Пожалуй, она теперь знает его куда лучше, научилась распознавать, когда шутит. Даже грустно, что это случилось так скоро.

– Не удержался, – тянет он.

Она затихает ненадолго прежде, чем продолжить. И он отчего-то не испытывает дискомфорта от того, что она лезет в его прошлое, голову, жизнь. Странно. Как правило, его раздражают личные вопросы.

– У тебя есть семья? – говорит она, стрельнув глазами. – Я не про Никольских. Ну, настоящая семья.

Бестактно с её стороны, хотя, если посмотреть под другим углом, он выяснил про неё всё, даже самые грязные детали. А вот ей известен мизер и совершенно ничего существенного.

– Была когда-то, – холодно цедит, не желая вспоминать. – Младший брат чуть старше Светы.

Ника моргает, её глаза распахиваются, словно поняла нечто важное.

– Тот мальчик на фото в твоей комнате, – он хмурится, а затем понимает: в его спальне действительно стоит в рамке совместное фото с Женькой. Забыл, нужно убрать его подальше. – Почему…

Ден поджимает губы, останавливая её почти сразу, даёт осознать: разговор зашёл не в то русло.

– Он умер. Давно. И больше мы не будем это обсуждать. Ясно?

Она вздрагивает и кивает спешно.

– Извини. Я не знала, – едва слышно просит прощения девчонка, точно испытывая вину. И хорошо, он не желает, чтобы она копалась в этой теме. Всё давно в прошлом, незачем его ворошить. Как вынимать бельё из корзины для стирки. Ковырнула старые раны, зашитые так криво, что они не зажили до сих пор.

– Забудь, – он изучает её поджатые губы, правильные черты лица. Ника выглядит младше своих лет, встреть её случайно в переулке, вряд ли предположил бы, что у неё есть дочь. – Нервничаешь? – конечно, это нормально, когда предстоит войти в логово врага. У него самого уже нет сил на переживания, выгорел что ли напрочь. Он думал, будет невозможно не выдать себя отцу, но притворство не вызвало трудностей. Маска так плотно приросла, что уже стала привычной. Ему не нужно прилагать усилий, чтобы её удержать. И даже проницательный Дмитрий потерпел поражение, не заподозрил, не увидел, что им безусловно на руку.

Кабинку покачивает, Ника вздрагивает. Он хмурится, замечая её стиснутые кулаки. То, что она боится высоты оказывается для него сюрпризом.

– Да, – не врёт, признаётся честно, смотря ему прямо в глаза. Пальцами перебирает, обдумывая следующие слова. – Как думаешь, всё пройдёт гладко? Многое может измениться, – он понимает, что она имеет в виду. Люди изменчивы, как и обстоятельства. Те, кто сегодня на их стороне, завтра могут предать.

– Наши не подведут, у них уже нет выбора. Даже если придут к отцу с повинной, крышка гроба – последнее, что им доведётся увидеть, – прощение не входит в приоритеты Никольского старшего, так он и возвысился в своё время, шёл по головам. Отчасти верно поступал, в мире крупного бизнеса иначе не продвинешься. – Всем хочется жить. Поздно сдавать назад.

Пожалуй, она только сейчас осознаёт, в какую передрягу попала. И Дену ничуть не стыдно, что втянул её в это дерьмо. Он многим рискует ради достижения результата. Если выбирать между их туманными отношениями и благополучным для людей будущим, выбор очевиден. Он пожертвует чем или кем угодно для достижения цели: Никой, её матерью, Светой, Максом или самим собой.

– Компания станет твоей, – замечает она, прислоняясь лбом к стеклу, – или вы объединитесь с Максом?

Он думал об этом, но решил отложить решение на «потом». Оно ныне вторично, не так важно, кто станет во главе фирмы, главное, свергнуть папашу. Там разберутся. Он уже предвидит, как затрещат виски от назойливых юристов. В лучшем случае у отца не останется вариантов, придётся отпустить поводья.

– Не факт, мы не собираемся убивать отца. Он продолжит жить с мыслями о том, что натворил, – то, что известно Нике – далеко не вся правда.

