Лэнгдон замедлил шаг, чтобы Амбра ушла подальше вперед, и прошептал в гарнитуру:

— Есть какая-нибудь связь между Вальдеспино и адмиралом Авилой?

Уинстон ответил через несколько секунд:

— Прямой связи я не нашел, но это не значит, что ее нет. Это всего лишь значит, что отсутствуют доказательства такой связи.

Они уже почти спустились на первый этаж.

— Профессор, если позволите, — снова заговорил Уинстон, — анализ событий сегодняшнего вечера показывает: похоронить открытие Эдмонда стремятся очень влиятельные силы. В своем вступлении Эдмонд говорил, что именно ваши прозрения вдохновили его. Боюсь, враги Эдмонда могут счесть вас достаточно опасным.

Лэнгдону это не приходило в голову. Сейчас ему стало по-настоящему страшно. Они уже находились на площадке первого этажа, Амбра открывала тяжелую металлическую дверь.

— Когда выйдете, — сказал Уинстон, — окажетесь на подъездной аллее. Идите налево вдоль здания, к реке. Там вас заберет такси и доставит по назначению.

BIO-EC 346, подумал Лэнгдон. Он сам попросил Уинстона организовать их поездку туда. Там мы должны были встретиться с Эдмондом после презентации. Лэнгдон уже разгадал шифр и знал, что BIO-EC 346 — никакая не секретная лаборатория. Все куда проще. Но это ключ к тому, чтобы выбраться из Бильбао. Если только удастся уйти незамеченными, подумал он, понимая, что скоро все дороги заблокируют. Надо действовать очень быстро.

Они вышли на улицу, навстречу вечерней прохладе, и Лэнгдон с удивлением заметил рассыпанные по асфальту металлические шарики, похожие на бусины четок. Но разбираться, откуда они здесь, не было времени.

— Идите к реке, — продолжал инструктировать Уинстон, — далее следуйте по набережной под мост Ла-Сальве и ждите, когда…

Гарнитура замолчала. В наушниках теперь была оглушительная тишина.

— Уинстон! — воскликнул Лэнгдон. — Ждать, когда что?

Но Уинстон исчез. Тяжелая металлическая дверь с грохотом захлопнулась.

В нескольких километрах к югу от Бильбао седан «Убера» мчался по трассе АР-68 по направлению к Мадриду. Адмирал Авила сидел на заднем сиденье. Он снял фуражку и китель и теперь наслаждался свободой, вспоминая, как легко ему удалось уйти.

Как и обещал Регент.

Сев в такси, Авила сразу же достал пистолет и приставил к затылку обомлевшего водителя. По приказу адмирала таксист выбросил в окно свой смартфон, тем самым лишив машину единственной связи с диспетчерской.

Потом Авила обыскал бумажник водителя, выяснил адрес, имена жены и двоих детей. Делай, как я скажу, иначе всю твою семью уничтожат. Костяшки вцепившихся в руль пальцев побелели. Он будет делать все, что ему скажут.

Я человек-невидимка, думал Авила, наблюдая, как несутся навстречу полицейские машины с воющими сиренами.

Машина мчалась на юг, Авила настраивался на долгое путешествие и постепенно успокаивался, чувствуя, как стихает буря адреналина в крови. Я все сделал так, как надо. Он посмотрел на татуировку на ладони: защита не понадобилась. По крайней мере пока.

Убедившись, что запуганный таксист не опасен, Авила опустил пистолет. Глядя на бегущую впереди дорогу, заметил наклейки на ветровом стекле.

Что бы это могло быть?

Первая, судя по всему, логотип «Убера». А вторая — прямо как знак, посланный свыше.

Папский крест. Последнее время этот символ можно встретить часто — так католики Европы демонстрируют поддержку нового папы и его курса на либерализацию церкви.

