— Мистер Биллинг, меня зовут Дэвис Поттер. Я тут интересуюсь, что у вас имеется по части рекламы и продвижения товара, потому и заглянул сюда.

Мистер Биллинг, давно набивший руку на всем, что касается молодых людей, тщательно скрывающих горячее желание получить работу, был вежлив, но непроницаем.

— Боюсь, вы выбрали неудачное время, мистер Поттер. В этой области, как вам, вероятно, известно, очень жесткая конкуренция, и в данный момент мы едва ли можем что-либо предложить.

Дэвид кивнул:

— Понимаю.

У него совсем не было опыта по части того, как просить работу в большой организации, и мистер Биллинг сразу дал ему понять, как это чудесно — уметь управлять каким-либо станком. Дуэль нанимателя и соискателя продолжалась.

— Тем не менее присядьте, мистер Поттер.

— Благодарю вас. — Он посмотрел на часы: — Мне вскоре придется вернуться в газету.

— Вы работаете в какой-то местной газете?

— Я владелец еженедельника в Борсете, в десяти милях от Илиума.

— Что вы говорите! Борсет — милая деревушка. Так вы решили завязать с газетным бизнесом?

— Ну… я думал об этом. Я купил газету вскоре после войны, занимался ей восемь лет и не хотел бы закоснеть на одном месте. Нужно развиваться. Но конечно, все зависит от перспектив.

— У вас есть семья? — любезно осведомился мистер Биллинг.

— Жена, два сына и две дочери.

— Какая славная, большая, хорошо уравновешенная семья, — сказал мистер Биллинг. — И при этом вы так молоды.

— Мне двадцать девять, — ответил Дэвид и улыбнулся. — Мы не планировали ее такой большой. Они близнецы. Сначала мальчики, а затем, несколько дней назад, появились две девочки.

— Да что вы! — воскликнул мистер Биллинг и подмигнул: — С такой семьей поневоле задумаешься о спокойном, обеспеченном будущем, а?

Эта реплика прозвучала как бы мимоходом, словно легкая пикировка между любящими родственниками.

— Мы вообще-то так и хотели, двоих мальчиков и двух девочек, — заметил Дэвид. — Не думали, правда, что все произойдет так быстро, но мы рады. Что же касается обеспеченности — может быть, я себе и льщу, но мне кажется, что тот административный и журналистский опыт, который я приобрел, издавая газету, может кое-чего стоить в глазах соответствующих людей, если с газетой что-нибудь произойдет.

— Чего этой стране по-настоящему не хватает, — философским тоном изрек Биллинг, сосредоточенно прикуривая сигарету, — так это людей, умеющих вести дела, готовых взять на себя ответственность и добиваться результатов. Можно лишь пожелать, чтобы у нас в отделе рекламы и маркетинга были более широкие возможности. Поймите, там важная, интересная работа, но я не знаю, что вы скажете о начальном жалованье.

— Ну, я просто хотел прикинуть, что к чему… как обстоят дела. Понятия не имею, какое жалованье могла бы назначить компания человеку вроде меня, с моим опытом.

— Вопрос, который обычно задают опытные люди вроде вас, заключается в следующем: как высоко я могу подняться и насколько быстро это произойдет? А ответить на него можно так: предел для человека с волей и творческой жилкой — небеса. Подниматься такой человек может быстро или медленно в зависимости от того, как он готов работать и что способен вложить в работу. С человеком вроде вас мы могли бы начать, ну, скажем, с сотни долларов в неделю, однако неизвестно, пробудет он на этом уровне два года или всего лишь два месяца.

— Полагаю, человек мог бы содержать на это семью, пока не получит повышения, — сказал Дэвид.

— Работа в нашем отделе рекламы покажется вам почти такой же, как та, что вы делаете сейчас. Наши рекламщики превосходно пишут и редактируют материалы, а в газетах наши рекламные релизы не отправляют в мусорную корзину. Наши люди — профессионалы и пользуются заслуженным уважением как журналисты. — Биллинг поднялся со стула. — У меня сейчас одно небольшое дельце — оно отнимет минут десять, не больше. Не могли бы вы подождать? И я охотно продолжу наш разговор.

Дэвид взглянул на часы:

— О, думаю, я могу подождать еще десять-пятнадцать минут.

Биллинг вернулся в свою кабину через три минуты, чему-то посмеиваясь про себя.

