– Взрослая! – посмеивается она. – С Днём рождения, солнышко, – глаза увлажняются против воли.

– Тебя не было, – обвиняет дочь. Её тянет оправдаться, но всё то, что приходит в голову, прозвучит не так, лишь ухудшит ситуацию. Правда же в их случае – плохой выход. Ей в последнюю очередь нужно, чтобы Света переживала.

– Прости, пожалуйста, мы были очень заняты. Денис взял выходной ради свадьбы, нам пришлось много работать. Но мы обязательно отметим позже, – выдаёт на одном дыхании, комкая края домашней кофты.

Некоторое время стоит тишина.

– Ладно. Когда ты приедешь? – ей нечем клясться, что это случится в ближайшее время, потому что сама не уверена в положительном итоге их безумного предприятия.

– Я… – её прерывает движение сбоку. Ден стоит, опершись о косяк, смотрит внимательно, вслушиваясь. Чёрт знает, сколько он там уши греет. Нике становится некомфортно. Она ёжится.

– Скажи, что будем через неделю, – едва слышно советует он, задерживая взгляд на её губах. Она сглатывает ставшую комом слюну.

– Через неделю, Свет.

– Через не-де-лю! – задумчиво произносит дочь, дробя последнее слово по слогам. – Ой, мам, тут серия новая. Про утяток. Я пойду, – Ника открывает рот, но ничего сказать не успевает, Светка бросает трубку.

Ей смешно от такой непосредственности. Так тянулась к ней, чтобы сейчас предпочесть мультфильм. Однако так даже лучше. Дальше последовало бы больше вопросов, а ей нечего ей ответить.

Она опускает телефон на постель, усаживается, поджав под себя ноги, встречается с Деном глазами. Вновь поражается, какие они у него невероятные: в нынешнем освещении светло-шоколадные, отливают на солнце золотом. Её удивляет такой оттенок, потому что ранее никогда не замечала, не обращала внимания, сосредоточенная на его гнетущей ауре. Теперь она у него вовсе не гнетущая, скорее, наоборот.

Капли воды стекают по его русым прядям, по щекам, шее, исчезая за тканью. Она благодарит небеса за то, что он соизволил одеться. Вид его обнажённого торса совершенно точно дурно влияет на её способность ясно мыслить.

– Нравлюсь? – хмыкает он, подмигивая.

Она моргает, не зная, как реагировать на его игривое настроение. Подобное поведение ему несвойственно, по крайней мере, ранее он не проявлял эту сторону, предпочитая властность и отстранённость.

Ведёт плечом, выдыхает.

– Ты невыносим, знаешь? – говорит она совсем не то, что вертится в мыслях. Он понимает, как делал это всегда. Как-то обидно: так легко читает её сознание и без вампирских штучек.

– Значит, нравлюсь, – склабится довольно, демонстрируя белые ровные зубы, растягивая пухлые губы в улыбке. Её одолевает неловкость при воспоминании о том, где недавно были эти самые губы. – Ты вроде хотела есть. Пойдём, я заказал доставку, привезут через минут двадцать, пока можем сделать кофе, – он задумывается, на мгновение прерываясь, а после продолжает, – или тебе чай?

Забавно, ведь он вправду понятия не имеет, что она предпочитает. Нике известна его любовь к кофе, а вот ему разузнать не довелось.

– Чай. Чёрный с двумя ложками сахара, – отвечает она, обнаруживая его волнение по тому, как дёргается кадык, когда сглатывает слюну, по положению рук, сцепленных за спиной. Её удивляет факт, что он способен переживать. Недавно всё было иначе. Придётся научиться взаимодействовать с такой вот его эмоциональной версией.

Он кивает, выходит вон, а затем до неё доносится громкое:

– Идёшь? – ей так тепло на душе, от его баритона в груди трепещет. Наконец, жизнь налаживается. Но, наверное, не стоит к этому привыкать. Как известно, всё хорошее рано или поздно имеет свойство заканчиваться.

Она спускается по лестнице, глядит на его широкую спину, как шаманит что-то с кофейной машиной, ругается приглушённо, не разобрать. Легко догадаться: техника вновь сбоит. Ника фыркает себе под нос, как по ней, куда проще сварить напиток в турке. По старинке оно надёжнее. Однако Ден точно с ней не согласится, может, время своё бережёт, может, просто не хочет возиться.