Авила с усмешкой подумал: правильно сделал, что припугнул водителя, этого приверженца либерального папы. Адмирала приводило в бешенство обожание, которым тупые массы окружили нового понтифика. Неудивительно — он позволяет христианам обходиться с заповедями Господа, как с блюдами шведского стола: мол, сами выбирайте, что брать, а что нет. Каждый день в Ватикане обсуждали контроль рождаемости, однополые браки, женщин-священников и прочие нововведения. Словно двухтысячелетняя традиция пошла прахом в мгновение ока.

К счастью, есть еще люди, готовые за нее постоять.

Мелодия «Марша Ориаменди» звучала у него в голове.

И мне выпала честь служить им.

Старейшая, считающаяся элитной служба безопасности Испании — Королевская гвардия — ведет свою историю со Средних веков и свято почитает традиции. Агенты гвардии клянутся именем Господа обеспечивать безопасность королевской семьи, защищать королевскую собственность и блюсти королевскую честь.

Командующий гвардии шестидесятилетний Диего Гарза, в подчинении которого числилось около двух тысяч крутых парней, был невысокого роста, худой, смуглый, с маленькими глазками и редкими, черными, гладко зачесанными назад волосами, сквозь которые просвечивал пестрый от старческих пятен череп. Мелкие, как у грызуна, черты лица и щуплое телосложение делали его совершенно неприметным в толпе. Таким же внешне незаметным было и его огромное влияние во дворце.

Гарза давным-давно усвоил, что реальная власть достигается не силой, а умением вовремя нажать на нужный политический рычаг. Сам пост главы Королевской гвардии безусловно относился к числу ключевых, но Гарза слыл во дворце человеком, который «решает проблемы» и личные, и профессиональные в основном благодаря потрясающей интуиции и дару предвидения.

Надежный хранитель секретов, Гарза никогда никого не подводил. Его сдержанность и осмотрительность в сочетании с умением виртуозно выходить из щекотливых ситуаций сделали его незаменимым соратником короля. Но испанский король доживал последние дни в Паласио-де-ла-Сарсуэла, и для Гарзы, как и для остальных во дворце, наступали тревожные времена.

Более четырех десятилетий король управлял очень неспокойной страной — парламентской монархией, которая пришла на смену тридцатишестилетней кровавой диктатуре ультраконсерватора генерала Франко. Начиная с 1975 года, после смерти Франко, король вместе с парламентом делал все для того, чтобы поддержать демократические процессы, которые крайне медленно, но все-таки продвигали страну к либеральным переменам. Для молодежи изменения были слишком неспешными. Пожилые традиционалисты воспринимали новации как богохульство. Многие представители испанского истеблишмента до сих пор оставались несгибаемыми сторонниками консервативной программы Франко, особенно его отношения к католицизму как к государственной религии и «становому хребту» нации. Либеральная молодежь, которой с каждым годом в Испании становилось все больше, крайне негативно воспринимала такую точку зрения — постоянно трубила о лицемерии официальной церкви и ратовала за ее отделение от государства.

Никто не мог предсказать, в каком направлении повернет страна с восшествием на престол сорокадвухлетнего принца. Несколько десятилетий Хулиан, не допускавшийся отцом до настоящей политики, исполнял исключительно представительские функции и никак не обозначал своего отношения к религии. Хотя большинство экспертов считали его большим либералом, чем отец, доподлинно ничего известно не было.

Теперь все должно проясниться.

В свете кошмарных событий в Бильбао и неспособности короля по состоянию здоровья выступить перед народом у принца не осталось выбора: он должен был дать публичную оценку произошедшего.

Несколько высокопоставленных государственных деятелей, включая премьер-министра страны, уже выступили с лаконичным осуждением убийства, но воздержались от подробных комментариев. Они ждали заявления из дворца, предлагая таким образом расхлебывать все Хулиану. Гарза прекрасно их понимал. К событиям причастна будущая королева Амбра Видаль. Это делало ситуацию столь взрывоопасной, что мало кто желал в нее ввязываться.

Принца Хулиана сегодня ждет испытание на прочность, думал Гарза, быстро поднимаясь по ступеням большой дворцовой лестницы к королевским апартаментам. Принцу понадобится совет. Отец не может ему помочь. Значит, помочь должен я.