— Пошла вон, — небрежно бросил через плечо.

— Нет, — она подошла слишком близко и заглянула мне в лицо. — Ты не прав! Я могу…

— Можешь что? Изгнать вечную зиму? Растопить воды? Пробудить зверей, что не покидают своих убежищ, потому что погибли? Можешь вернуть этому миру и его людям магию? — каждым новым вопросом я заставлял Лею пятиться. Она буквально отскакивала от меня нервно глядя под ноги. — Что же ты замолчала?

— Мне нужно начать с другого, — тихо ответила она, пряча взгляд.

— С чего? — не унимался я, теряя терпение.

— С тебя, — ее тихий голос почти заглушил ветер, что бушевал за окном, но я прекрасно все расслышал.

— Все время в Форте ты вела себя как полоумная, а теперь как блаженная.

— Джинны сказали правду, — проигнорировав колкость ответила она.

Конечно же я понял, что она имеет в виду. Только это было фальшью. После стольких дней борьбы она вот так пришла ко мне и предлагает себя?

— Сказали, — кивнул расслабляясь.

Что бы она ни задумала, ей меня не обмануть. И не переиграть.

— Твой истинный облик это всего лишь крылья? Так? — небрежно поинтересовался я.

— Нет, — она задрала подбородок. — Это не просто крылья!

Вот теперь она снова похожа на бешеную иномирянку, и нечего было строить из себя святошу.

— Что еще? — спросил, считывая ее реакцию.

— Мои крылья — это… это… — она сорвалась в места и захлопнула открытое окно так и не договорив.

На обратном пути, проходя мимо стола с фруктами она взяла тонкий нож и ловко спрятала в складках платья. Умница. Пусть продолжает делать ошибки в таком же духе.

Может, пророчество джиннов заключается в том, что я сначала на ней женюсь, а потом убиваю и таким образом Авента возродится? Было бы отлично.

— Ну? Что твои крылья? — спросил, когда она снова встала напротив.

— Ты мне не веришь, по глазам вижу, — с вызовом бросила она. — Я скажу, но с одним условием.

— М-м, условия. — Интересно, заколоть меня ножом для фруктов одно из них? — Хорошо, я слушаю.

Лея не ответила, но ее взгляд устремился в сторону кровати. Сама она заметно смутилась — ее лицу очень шел румянец.

— Ты хочешь, чтобы мы переспали?

— Не так! — с обидой в голосе ответила она. — Я хочу… нам надо… — помотав головой Лея наконец сказала: — заняться любовью.

Ее слова тут же оплели меня словно липкая паутина. И если бы не нож в платье, я бы сгреб ее в объятия и взял, не доходя до кровати. Но скорое предательство прекрасно отрезвляло.

И я хотел ее игры. Хотел посмотреть, на что она способна и как далеко пойдет.

Предложить мне себя, чтобы потом, в самый подходящий момент, вонзить тонкий нож в самое сердце… Я позволю ей это сделать. Не стану отбирать оружие и вдоволь напитаюсь ее телом, а когда она решит атаковать — то наконец узнает, что меня нельзя убить.

Это за нее уже сделали.

Лея взяла меня за руку и пряча робкую улыбку, повела за собой. Лгунья.

Так и хотелось одернуть ее и наказать за то, что ее по-настоящему радовал шанс прикончить меня.

— Только, прошу, не торопись, — еле слышно прошептала она, останавливаясь у края постели.

В ответ я кивнул и мягко притянул ее к себе. Торопиться я не собирался — это дурной тон. Особенно, когда тебя пытается соблазнить обманщица.

Собрал рассыпавшиеся пряди в кулак и заглянул ей в лицо еще раз. Ресницы слегка опущены, взгляд блестящий. Губы красные, припухшие, потому что она вечно их теребит. Только смотря на них я думаю совсем о другом. Совсем.

— Я дам тебе полную свободу, — сказал, чувствуя, как ее быстрое дыхание щекочет кожу. Даже обтянутая платьем грудь вздымалась высоко и хаотично. Что ее так взбудоражило? Возможность меня убить? — Можешь сделать все так, как хочется тебе.

