Я кивнул.

— Все это приключилось, когда передавали твой шум, и я подумал, что, возможно…

— Один шанс из миллиона, что причина в другом, — сказал Фред. — Время совпадает до секунды.

— Но ведь большая часть народу не слушала радио.

— А им и не надо было, если я все правильно понимаю. Мы приняли из космоса слабые сигналы, усилили их примерно в тысячу раз и ретранслировали. Каждый, кто находился в радиусе действия передатчика, получил изрядную дозу этих усиленных излучений, хотел он того или нет. — Он пожал плечами. — Все равно что прогуляться мимо поля горящей марихуаны.

— Как же получилось, что ты раньше не прочувствовал этого на себе?

— Потому что я никогда не усиливал и не ретранслировал сигналы. Передатчик радиостанции — вот что дало им настоящую силу.

— И что же теперь делать?

Фред удивился:

— Делать? Написать сообщение в какой-нибудь подходящий журнал, вот и все дела.

Входная дверь без стука распахнулась, в комнату влетел красный и запыхавшийся Лью Харрисон и взмахом опытного тореадора сбросил с плеч плащ.

— Тоже хочет получить свою долю? — вопросил он, тыча в меня пальцем.

Фред растерянно заморгал:

— Какую долю?

— Миллионы, — провозгласил Лью. — Миллиарды.

— Чудесно, — проговорил Фред. — О чем это вы толкуете?

— О шорохе звезд! — сказал Лью. — Все его обожают. Да что там — просто с ума по нему сходят. Газеты видали? — На минуту он стал серьезным. — Это все ваш шорох, разве нет, док?

— Полагаем, что да, — произнес Фред. Вид у него был встревоженный. — И каким же способом мы можем наложить лапу на эти миллионы или миллиарды?

— Продажей земельных участков! — восторженно воскликнул Лью. — Лью, сказал я себе, Лью, как вытрясти из этой игрушки наличные финтифлюшки, если нет возможности монополизировать космос? И еще, Лью, спрашиваю я себя, как продать то, что все получают задаром во время передачи?

— Может быть, это невозможно превратить в наличные, — вмешался я. — Я имею в виду, мы почти ничего не знаем…

— Счастье — это плохо? — перебил Лью.

— Нет, — согласился я.

— Отлично, а мы при помощи этой звездной хрени сделаем людей счастливыми. Скажете, это плохо?

— Люди должны быть счастливы, — согласился Фред.

— Именно, — важно кивнул Лью. — Именно счастье мы им и принесем. А свою благодарность нам люди выразят в форме недвижимости. — Он взглянул в окно. — Отлично: коровник. С него и начнем. Установим в коровнике передатчик, протянем линию к вашей антенне, док, и вот у нас уже агентство по продаже земельных участков.

— Простите, — сказал Фред. — Я не совсем понимаю. Здешние места не годятся для строительства. Дороги отвратительные, ни автобусной остановки, ни магазина, вид паршивый, почва каменистая.

Лью несколько раз ткнул Фреда локтем.

— Док, док, док! Конечно, тут есть недостатки, но с передатчиком в коровнике вы сможете дать им самую драгоценную вещь в мироздании — счастье.

— Эйфорийные поля, — сказал я.

— Блестяще! — воскликнул Лью. — Я привожу клиентов, а вы, док, будете сидеть в коровнике и держать руку на кнопке. Едва клиент ступит ногой в Эйфорийные поля, вы влепите ему порцию счастья, и он выложит за участок любые деньги.

— И каждый амбар покажется домом, лишь бы электричество не пропало, — сказал я.

— Короче, — продолжал Лью, глаза у него горели. — Как только распродадим здесь все, перемещаем передатчик и начинаем все сначала. Может, даже запустим целую флотилию передатчиков. — Он щелкнул пальцами. — Точно! Поставим их на колеса!

— Мне почему-то кажется, что полиции это не понравится, — сказал Фред.

— Подумаешь! Когда они сунутся с расследованием, вы щелкнете старым добрым тумблером и вкатите им порцию счастья! — Он пожал плечами. — Черт возьми, по доброте душевной я даже могу выделить им участок где-нибудь в уголке.

— Нет, — тихо проговорил Фред. — Если я когда-нибудь стану прихожанином церкви, мне будет стыдно глядеть в глаза пастору.

