Ника вздыхает.

– Ладно. Но только быстро.

Ей не нравится вся эта ситуация, интуиция кричит о подвохе, но, глядя на вполне искреннюю растерянность Ксюши, она решает пойти на уступку. Они же решили попробовать поладить, значит, нужно вести себя сдержанно.

Они проходят охрану без заминок, девушка исчезает в лифте, а Ника садится на сидение и ждёт. Проходят установленные пять минут, затем ещё пять, а затем ещё. Она почти умудряется задремать и вздрагивает, когда её накрывает тень.

– Долго ты, – бормочет, потирая слипающиеся глаза.

– Пройдите за мной, вас ожидают, – звучит мужской низкий голос. И, конечно, он не принадлежит хитрой стерве. А то, что она именно стерва, сомнений не остаётся, когда её провожают в уже знакомый кабинет Никольского старшего.

Охранник остаётся у закрытых дверей, отрезая путь отхода. Мужчина стоит у стола спиной к ней и выглядит напряжённым. Это ощущается по накалённому воздуху вокруг. Её пронзает его взгляд, когда оборачивается, смотрит, как на нечто несуразное, по нелепому стечению обстоятельств, оказавшееся в одной комнате с ним.

И она ёжится, ощущая пронизывающий тело холод. Не тот, когда работает кондиционер, и легко простудиться. Ей чудится, что от одного только разговора с ним можно подцепить что-то похлеще обыкновенного ОРВИ.

– Ты, – говорит он, ни одна мышца на лице не дёргается. Словно весь вылеплен из цемента: застывшего и непоколебимого. – Не знаю, что ты сделала с моим сыном, как именно его надурила. Он слишком умён, чтобы допустить случайную беременность. Но это его решение, хоть и глупое, – он оглядывает её с ног до головы, задерживаясь на смешных зелёных кедах, хмыкает. – Сколько?

Ника приоткрывает от удивления рот.

– Что? – давит она, не совсем понимая, о чём идёт речь.

– Так ты ещё и дура? – с пренебрежением отзывается Никольский, поправляя массивные металлические часы на запястье. – Сколько денег ты хочешь за развод?

Она сглатывает, от волнения подступает тошнота. Салат грозится выйти наружу в неизменном виде.

– Подумай хорошенько. Я разузнал: денег у тебя нет, вот и уцепилась за возможность. Верно? Даже если сын любит тебя сейчас, это не значит, что в будущем ничего не изменится. Ты же знаешь, кто мы такие. Чувства вампира – очень…непостоянны, – он берёт со стола рамку с фото. Ника не видит, что там изображено. – В нашем обществе тебя не примут, ты столкнёшься с завистью, осуждением. Если думаешь, что давление на свадьбе – самое неприятное, то ошибаешься. Ты – человек. Не выдержишь. Это сломает тебя рано или поздно. И, что самое важное, сломает твою дочь, – он выделяет слово, будто очередной раз акцентируя внимания на том, что никогда не признает внучку. – Кроме того, ваш брак не пойдёт на пользу Денису. Он его смягчит. А мягкотелым слабакам нет места в нашем мире. Ты его погубишь, – он подходит ближе, морально давя на неё сильнее. – Если же откажешься, что ж… есть много способов. Я смогу что-нибудь придумать, – угроза ясна, он не собирается мириться с её присутствием в семье.

Можно упереться рогами и отказаться, сохранив гордость. Но зачем? Их с Деном пути всё равно разойдутся совсем скоро. А погибнуть в аварии или попасться наёмному убийце не очень хочется. Она принимает решение почти мгновенно, ведь ничего не теряет в случае заключения этого тайного соглашения. Очередного.

Видимо, мужчина списывает её дрожащие руки на волнение, оттого довольно щерится, чем нагоняет на неё ещё больший ужас.

– Хорошо, – голос подводит, но так даже лучше. Так он поверит, что она испугалась, что приняла близко к сердцу сказанное. – Но я не могу сейчас. Через полтора месяца. Дайте мне полтора месяца, – мысли мечутся, когда она пытается придумать подходящую причину для установления конкретного срока. – Если я брошу его слишком внезапно, он поймёт, – наконец, говорит Ника, не отводя взгляда.

Никольский отходит к окну и замирает.

– Меня устраивает. Так сколько?

