Никаких мелочных вопросов о том, во что обходится отопление и содержание дома или налоги и нет ли сырости в подвале. Ничего подобного.

— Я так рада, что здесь есть оранжерея, — сказала миссис Пекем. — Я возлагала на этот дом большие надежды, но в объявлении об оранжерее ничего не было сказано, так что мне оставалось лишь молиться, чтобы она здесь оказалась.

«Никогда не следует недооценивать силу молитвы», — мысленно вставил я.

— Да, хорошо вы все здесь устроили, — сказал полковник. — Лично я больше всего рад тому, что бассейн у вас сделан на совесть, не то что эти лужи в бетонном корыте.

— Есть еще кое-что, что вам будет интересно узнать, — заметил Хёртли: — вода в бассейне не хлорирована. Она обезвреживается ультрафиолетовыми лучами.

— Я очень на это надеялся, — признался полковник.

Хёртли довольно хмыкнул.

— А есть ли у вас лабиринт? — поинтересовалась миссис Пекем.

— Что вы имеете в виду? — не понял Хёртли.

— Лабиринт из декоративного кустарника. Они так живописны.

— Простите, вот этого нет, — ответил Хёрти, дергая себя за ус.

— Неважно, — примирительно сказал полковник. — Мы можем сами его устроить.

— Да, — согласилась его жена. — О, господи, — пробормотала она вдруг, глаза у нее закатились и, схватившись за сердце, она начала сползать на пол.

— Дорогая! — Полковник поймал ее за талию.

— Пожалуйста… — задыхаясь, прошептала она.

— Что-нибудь взбадривающее! — скомандовал полковник. — Бренди! Что угодно!

Нервничая, Хёртли схватил графин и плеснул немного в стакан.

Жена полковника, почти не разжимая губ, с трудом влила в себя глоток, и щеки у нее чуть-чуть порозовели.

— Еще, дорогая? — спросил полковник.

— Капельку, — шепотом ответила она.

Когда стакан опустел, полковник понюхал его.

— О, какой отличный букет! — Он протянул стакан Хёртли, и тот снова наполнил его. — Первоклассный напиток, ей-богу! — произнес полковник, смакуя и вдыхая аромат. — М-м-м. Увы, все меньше остается людей, наделенных терпением, чтобы по-настоящему наслаждаться такими изысками. Большинство просто глотают, глотают, не распробовав, и продолжают свою безумную погоню неизвестно за чем.

— Верно подмечено, — согласился Хёртли.

— Тебе уже лучше, дорогая? — обратился к жене полковник.

— Намного. Ты же знаешь, как это у меня бывает: накатывает — потом проходит.

Полковник снял с полки книгу, посмотрел выходные данные — видимо, чтобы убедиться, что это первое издание, и сказал:

— Ну, мистер Хёртли, думаю, по нашим глазам вы видите, как нам понравилось это место. Кое-что мы бы, конечно, изменили, но в целом…

Хёртли взглянул на меня. Я откашлялся.

— Итак, как вы, должно быть, догадываетесь, есть несколько покупателей, весьма заинтересовавшихся этим поместьем, — солгал я без зазрения совести. — Полагаю, если вам оно действительно нравится, следует как можно скорее оформить сделку.

— Вы же не собираетесь продать его кому попало, правда? — сказал полковник.

— Разумеется, нет! — солгал теперь уже Хёртли, стараясь вернуть себе кураж, немного подувядший во время эпизодов с лабиринтом и бренди.

— Ну, юридическую сторону дела можно будет уладить довольно быстро, когда придет время. Но сначала, с вашего позволения, мы хотели бы почувствовать дух этого места, изжить ощущение новизны.

— Да, конечно, безусловно, — сказал несколько озадаченный Хёртли.

— Ну, тогда, если не возражаете, мы немного погуляем вокруг, как будто это уже наш дом.

— Нет, то есть, да, конечно, гуляйте, пожалуйста.

И Пекемы отправились на прогулку. Я остался нервничать в гостиной, а Хёртли заперся в кабинете. Всю середину дня они ходили по дому, кормили морковкой лошадей, рыхлили землю у корней растений в оранжерее, нежились на солнце возле бассейна.

Раза два я попытался к ним присоединиться, чтобы показать им то одно, то другое, но они реагировали на меня, как на назойливого дворецкого, и я сдался.