— Мы и ему дозу вкатим, — жизнерадостно пообещал Лью.

— Простите, нет. — Фред был непреклонен.

— Ладно. — Лью вышагивал по комнате взад-вперед. — Я ждал чего-то подобного. Предлагаю альтернативный вариант, причем абсолютно законный. Наладим выпуск маленьких усилителей с передатчиком и антенной. Себестоимость не больше полусотни, так что цену назначим доступную среднему американцу — скажем, пятьсот долларов. Договоримся с телефонной компанией, чтобы она передавала сигналы с вашей антенны прямо на дом тем, у кого будут наши приемники. Приемники получают сигнал по проводам, усиливают, транслируют по всему дому, и все счастливы. Врубаетесь? Вместо того чтобы включать радио или телевизор, все будут включать только счастье. Никаких съемочных групп, сценариев, дорогущих камер — вообще ничего, кроме этого шороха.

— Назовем это эйфорифоном, — предложил я. — Или, для краткости, — эйфо.

— Блестяще, просто блестяще! — воскликнул Лью. — Что скажете, док?

— Не знаю. — Фред казался обеспокоенным. — Я в таких вещах не разбираюсь.

— У всех у нас свои недостатки, — великодушно согласился Лью, — я займусь бизнесом, а вы — технической стороной вопроса. — Он сделал вид, будто собирается надевать плащ. — Или, может, вы не хотите стать миллионером?

— Да-да, конечно, хочу, — поспешно сказал Фред. — Конечно…

— Вот и славно. — Лью потер руки. — Для начала построим один прибор и проведем испытания.

В этих делах Фред разбирается отлично, и я видел, что задача его заинтересовала.

— Приборчик весьма прост, — сказал он. — Думаю, испытания можно будет провести уже на следующей неделе.

Первое испытание эйфорифона, или эйфо, имело место в гостиной у Фреда Бокмана субботним вечером, через пять дней после сенсационного интервью.

«Морских свинок» было шесть — Лью, Фред со своей женой Марион, я, моя жена Сьюзен и наш сын Эдди. Бокманы расставили стулья вокруг журнального столика, на котором стоял серый стальной ящичек.

Из ящичка торчала длинная, до потолка, раздвижная антенна. Пока Фред хлопотал над своим ящичком, остальные перебрасывались напряженными фразами за пивом с сандвичами. Эдди, конечно, пива не пил, хотя явно нуждался в успокоительном. Он злился, что вместо футбола пришлось тащиться на ферму, и собирался выместить свою злость на старинной мебели Бокманов. Он играл старым теннисным мячом и кочергой возле стеклянных дверей во двор.

— Эдди, прекрати, — в десятый раз сказала Сьюзен.

— Все под контролем, — небрежно бросил Эдди, пуская мяч по всем четырем стенам.

Марион, чьи материнские чувства были отданы безукоризненно отполированной мебели, не могла скрыть отчаяния, глядя, как Эдди превращает комнату в спортзал. Лью по-своему старался утешить ее.

— Пусть себе поломает весь этот хлам, — говорил он. — Все равно на днях вам переезжать во дворец.

— Готово, — негромко сказал Фред.

Все взглянули на него с напускной храбростью, хотя нас подташнивало от страха. Фред подключил два штекера от телефонной розетки к серому ящичку. Линия шла напрямую к антенне в кампусе, а специальный часовой механизм должен был сохранять направление антенны на одну из загадочных пустот в небе — самый мощный источник бокмановской эйфории. Фред воткнул вилку в электрическую розетку и положил руку на выключатель.

— Все готовы?

— Не надо, Фред! — Я оцепенел от страха.

— Включайте, включайте, — сказал Лью. — Если бы у Белла не хватило духу позвонить кому-нибудь, мы бы до сих пор сидели без телефонов.

— Я останусь у выключателя и вырублю аппарат, если что-нибудь пойдет не так, — успокаивающе сказал Фред.

Последовал щелчок, гуденье, и эйфо заработал.

По комнате пронесся единодушный глубокий вздох. Кочерга выпала у Эдди из рук. Он прошелся по гостиной в некоем подобии вальса, опустился на пол у ног матери и положил голову ей на колени. Фред, мурлыкая что-то, покинул свой пост, глаза его были полузакрыты.

Первым нарушил молчание Лью Харрисон, продолжая разговор с Марион.