– Гости расходятся, пройдёмте, – говорит Илья, на что она ничего не отвечает, поднимается только и обнимает дочь, разодетую в пышное бежевое платье, совсем как у её любимых сказочных принцесс.

– Доброй ночи, милая, – устало улыбается Ника, пытаясь казаться хоть немного весёлой, какой, пожалуй, и должна быть невеста. – Побудешь сегодня с Ульяной, а завтра мы с Деном вернемся домой.

Светка уныло опускает голову, но понятливо кивает.

– Утром? – спрашивает она, с надеждой вглядываясь в лицо матери.

– Утром. Ты и моргнуть не успеешь. Приедем до того, как проснёшься, – обнадёживает её Ника, нежно касаясь пухлой детской щеки.

– Хорошо, – серьёзно бормочет Светка и берёт няню за руку.

Она смотрит им вслед несколько минут, пока спинка дочери не скрывается за дверью, после чего задумчиво оглядывает закрытую бутылку вина за их столом, и, не смотря на осуждающий взгляд Ильи, сжимает пальцы на горлышке. Ден всё равно куда-то запропастился, да и он обещал не трогать её ночью. Так почему нет? Хотя бы это она может себе позволить.

Едут они под спокойную музыку. Ника открывает гостиничный номер ключ-картой и сразу же скидывает неудобные туфли на высоком каблуке. Удивительно, что она пережила в них целый день. Ещё более удивительно, что ни разу не споткнулась во время первого танца. Снимать платье оказывается сродни тому, как сбрасывать тяжеленые доспехи. Присутствовать на собственной свадьбе – как побывать на войне: столько завистливых, злых, недовольных взглядов ей не приходилось ловить никогда. К тому же в такой короткий срок.

Тёплый душ расслабляет, она стонет, ощущая, как струи стекают по ноющим мышцам, смывают и физическую, и моральную усталость. Когда она выходит в комнату в махровом халате, Ден сидит на диване, напряжённо вглядываясь в документы. И её отчего-то забавляет тот факт, что он их притащил даже на брачное ложе. Конечно, у них ничего не будет, но оттого ситуация не перестаёт быть уморительной.

Он лишь дёргает бровью, когда Ника, сыскав штопор в одном из ящиков, откупоривает бутыль.

– Мне тоже налей, – бросает краткое, на что она закатывает глаза, но не спорит.

Он более не отвлекается, а она цедит белое полусладкое, положив ладонь прямо на оконное стекло. Панорамный вид впечатляет, ей ни разу ранее не доводилось оставаться в подобном месте. Отель состоит из тридцати пяти этажей, их номер находится на предпоследнем. Снизу пролетают машины, сливаясь в единый поток из светящихся огней. Их свет притягивает взгляд, а мысли испаряются, смазываясь.

Ден закуривает прямо в помещении, она морщится от запаха и старается дышать реже. Дым проникает в лёгкие, остаётся там до поры до времени. Когда-нибудь он выветрится, как и этот мужчина из её жизни несколько позже.

– Можешь не курить в номере? Есть балкон, – тянет она, задерживая взгляд на его оголённых руках с проступающими на смуглой коже венами.

Он отрывается от бумаг и демонстративно затягивается.

– Боже, кому я это говорю, – фыркает она, после чего допивает свой бокал. Алкоголь растекается по венам слишком быстро, вероятно оттого, что давно не пила, творит с ней нечто ужасное, вселяя смелость, которой и в помине нет. – Затуши ещё о… что это? Отчёт?

– Кто-то залил в себя слишком много. Ядом не подавись, – равнодушно отвечает он, переворачивая лист.

Ей служит помехой табачный запах, он щекочет ноздри, Нике хочется чихать, из-за чего она раздражается всё сильней.

– Ден, научись уважать других хоть немного, – говорит она и зачем-то подходит ближе. Сцепляет руки на груди в попытке выглядеть больше, чем есть на самом деле. В попытке добавить словам веса. Судя по насмешливому выражению на его лице, выходит погано.

– Кто бы говорил. Обыкновенно мне не мешают работать. Иди в постель.

Кто знает, что на неё находит, может, бес вселился или ещё какая гадость из преисподней. Но Ника подаётся вперёд, выхватывает сигарету из пальцев и демонстративно тушит её о пепельницу. Ден закрывает веки, а она не отодвигается, хотя стоило бы. Ой стоило бы.

