Толланд пожал плечами:

— Что я могу на это сказать? Только то, что господин президент обладает хорошим вкусом.

Рейчел начала понимать, насколько интересен и хитроумен план президента. Политика базируется на игре средств массовой информации, и Рейчел уже могла себе представить тот интерес и доверительность, которые обеспечит пресс-конференции появление на телеэкране всеми любимого ведущего Майкла Толланда. Для нанесения своего главного, мощного удара Зак Харни точно и безошибочно выбрал подходящих людей. Скептики окажутся в трудном положении. Как они смогут оспорить слова президента, если их подтверждают несколько наиболее уважаемых в стране ученых и самый любимый телеведущий?

Мэрлинсон пояснил:

— Майк уже снял фильм для всех нас, гражданских, равно как и большинство специалистов НАСА. И ставлю на кон свою Национальную медаль: готов спорить, что следующая в его списке — вы.

Рейчел обернулась к нему:

— Я? О чем вы говорите? Для этого нет никаких оснований, я не могу этого делать хотя бы по роду своей работы.

— Тогда зачем же президент вас сюда прислал?

— А вот этого он мне еще не объяснил.

На губах Мэрлинсона расцвела улыбка.

— Вы ведь сотрудница аппарата разведки Белого дома? Причем именно та сотрудница, которая занимается анализом поступающих сведений. Так?

— Вы правы. Но к науке я не имею ни малейшего отношения.

— Кроме всего прочего, вы еще и дочь человека, который умудрился всю свою избирательную кампанию построить на критике действий НАСА, в частности, на чрезмерной трате этим агентством денег налогоплательщиков.

Рейчел чувствовала, что приближается бурная развязка.

— Вам придется признать, мисс Секстон, — вступил в разговор Мин, — что ваше участие в фильме придало бы ему совершенно новое звучание и новые краски, не говоря уж о большей степени доверия зрителей в этом случае. Если президент прислал вас сюда, то скорее всего ему нужно ваше участие — в той или иной форме.

Рейчел снова вспомнила слова Уильяма Пикеринга, тревожившегося о том, что ее попробуют использовать против собственной воли.

Толланд взглянул на часы.

— Нам нужно спешить, — проговорил он, направляясь в центр хабисферы, — уже скоро.

— Что скоро? — не поняла Рейчел.

— Самое главное событие. НАСА пытается поднять метеорит на поверхность. Это произойдет с минуты на минуту.

— Что, эти парни в самом деле вытаскивают камешек весом в восемь тонн из слоя льда толщиной в двести футов?

Мэрлинсон выглядел счастливым.

— Но вы же не думали, что НАСА собирается оставить подобную находку там, где она лежит уже невесть сколько, скрытая льдами?

— Нет, конечно, но… — Рейчел оглянулась. Никаких следов крупномасштабного, как можно было бы ожидать, подъемного оборудования заметно не было. — Но как же именно они собираются это осуществить?

Корки гордо задрал нос:

— Без проблем. Вы ведь находитесь в месте, буквально набитом учеными-ракетчиками!

— Ерунда! — осадил товарища Мин. — Доктор Мэрлинсон просто очень любит вешать людям лапшу на уши. А правда состоит в том, что все здесь только этим и заняты — думают, как бы половчее вытащить метеорит. А лучший вариант принадлежит доктору Мэнгор.

— Я не знакома с доктором Мэнгор.

— Это гляциолог из Университета Нью-Хэмпшира, — пояснил Толланд. — Четвертый и последний из независимых ученых, собранных здесь президентом. Мин прав, Мэнгор умнее всех.

— Хорошо, — заинтересовалась Рейчел, — и что же именно предложил этот парень?

— Не парень, — поправил Мин, явно смутившись. — Доктор Мэнгор — женщина.

— Ну, это еще надо доказать, — проворчал Мэрлинсон. Он искоса взглянул на Рейчел: — И кстати, доктор Мэнгор скорее всего примет вас отнюдь не любезно.

Толланд сердито взглянул на товарища.

— Точно-точно! — подтвердил тот. — Конкуренция ей вовсе не понравится.

Рейчел растерялась, ничего не поняв.

— Простите… О какой конкуренции вы говорите?

