро папа вернётся? – помнится, Ден очень удивился, впервые услышав «папа» звонким голосом. Его вытянувшееся лицо ей запомнится, наверное, на всю жизнь.

Она вздыхает: не прошло и двадцати минут, как он скрылся за дверьми клиники, а ребёнок заскучал. Никольский всегда находил выход её не иссякающей энергии: то в игры зазывал, то книжки вслух зачитывал. У неё до сих пор не выходило надолго занимать старшую.

Прошло уже пять с половиной лет с того вечера в деревенской избе. Ден долго её успокаивал, потом они разбудили Светку и поехали в город, домой. Никакого развода не случилось, хотя она до последнего ожидала решения не в свою пользу. Как же он разозлился, услышав вопрос. Кольцо осталось на её пальце, многим позже она забеременела.

Её поразило, насколько трепетным и нежным может быть мужчина, ожидающий рождения сына. Едва ли пылинки с неё не сдувал, везде отправлял с водителем и никогда в одиночку.

Дела фирмы пришлось брать в руки, хотел он того или нет. Разбирался с ними долго, на всё ушло около года. Что говорить про исцеление всех заражённых, кого смогли отыскать. Конечно, и ныне вампиры оставались на улицах, те, кто прятался, скрывая сущность. Их ловили до сих пор. Однако фирма лелеяла надежду рано или поздно покончить с этой заразой. Деньги же, заработанные на «Кормушке», её муж с лёгкой руки пустил на благотворительность. Ксюшу, причастную к нападению на неё, родители лишили наследства, узнав о её махинациях со счетами. Подумать только, воровать у семьи… Конечно, Ден мог поступить с ней жёстче, но, поддавшись уговорам Ники, обошёлся сливом информации матери с отцом.

– Простите, пришлось договариваться о продлении ухода за ним, – Ден прокашливается, почёсывает шею. – Заскучали?

С самого начала они решили: Максу место в больнице, ведь он позабыл абсолютно всё. Неспособный чувствовать, узнать кого-либо из присутствующих… печальная участь. Порой у него случались моменты просветления, но они были слишком коротки. Как постановил суд: недееспособный. Сиделки своё дело знали, а им он в доме ни к чему. Нику при одной мысли выворачивало. Она его не навещала, её потряхивало всякий раз в его присутствии.

Можно заявлять что-угодно о прощении, но есть вещи, которые простить невозможно.

– Всё нормально, – улыбается она, встречая взгляд Дена.

– А вот и нет! – фыркает Светка на отцовский манер. – Вы обещали поехать в парк.

– Не капризничай, – усмехается он, привычно трепля её по волосам.

Дочь хмурится, сбрасывая его руку.

– Мама мне волосы уложила.

– Причёску тебе уже растрепал ветер, – бессовестно замечает он, дёргая её за каштановую прядь. Прав, конечно, хотя мог бы и промолчать.

Светка поджимает губы.

– Ничего не растрепал. Ма, дай расчёску.

Ника жмёт плечами, роется в сумке.

– Держи.

Толку от этого всё равно никакого, через минут пять воздушные порывы вновь картину испортят. Светка вошла в подростковый период, с каждым годом её характер становился всё вреднее. Ден же не упускал возможности её подначить. Единственным человеком с железным терпением оказалась её мама. У той всегда хватало сил и времени, не говоря уже о способности закончить спор ещё до его начала, умело сменив тему. С операции мама, в принципе, стала гораздо активнее, в том месяце вообще записалась на фитнес.

– Как Женька? – интересуется он, смотря на укутанного малыша.

Сын, узнав отца, издаёт смешной звук.

– Хорошо, – говорит Ника. – Боже, да тебя не было всего ничего. Что могло случиться? – она закатывает глаза, толкает коляску к машине.

– Что угодно, – серьёзно отвечает он, сдвинув брови.

И так из раза в раз. Её уже пугает чрезмерная опека. Может, прошлое так сказалось, потому что она не замечала за ним подобного в прошлом.

– Брось! Ты сведёшь меня с ума.

– Мы едем или как? – кричит Светка, быстрее всех занявшая место на заднем сидении их внедорожника.

Ника фыркает, толкая Дена локтем в бок. Берёт на руки Женьку, набирающего вес с поразительной скоростью.

– В парк?

– Ага. Зайдём там перекусить. Свете очень понравилось тематическое кафе.

Он кривится, припоминая место. Конечно, посещать заведения с детским оформлением не то чтобы ему нравилось. Ден среди стен, разукрашенных мультяшными персонажами, смотрелся нелепо, надет на нём костюм или же свитер с джинсами.