– Ника, – низко произносит он, дробя её имя, выделяя согласные, – иди в постель, – от холода в его голосе можно вмиг заледенеть. Она замирает, моргает раз или два, а затем они встречаются взглядами. – Я не буду повторять снова.

Секунду или две идёт игра в гляделки. Будто она может одержать верх. Ника сникает и сглатывает, нервно оглаживая пальцами пояс халата. Не слушается. Потому что градус внутри неё нашёптывает дурное, потому что ей хочется знать, что случится после этого «снова».

Всё идёт не так. Отцовские шавки сидят на хвосте, с него не слезая, глядишь, вот-вот сцепят ощеренные пасти на загривке, не выпустят. Он не понимает, откуда они берут информацию, но очевидно, у них есть источник. Кто-то из работников лаборатории. Нет. Тогда папаша быстро бы их прикрыл. Может, спонсоры? Чёрт. Они близко. Слишком близко, нельзя позволить старому хрычу вмешаться. Уже завтра он узнает результаты. От них и зависит будущее: города, мира, что важнее, его собственное. Ден уже решил принять лекарство одним из первых. Общество потребует результатов, а подпольных подопытных едва ли можно предъявить как доказательство успеха.

Он уезжает со свадьбы раньше положенного, ссылаясь на встречу с партнёрами, которую конечно же нельзя отменить. И возвращается к фальшивой жене уже после часу ночи. Девчонка выглядит совсем молодо со встрепанными мокрыми волосами, вьющимися на концах, без макияжа и в огромном махровом халате совсем не по размеру. Он бы даже над ней подшутил, если бы не забитая проблемами голова.

Виски трещат, когда он в третий раз вникает в документ, а Ника всё болтает, вываливая на него свои глупые претензии. Ему сейчас не до её капризов. Но она переходит черту. Он чувствует от неё аромат геля для душа с чем-то фруктовым и лёгкий запах вина, когда она подаётся ближе, чтобы выхватить сигарету. Ден сжимает челюсти, прикрывая веки, предупреждает, надеясь, что до неё дойдёт. Не доходит.

Она старается выглядеть воинственно, однако не тянет на амазонку. Не тянет даже не стерву. Он замечает приоткрытый рот, часто вздымающуюся грудь и сумасшедший блеск в глазах. И расслабляется, чувствуя, как приходит понимание. Ника ждёт. Ждёт того, что между ними уже происходило. Его это удивляет. Может, дело в том, что у неё не возникло отрицательных эмоций во время их первого поцелуя, может, ещё в чём. Но факт таков, что он знает, чего она хочет.

Он поднимается, становясь на ноги. Девчонка словно приросла к полу. Зрачки её расширяются, когда он делает шаг, сокращая расстояние меж ними. Ден склоняется, обдавая её ухо горячим дыханием. Ему приятно. Приятно, что она капитулировала. Это было ожидаемо, но он не рассчитывал на скорый результат, ведь даже не старался.

Он ведёт подушечками пальцев по её шее, оглаживает ключицы. Ника не подаётся навстречу, но и не предпринимает попыток к побегу. Она дышит через раз, будто с каждым касанием он выбивает из неё воздух.

Ден приближает своё лицо к её и ждёт, пока девчонка закроет веки. А затем отстраняется.

Хриплый смех срывается с губ, а она дёргается от звука, будто ей влепили пощёчину. На её радужке тоже отражается понимание. И страх. Но на этот раз Ника боится вовсе не его касаний. Она боится себя.

Он тянет губы в усмешке и трёт пальцами лоб.

– Иди спать.

Её лицо вмиг краснеет, щёки пылают, а уши горят. Он смотрит сверху вниз, напоминая, кто из них двоих в выигрыше. Кто из них имеет право голоса. Она резко отворачивается и идёт к кровати. Ден забавляется, наблюдая за её реакцией, ощущая удовлетворение от того, что хотя бы сегодня она не станет его больше доставать.

Ложится он ближе к четырём и просыпается немногим позже от её стонов. Ника дрожит, завернувшись в одеяло, трясётся осиновым листом на ветви. Халат съехал во время её метаний, а лоб покрылся испариной. Он выдыхает и садится, потирая воспалённые от недосыпа глаза.