В четыре часа они попросили горничную подать чай, и получили его — с маленькими пирожными. В пять Хёртли вышел из кабинета, обнаружил, что они все еще здесь, умело скрыл свое удивление и сделал всем коктейли.

Полковник сообщил, что всегда требует от своей прислуги натирать изнутри бокалы для мартини чесноком, и поинтересовался, есть ли поблизости хорошее поле для игры в поло.

Миссис Пекем затронула тему парковки автомобилей при большом съезде гостей и спросила, нет ли в здешнем воздухе чего-нибудь вредного для масляной живописи.

В семь Хёртли, подавляя зевоту, извинился и, сказав, чтобы Пекемы продолжали чувствовать себя как дома, отправился ужинать. В восемь, помелькав мимо ужинавшего Хёртли по пути туда-сюда, Пекемы объявили, что собираются уезжать, и попросили меня довезти их до лучшего городского ресторана.

— Как я понимаю, вы заинтересовались? — спросил я по дороге.

— Мы бы хотели кое-что обсудить, — ответил полковник. — Цена, разумеется, не проблема. Мы дадим вам знать.

— Как мне связаться с вами, господин полковник?

— Я здесь на отдыхе и предпочитаю хранить свое местопребывание в тайне, если не возражаете. Я сам вам позвоню.

— Прекрасно.

— Скажите, а чем мистер Хёртли зарабатывает на жизнь? — поинтересовалась миссис Пекем.

— Он крупнейший в этой части штата торговец подержанными автомобилями.

— Ага! — сказал полковник. — Я так и знал! Вокруг поместья витает дух новых денег.

— Означает ли это, что вы передумали? — спросил я.

— Нет, не совсем. Просто нам нужно немного поразмыслить, чтобы понять, что с этим можно сделать — если можно.

— Не могли бы вы сказать мне конкретно, что именно вас не устраивает? — спросил я.

— Если вы сами этого не видите, — ответила миссис Пекем, — никто вам этого объяснить не сможет.

— О!

— Мы дадим вам знать, — повторил полковник.

Прошло три дня. Как обычно, я звонил Делаханти, и мне звонила миссис Хеллбрюнер, но от полковника Пекема и его супруги не было ни звука.

На четвертый день, когда я уже закрывал офис, позвонил Хёртли.

— Когда, черт побери, эти Пекемы уже дозреют? — воскликнул он.

— Бог его знает, — ответил я. — У меня нет возможности связаться с ними. Он сказал, что позвонит сам.

— Вы можете связаться с ними в любое время дня и ночи!

— Как?

— Просто позвонив мне. Они пасутся здесь последние три дня, «изживают ощущение новизны», видите ли. При этом они чертовски успешно изживают мои запасы спиртного, сигар и продуктов. Мне вычесть стоимость всего этого из ваших комиссионных?

— Если будут комиссионные.

— Вы хотите сказать, что сделка под вопросом? Он расхаживает тут повсюду с таким видом, как будто деньги лежат у него в кармане и он только ждет момента, чтобы мне их отдать.

— Ну, поскольку со мной он говорить не желает, может быть, вы на него надавите? Скажите ему, что я только что сообщил вам, будто некий ушедший на покой пивовар из Толедо предлагает семьдесят пять тысяч. Это должно заставить их действовать.

— Ладно. Только придется подождать, пока они наплаваются в бассейне и явятся пить коктейли.

— Позвоните мне, когда будет ясна их реакция, и я тут же явлюсь с нужными документами.

Он позвонил через десять минут.

— Ну, умник, догадайтесь, что случилось.

— Он клюнул?

— Придется мне нанимать нового агента.

— О?

— Да, именно. Потому что я послушался совета предыдущего, и уже готовенький покупатель с женой удалились, гордо задрав носы.

— Не может быть! Но почему?

— Полковник и миссис Пекем велели вам передать, что их не может заинтересовать нечто, привлекательное для отставного пивовара из Толедо.

Поместье у него на самом деле было паршивое, поэтому я весело посмеялся и переключил внимание на более существенные дела, такие как дом миссис Хеллбрюннер. Я дал в газете набранное жирным шрифтом объявление, живописующее радости жизни в укрепленном замке.