Какую бы сумму не назвала, он наверняка одобрит любую. Лишь бы избавиться от помехи.

– Тридцать миллионов, – выдаёт она совсем уж баснословную для себя цифру. Но мужчина не ведёт и бровью, будто для него тридцать миллионов – сущая мелочь.

– Я открою счёт на твоё имя, снимешь после развода. Если не сдержишь слово, пеняй на себя, – он садится в кресло и кивает охраннику. – Проводи девушку.

Она испытывает облегчение, когда покидает здание. Естественно, машины Ксюши на парковке уже нет. Девчонка обозлилась и таким образом, видимо, решила отомстить. Не сдаётся и тогда, когда мужчина, который ей интересен, женился на другой. Ника бы даже присвистнула, поразившись её вредности, если бы не до сих пор трясущиеся поджилки. Выходит, всё, что она наболтала в кафе, не более, чем лапша на уши: длинная такая, толстая, переваренная. И ей смешно от того, что повелась. Мамочка ошибалась, когда говорила, что нужно искать во всех людях хорошее. Потому что в некоторых этого хорошего – кот наплакал. Настолько ничтожно мало, что не разглядеть и под лупой.

***

Дмитрий

Он даже не удивляется, насколько легко всё проходит. Изначально Дмитрий желал от неё попросту избавиться. Но сын бы не оставил ситуацию просто так. Мальчишка не лишён мозгов, у него хватит смелости сунуть нос, куда не следует, и сил, чтобы на него выйти. А ему не нужны проблемы внутри семьи, их и так хватает. Он даже думал, что Вероника причастна, однако, проведя расследование, понял ошибочность предположения. Девчонка из самых низов: ни связей, ни мотива. Она глупа для той, кто способен крутить дела за его спиной. И Денис из-за неё теряет хватку. То, что он до сих пор не преподнёс ему голову предателя, уже показатель. Дела говорят громче слов.

– Что узнали? – спрашивает он, глядя на парня исподлобья, стоит дверям за девчонкой закрыться.

– Ничего существенно, к сожалению. Они, словно крысы, сколько не ставим капканы, почти никто не попадается. А те, кого словили, несут полный бред. Не думаю, что им известно что-то важное, – докладывает Василий.

Дмитрий щурится и кладёт подбородок на сцепленные меж собой пальцы. Он давненько учуял: у них завелся вредитель, но никак не рассчитывал на то, что это кто-то из приближённых. Для начала было бы прекрасно разузнать, что именно они планируют провернуть. Вряд ли предатель работает один.

У неё возникает стойкое чувство, что с той ночи в отеле Ден её избегает: уходит до их пробуждения, а возвращается уже после. И судя по внимательным взглядам Ильи, именно он держит его в курсе их графика. Ей, пожалуй, так даже проще. Нет необходимости стыдливо прятать взгляд, что-то говорить или лишний раз думать о произошедшем. Она до сих пор не понимает, что было в её дурной пьяной голове в момент, когда решила, что хочет его прикосновений. Ластилась к его рукам, как охочая до ласки кошка. Это и не решение по сути, скорее – мимолётный порыв: глупый и необдуманный. Ника не желает признаваться в том, что он вызывает в ней что-то кроме липких приступов отчаяния, хотя, если бы поразмыслила ещё немного, возможно… Нет. Она не может думать об этом, тем более, когда будущее настолько туманно. Кроме того, он застал её в неприглядном состоянии, а ей не хотелось объяснять, что оно улучшилось в сравнении с тем, что творилось год назад. Кошмары становились реже и реже. И она надеялась, что вскоре исчезнут совсем.

Светка стала куда эмоциональнее за эти три недели, Ульяна вечно увлекала её играми, попутно оказывая помощь в их взаимодействии, за что она крайне благодарна этой милой женщине. А на днях они съездили навестить маму. Она очень обрадовалась визиту и проболтала с ними три с лишним часа, пока их не выпроводил персонал. Честно признаться, Ника поняла, насколько по ней скучала, только тогда, когда вошла в палату. Мамочка выглядела лучше прежнего, но у её постели стояла капельница, а доктор вежливо проинформировал о течении дел. Операцию назначили на следующую среду, прогнозы дали положительные, однако риск есть всегда, особенно, когда речь идёт о воздействии на сердечный клапан. Всё же с сердцем шутить – себе дороже. Ника едва не расплакалась во время прощания.