«Кормушка» считается безопасной для людей, желающих заработать таким способом, но всё далеко не так чисто и просто, как можно предположить. Добровольцев не хватало, вампиров становилось всё больше. Нужно было искать выход. И его нашли. На нижнем этаже здания проживали детдомовцы, наркоманы, бездомные, все, кого удалось заманить, у кого нет родных и друзей. Им не дали выбора, кроме как погибнуть в этих стенах. А после опустошения выпускали на волю. Только какой толк в свободе для сломанной игрушки? Ей она не нужна, ей ничего более не нужно. Там за душой нет ни желаний, ни страхов, ни будущего. Пустота.

– Но он же… что, если он воссоздаст ту вакцину? – нервничает Ника, закусывая костяшку указательного пальца.

Он коротко и невесело усмехается.

– Не создаст. Пыли больше нет, а о Свете и тебе знаем лишь мы, – кажется, её это мало обнадёживает. Девчонка жмурится, потирает джинсовую ткань на коленях.

– Можно же извлечь её из крови заражённого, как это сделали вы, – неуверенно цедит она.

Он обсуждал подобный вариант с Юрием, однако их уверенность основывалась на том, что извлекать будет не из кого. На вечеринке всё закончится. А после учёный доработает лекарство под Нику и Свету.

– Не переживай. Я справлюсь. Мы справимся, – обещает он, вовсе неуверенный в клятве. Стоит ли хоть что-то прогнозировать? Если они облажаются, всё пойдёт прахом. Причём их собственным и не в переносном смысле.

Она вдыхает глубоко, что вздымается грудь. Он замечает, насколько они уже близко к земле, поднимается первым.

– Ден, – едва слышно останавливает она, хватаясь за его ладонь. Он оборачивается. Она выглядит взволнованно, точно обрекает себя на что-то собственноручно. – Я, ты… что между нами?

Его губы кривятся, потому что и сам не знает, что между ними происходит. Не уверен, что хочет разбираться. Пока ему нравится: она, их страсть, эмоции. Но, возможно, всё исчезнет, как не бывало. Вероятно, он просто нагоняет то, что упустил за прошедшие годы. Сейчас любые чувства могут чудиться ему сильными, настоящими. Он легко способен поддаться им, не удержавшись от соблазна, а потом… потом выяснится, что это не более, чем «пшик».

Он ступает наружу, ведя её за собой за руку.

– Поговорим об этом дома, – тон не терпит возражений. Ника понуро следует за ним к выходу из парка. Их прогулка на этом подходит к концу. Ему колет желание сказать что-то ещё, он даже открывает рот, распахивая перед ней дверь машины, но в последний момент передумывает.

Дорога проходит в тишине. Ника, утомившись, засыпает. Он проезжает через ворота, нажав кнопку на автоматическом пульте. Останавливается, вынимает ключ из зажигания. Фары гаснут, погружая двор во тьму. Сумрак укрывает сад. Ден не озаботился в своё время установкой дополнительного освещения.

Охраны не видно, но он знает, что они здесь. Сам приказал.

Девчонка ворочается, голова её опущенная наклоняется вбок. Он вздыхает и всё же будит её касанием к плечу. Она вздрагивает, пробудившись, оглядывает салон осоловелыми глазами, теряясь.

– С добрым утром, – фыркает он, укладывая руки на руль, поворачивается в её сторону.

Ника потирает веки.

– Приехали? – спрашивает очевидное, потому он не отвечает. Она осматривается, хмурится, сдвинув брови. – Долго ждал перед тем, как растолкал?

– Даже не знаю, – ехидничает, размышляя, что она может купиться, ведь когда они трогались от парка, солнце ещё не зашло. – Час или два.

Она охает, охватывая щёки ладонями, суетится, бросая на него потерянный взгляд.

– Зачем же? Сразу бы тормошил. Чего у дома сидеть, – бормочет чуть севшим спросонья голосом.

Он усмехается, отбивая пальцами знакомый ритм. Кажется, из песни, крутящейся по радио.

– Пойдём внутрь, нужно лечь пораньше, завтра придётся заехать в лабораторию, взять несколько доз лекарства. Нашлось несколько желающих испробовать его на себе.

Она зевает, вытягивая руки вверх. Ден скользит по натянутой на груди ткани, по открытой шее, заставляет себя оторвать взгляд. Им стоит выспаться наперёд, ему есть что обдумать и без их сегодняшнего разговора, который ещё предстоит закончить. Как бы не хотелось его отложить, сделав вид, что тема не поднималась, но обсуждать всё равно придётся. В их случае лучше рано.