Эл, Скарлетт и Берта смотрели на меня раскрыв рты. Первой тишину нарушила кухарка.

— А я знала! — радостно воскликнула она. — Знала, что без наследника не обойдется!

Троица начала что-то говорить наперебой о моей несуществующей беременности, шансы которой нулевые.

Ну или были таковыми до сегодняшнего дня.

Я молча приподняла Искру, так, чтобы было видно круглое, покрытое пушком, пузико.

— Ааааа, — заливаясь краской произнесла Эл, что вообще было ей не свойственно. — Простите, что не так вас поняли.

— Все хорошо, — выдавила дежурную улыбку. — Думаю, совсем скоро у нас будут котята.

Скарлетт и Берта, обычно имеющие друг к другу нескончаемые претензии, запищали от радости и обменялись радостными взглядами. Эл, к слову, тоже расплылась в сдержанной, но настоящей улыбке.

— Я найду книгу, — серьёзно заявила Скарлетт. — Узнаю все о котах, прям «от и до».

— Вот и найди, — кивнула Берта. — А пока надо подумать о насущном: чем будем кормить будущую мать?

Сорра

24 года назад

В тот день, когда ему выпало охранять внутренний двор Песчаного Замка, все стражи — юноши примерно того же возраста, что и он, стремились найти укромное место в тени, потому что жара стояла невыносимая. Впрочем, как и последние много-много лет.

Цветы, которыми был украшен живописный двор, увядали и склоняли свои головы прямо на глазах. Листья деревьев, под жарким палящим солнцем становились мягкими, и казалось вот-вот начнут опадать прямо на раскаленный песок.

Плотная форма стража со множеством скрытых карманов, где хранились самые разнообразные оружия — в основном ножи и лезвия, нагрелась до такой степени, что он чувствовал, как по спине стекает горячий пот.

Но он ни на шаг не отступил от своего места. Не искал тени, в которой можно остыть, не искал прохладного уголка, где перевести дух.

И все потому, что он ждал этой возможности так долго… Так мучительно долго, что не позволил бы себе отвернуться даже на секунду!

Ему наконец выпала возможность охранять юную госпожу, что сидела под растянутым над ней, белым шатром, среди разноцветных шелковых подушек. И он мог ее видеть! Каждое движение, каждый вдох, каждую мимолетную улыбку, пока она читает книгу и делает торопливые заметки.

Пару раз он даже словил себя на мысли о том, что это наверняка сон, вызванный мучительной любовью.

Неравной, но настоящей. Вспыхнувшей неожиданно, словно пожар под палящим летним солнцем.

А ведь он считал себя мужчиной. Восемнадцать лет — это возраст, когда от себя он ожидал поступков, сильных решений, непреклонности и бесстрашия.

Но в его сердце неожиданно ворвалась она. Та, о которой мечтает, без преувеличения, каждый мужчина. И, подумать только, он стал одним их них- стоило увидеть ее всего раз, мельком.

Сна с тех пор больше не было, только бессонные ночи и мысли о ней.

Он сгорал от одного только желания увидеть госпожу. Самой смелой мечтой было однажды случайно к ней прикоснуться. А несбыточным, но самым жгучим желанием было…

Порыв сильного ветра, который, казалось, взялся из ниоткуда, пошатнул шатер и вырвал у юной госпожи из рук записи.

— О, нет! — она вдруг вскочила с ложа из подушек, на котором сидела, и не заботясь о том, чтобы обуться, уже было выбежала на раскаленный песок и камни, из которых были вымощены тропинки.

Остаться на месте и допустить, чтобы она причинила себе боль он не мог.

— Госпожа, — склонил голову и перегородил ей дорогу. Сам не понял, как оказался рядом так быстро. — Позвольте вам помочь.

И не дожидаясь ответа, подобрал с песка листы белой бумаги, исписанные красивым, летящим подчерком. Он бы не осмелился читать без позволения, поэтому аккуратно собрав их в стопку, передал ей.

— Благодарю, — пропела она самым красивым голосом. И переняв у него свои записи, коснулась тонкими пальцами разгоряченной солнцем кожи его перчаток.

То, что он испытал нельзя было описать словами. Потому что сбылась его мечта.