— Я только что поговорил по телефону с Лу Флэммером, начальником отдела рекламы. Ему требуется новый стенографист. Лу — это что-то. Здесь все по нему с ума сходят. Он старый газетчик и, наверное, в газете и приобрел умение ладить со всеми. Ради интереса я рассказал ему о вас. Просто сказал, о чем мы с вами говорили, о том, что вы присматриваетесь. И угадайте, что сказал Лу?

— Угадай, что я тебе скажу, Нэн? — говорил Дэвид Поттер по телефону жене. Он был в одних трусах и звонил из заводского медпункта. — Завтра ты вернешься из роддома к солидному гражданину, заколачивающему по сто десять долларов в неделю. В неделю! Я только что получил бейдж и прошел медосмотр.

— Правда? — удивленно отозвалась Нэн. — Как-то все очень уж быстро. Не думала, что ты так резко начнешь.

— А чего ждать?

— Ну… не знаю. Я хочу сказать, ты ведь не понимаешь, во что ввязываешься. Ты всю жизнь работал на себя и не представляешь, каково это — быть винтиком в огромной организации. Я знала, что ты собираешься поговорить о работе с людьми из Илиума, но была уверена, что еще год ты не бросишь газету.

— Через год мне стукнет тридцать, Нэн.

— И что?

— Я буду слишком стар, чтобы начинать карьеру в промышленности. Тут есть парни моего возраста, проработавшие уже по десять лет. Здесь суровая конкуренция, а через год она будет еще страшнее. И кто знает, захочет ли Джейсон через год покупать мою газету. — Эд Джейсон был помощник Дэвида. Он только окончил колледж, и его отец собирался приобрести газету для него. — А место в отделе рекламы через год будет занято, Нэн. Нет, переходить надо теперь — сегодня же.

Нэн вздохнула.

— Наверное. Но это совсем не для тебя. Для некоторых заводы — прекрасное место: они процветают в этой среде. Но ты всегда был таким независимым… И ты любишь свою газету, не отрицай.

— Люблю, — сказал Дэвид, — и расставание с ней разбивает мне сердце. Пока не родились дети, все было отлично. А теперь я волнуюсь — детям нужно дать образование и все прочее.

— Но, милый, — возразила Нэн, — газета ведь приносит деньги.

— И в любой момент может прогореть. — Дэвид щелкнул пальцами. — Появится ежедневная с вкладышем местных новостей, и тогда…

— Дорсет слишком любит свою маленькую газету и не позволит такому случиться. Люди любят тебя и то, что ты делаешь.

Дэвид кивнул.

— А что будет через десять лет?

— А что будет через десять лет на заводах? Что вообще где бы то ни было будет через десять лет?

— Я бы поставил на то, что заводы никуда не денутся. Я не имею права больше рисковать, Нэн, не теперь, когда большая семья рассчитывает на меня.

— Большая семья будет не очень счастлива, милый, если ты не сможешь заниматься любимым делом. Я хочу, чтобы ты был счастлив, как прежде — разъезжал по округе, собирал новости, продавал рекламные объявления, — а потом приходил домой и писал то, что хочешь писать. То, во что ты веришь. Подумать только — ты на заводе!

— Я должен, Нэн.

— Что ж, как скажешь. Ты знаешь мое мнение.

— Это тоже журналистика, высококлассная журналистика, — настаивал Дэвид.

— Только не продавай газету Джейсону немедленно. Подожди хотя бы месяц или два, пожалуйста!

— Смысла ждать нет, но раз ты хочешь, так и сделаем. — Дэвид поднес к глазам брошюру, которую ему вручили после медосмотра. — Послушай, Нэн: в соответствии со страховым пакетом мне будут покрывать десять долларов в день медицинских расходов в случае болезни, сохранят полное жалованье в течение двадцати шести недель и выделят еще сто долларов на особые расходы в больнице. И жизнь застрахована за полцены. А если я вложу средства в правительственные облигации, компания будет выплачивать мне пятипроцентный бонус в течение двенадцати лет. У меня каждый год будет двухнедельный оплачиваемый отпуск, а после пятнадцати лет выслуги — трехнедельный. Плюс бесплатное членство в кантри-клубе. Через двадцать пять лет мне будет положена пенсия не меньше чем в сто двадцать пять долларов в месяц, а если проработаю дольше, то и пенсия будет куда больше!