— Не обращайте на него внимания, — посоветовал Толланд. — К сожалению, Национальный научный комитет почему-то не понял, что Мэрлинсон — полный идиот. Вы с доктором Мэнгор прекрасно поладите. Она прекрасный профессионал, считается одним из самых авторитетных гляциологов мира. Несколько лет она жила в Антарктике, изучала движение льдов.

— Странно, — вставил Корки, — а я слышал, что университет добился гранта и отправил ее подальше, во льды, чтобы хоть немного пожить спокойно и мирно.

— А вам известно, — почти закричал Мин, принявший все эти разговоры близко к сердцу, — что доктор Мэнгор там едва не погибла? Она потерялась в бурю и целых пять недель питалась одним тюленьим жиром — пока кто-то ее не нашел!

Мэрлинсон и здесь не смолчал. Наклонившись к гостье, он прошептал:

— Говорят, никто особенно и не искал.

Гэбриэл Эш показалось, что лимузин чересчур долго ехал от студии Си-эн-эн до офиса сенатора Секстона. Сам сенатор сидел напротив своей ассистентки, рассеянно глядя в окно и явно торжествуя победу в теледебатах.

— На дневное кабельное шоу они прислали Тенч, — произнес он наконец, взглянув на спутницу с многозначительной улыбкой. — Кажется, Белый дом сходит с ума.

Гэбриэл лишь кивнула, не желая начинать обсуждение. Она заметила, что когда Марджори уходила из студии, лицо ее сияло торжеством. Наблюдательная и умная ассистентка нервничала.

У Секстона зазвонил сотовый телефон, и он полез в карман. Как и большинство политиков, сенатор имел целую иерархию телефонных номеров, по которым его можно было найти. Все зависело от степени важности звонившего. Тот, кто набрал номер сейчас, несомненно, числился в верхних строчках списка; звонок прошел по личной линии Секстона, по тому номеру, на который не осмеливалась звонить даже Гэбриэл.

— Сенатор Седжвик Секстон, — пропел он сладким голосом, наслаждаясь звуком собственного имени.

Гэбриэл не расслышала, что говорил звонивший, но сенатор явственно напрягся, стараясь не проронить ни единого слова. Отвечал он с энтузиазмом.

— Просто фантастика! Я так рад, что вы позвонили! В шесть? Прекрасно. У меня здесь, в Вашингтоне, квартира. Частная. Удобная. Адрес вы знаете? Ну и хорошо. Жду встречи. До вечера.

Секстон отключился, очень довольный собой.

— Новый сторонник Секстона? — поинтересовалась Гэбриэл.

— Их число стремительно растет, — ответил сенатор. — А этот парень — тяжелая артиллерия.

— Надо полагать, встречаетесь у вас дома?

Гэбриэл знала, как дорожит сенатор уединенностью вашингтонской квартиры — ведь она оставалась его последней возможностью скрыться от чужих глаз.

Секстон пожал плечами:

— Да. Придется добавить сердечного тепла. Этот человек имеет немалое влияние. Вы же знаете, что необходимо устанавливать и личные связи. Все играет в мою пользу.

Гэбриэл кивнула, открывая ежедневник сенатора.

— Занести его в расписание?

— Да нет, не стоит. Я все равно планировал провести сегодняшний вечер дома.

Гэбриэл нашла нужную страницу и увидела, что рукой сенатора уже сделана пометка — жирные буквы «Р. Е.». Это могло означать и свободный вечер, и дружескую встречу, и даже то, что босс посылает всех к чертям собачьим. Определить точнее значение этого сокращения было невозможно. Время от времени сенатор брал ежедневник и рисовал на нужной странице эти буквы, имея явное желание спрятаться в собственной квартире, отключить все телефоны и делать то, что любил больше всего на свете, — потягивать бренди со старыми приятелями, притворяясь, что в этот вечер совсем не помнит и не думает о политике.

Гэбриэл с удивлением взглянула на сенатора:

— Вы собираетесь позволить бизнесу отнять у вас заранее запланированное личное время? Интересно!

— Парню просто повезло. Он умудрился поймать меня именно тогда, когда у меня есть немного свободного времени. Поговорю с ним о том, о сем. Послушаю, что он скажет.