Красивый, бес, даже взлохмаченный после ванных процедур. И вихры идут ему больше, чем деловая укладка. Ей не по нраву его обыкновенно зализанные с помощью специального средства волосы.

Она приближается незаметно, поддавшись порыву, обнимает сзади, укладывая щёку на выступающие лопатки. Он чертыхается и поворачивается вполоборота.

– Ты бы так не подкрадывалась, могу не узнать. Реакция, сама понимаешь.

Ника пробирается прохладными ладонями под его футболку, останавливаясь на горячем животе. Ден чуть заметно вздрагивает. Она и не ведала, что ему не по душе холод. Как странно: ледяной айсберг не терпит зиму.

– Боишься замёрзнуть? – фыркает, потираясь лбом о ткань. И чувствует его расслабляющиеся мышцы.

– Слышала о контрасте температур? Это нормальная реакция организма.

– Сломалась? – спрашивает очевидное, по сути, ей не нужен ответ.

– Снова. Нужно купить другую, – говорит так серьёзно, словно неисправная кофемашина – главная его жизненная проблема.

Она не выдерживает, прыскает от смеха. Он звенит колокольчиками, переливаясь. Ден высвобождается, чтобы стать лицом к лицу, кольцует её своими руками, слоняется и прикусывает кончик носа.

– Ай! – пищит Ника, пытаясь уклониться.

– Будешь знать, как издеваться, – ей не хочется пояснять, что никакая это не издёвка, всплеск эмоций от всплывших в памяти будущих сложностей, не более. Не хочется рушить такой момент. Ей чудится, будто он может не повториться. Будто их время ограничено чем-то или кем-то. Оно может закончиться в любой миг, остановленное умелым часовщиком.

– Я не понимаю. Неужели так плохо один раз попить чай? – он смотрит на неё, как на дурочку, словно глупость сморозила, не иначе.

– А так плохо вместо чая пить чёрный несладкий кофе? – усмехается, явно намекая на то, что их вкусы различны.

Она поглаживает кончик носа в месте укуса, морщится и кладёт голову на его плечо. Ден молчит, опершись подбородком о её макушку. Так они замирают недвижимые на минуту или две. Оба осознают: речь вовсе не о напитках. Всё куда глубже. Если копнуть, она уверена, они настолько непохожи, что в списке интересов не совпадёт ни один. И ей, о боже, всё равно. Лишь бы он и дальше оставался рядом, стоял вот так, сжимая крепко и бережно, лишь бы в его глазах вновь не блеснули осколки колотого айсберга.

– С твоей мамой всё хорошо. Я узнавал. Её перевезли в другую больницу, подправили документы. Отец не отследит, – шепчет, похлопывая её по пояснице.

Ника выдыхает шумно, ощущая необъятное облегчение. Ей погано, потому что с их вчерашним безумством она упустила целый день. Вместо того, чтобы кувыркаться, могла бы набрать матери. А вот он не забыл, позаботился заранее.

– С-спасибо, – сбивчиво благодарит, а в горле щекочет, за рёбрами ухает сердце. Глаза щиплет. Она коротко втягивает носом воздух. – Правда, спасибо. Я должна с ней поговорить, – у них с мамой не всё было гладко, одно её долгое сожительство с отцом чего стоит, что говорить о давлении в вопросе беременности в их… обстоятельствах. Конечно, можно заострить внимание на том, что материнские чувства в ней по итогу всё же проснулись, но… если бы нет? Что тогда? Ещё один несчастный, нелюбимый ребёнок? Порой аборт – необходимость. Сложное решение, которое необходимо принять. Не то что она собралась ворошить прошлое, однако маму за то не простит. Сейчас Светка – всё для неё, но когда-то ведь было иначе. Ника помнит своё горькое отчаянье, залегшее в самом существе, гложущее изнутри, снедающее разум.

Ден остро чувствует её напряжение, целует легонько в висок, в скулу, смыкает их губы в практически невинном поцелуе. Отстраняется, берёт в ладони обе щеки, смотрит прямо в глаза, ищет там что-то, будто пытается проникнуть в саму суть. Не спрашивает, всё ли нормально, потому что знает, это абсурдный вопрос.

– Пожалуйста. Ты хочешь поехать по магазинам? Или в парк? Без Светы на этот раз, но ещё успеется, – он прокашливается, видимо, испытывая неловкость.