Он снова поклонился, не осмеливаясь посмотреть в лицо своей госпоже, и уже было развернулся, когда она снова заговорила.

— Постой, — в ее голосе слышалась улыбка, или это он — безумец, всё придумал. — Ты, что от меня убегаешь?

— Нет, — солгал он, поворачиваясь и поднимая голову, чтобы наконец посмотреть в глаза той, что навсегда изменила его жизнь сама того даже не подозревая. — Простите, госпожа.

— Прощаю, — и все-таки он был прав, она улыбалась.

Так красиво, так маняще, что его сердце было готово упасть к ее босым ногам.

— Садись, — она поправила подушки, приготовив для него место и сама опустилась рядом.

— Я недостоин, — глухо ответил он, прекрасно понимая, насколько они разные.

— Это мне решать. Садись, — взмахом тонкой кисти она похлопала по подушкам, и у него не осталось выбора.

Он подумал, что это сама лучшая безвыходная ситуация, в которой он когда-либо бывал.

— Итак, — деловито начала она и разложила перед ними свои записи. — Ты знаешь историю Перворожденных, верно?

Он кивнул, не решаясь говорить.

— По-моему, ты от обезвоживания потерял дар речи, — подытожила она, взяла с красивого глубокого подноса, полного фруктов и напитков, запотевший графин с водой, и наполнила для него стакан.

Он осушил его в пару глотков.

— Благодарю, госпожа.

Теперь, когда они сидели рядом и его нос щекотал ее свежий, вкусный запах, он говорил себе, что для этой женщины сделает все. Пусть только попросит.

— Ты странный, — прищурилась он и заглянула ему в лицо. — И похож на Отца.

— Вероятно странный, раз вы так считаете, — сдержанно вымолвил он наслаждаясь ее присутствием рядом. — Но на Отца я не похож.

— Я люблю странных, — заговорщически подмигнула она и тише добавила: — А вот лицемеров терпеть не могу.

Он кивнул, мысленно каря себя за то, что в некотором смысле тоже — лицемер. Ведь под маской стража таится сгорающее сердце мужчины, что беспомощен перед настигшей его любовью.

— И как же не похож? — она снова принялась говорить о Перворожденных, и привела в пример строки из книги: — «Волосы его — уголь каменный.» Так?

Она довольно усмехнулась, смотря то ему в глаза, то чуть выше — на короткие, как полагалось воинам, волосы, что были черного цвета.

— «Глаза его — беспокойные океаны», — продолжила она, и нахмурив тонкие светлые брови, потянулась ближе к нему и по очереди рассмотрела каждый глаз.

Он не двигался, не дышал. Потому, что боялся спугнуть ее, боялся лишится волшебства этого момента.

— Все еще отрицаешь? — заломила бровь она. Играючи, невинно.

— Не смею, — слабо улыбнулся страж.

— Я на тебя все утро смотрела, — она взяла с тарелки ягоду клубники и быстро положила в рот, продолжая: — И думала, кого же ты мне напоминаешь? А потом поняла! Читая про Отца и Мать, я представляла его с чертами, похожими на твои, представляешь?

Что он мог ответить на такие слова юной госпожи? Кажется, после ее признания в том, что она на него смотрела — он и вовсе лишился возможности слышать.

— «Руки его — реки.» Так? — увлеченно спросила она и юрко поправила спавший с плеча рукав ее легкого белого платья.

— Так, — согласился страж, вглядываясь в живое лицо с нежными голубыми глазами, яркими от природы губами и рассыпанными по лицу, словно созвездия, веснушками.

— Протяни мне свои руки, — скомандовала она, а он подчинился.

Медленно сняв с него перчатки, она отвела рукава формы вверх, и кончиками пальцев прочертила рисунки вен на его руках. Пока она это делала, он, пользуясь возможностью разглядывал ее неземную, но такую понятную ему, как мужчине, красоту. Такую бесконечно желаемую.

— И правда — как реки, — усмехнулась она. — А я все думала, что значат эти строки. Выступающие вены появляются на руках от физического труда, ведь так?

Ответить он не успел. Двор вдруг наводнили наставницы госпожи — старые и строгие. Те, что наняли его и других стражей, когда прошли слухи о волнениях из-за долгой засухи.