С этими словами я устроился на кровати полулежа и не сводил с нее взгляда. Камин, что находился справа, слишком красиво освещал черты моей жены — убийцы.

Широко распахнутые глаза пылали медовым цветом, влажные губы вздрагивали, красивые формы подчеркивались тугим платьем. Взгляд упал ниже — на тонкую талию, округлые бедра. В разрезе тяжелой ткани виднелись стройные длинные ноги.

Для девчонки из Третьемирья, у нее была слишком притягательная внешность. Слишком красивая своей, невиданной в Авенте, ядовитой красотой.

— Мне нужно раздеться, да? — нервно спросила она. Это было очень талантливой игрой.

— Не обязательно, — подыграл я.

— Ты тоже не будешь раздеваться?

— Можешь сделать это сама.

Ведь если я буду раздет, метиться в сердце будет легче.

Она промолчала, и выдохнув, будто до этого собиралась с мыслями, развернулась ко мне спиной. Тонкая рука взмыла вверх, Лея перекинула волосы вперед обнажая тонкую спину. А дальше произошло то, чего я совсем не ожидал.

В полумраке блеснул тот самый тонкий нож, и она начала разрезать им ленты шнуровки на спине. Темно-синие кусочки атласа опадали на пол один за другим, а затем пышным облаком на пол опустилось и платье. Последним упал нож.

— Нечем было дышать, — пожала плечами она и повернулась ко мне лицом. — Мода не оправдание чтобы так мучить девушек.

Я был готов рассмеяться, и, наверное, так бы и сделал, только к этой минуте желание окончательно застелило рассудок.

— Ты прятала нож чтобы разрезать платье? — я подозвал ее к себе жестом.

— Глупо, да? — она сцепила перед собой руки и начала заламывать пальцы. — Я не знала, как тебя попросить. И ты выглядел злым.

— Словами, — почти прохрипел я, сгорая от ее вида. Это было еще хуже, чем если бы она была голой.

Грудь, талию и бедра обтягивал тонкий шелковый корсет, или что-то похожее на него, потому что в женской одежде я не разбирался. Эластичная ткань обнимала, подчеркивала и дразнила. Шелк сливался с оттенком ее кожи.

Я снова подозвал ее к себе рукой, она послушалась. Опустилась на кровать и пододвинулась ко мне.

Ждать я больше не мог. Подхватил ее и навис сверху.

— Лея, — не удержался и провел губами по мягкой коже ее щеки, — ты должна рассказать мне про свои крылья.

— Мои крылья — это жизнь, — негромко, но твердо ответила она. В ее словах не было стеснения или робости, наоборот, отчётливо слышалась сила. С крыльями разберусь позже. С ее странными ответами тоже. А сейчас…

Она больше ничего не сказала и принялась робко изучать меня руками. Дразня, призывая желание. И я ответил.

Сорвал с нее все, что мешало почувствовать мягкую, нежную кожу и бросил в сторону. Она всхлипнула от неожиданности и растерянно посмотрела мне в глаза. Где-то на задворках промелькнула и тут же исчезла мысль о том, что это ее первый раз.

Прильнул к ее шее, провел губами. Меня сжирала ярость и ослепляло возбуждение. Сердце бешено разгоняло кровь, пульс стучал в висках. Руки скользили по ее телу, сжимали бедра, притягивали ее все ближе.

Хочу… Сделать своей, заклеймить, испробовать. Слизал сладость с ее ключиц и то же самое сделал с красивой, полной грудью. Лея дрогнула и прильнула еще ближе.

Хочу… убить ее, чтобы не дышала, чтобы не было никаких крыльев. Тьма оставила след в моей душе, и даже в эту секунду я ощущаю ее голод, и что хуже — я разделяю его. Эти мысли отравляют, и я прячу их. Достаточно далеко, чтобы ничего не мешало мне утолить тот незнакомый голод, что во мне вызывает Лея из Третьемирья.

Я снова втянул ее запах, притянул обнаженные берда и провел между ними ладонью.

— Теон…

Она что-то говорила, но я не хотел ее слушать. И не мог, потому что до боли ее хотел.

Накрыл ее губы ладонью, чтобы молчала, и потянулся к своей одежде. Последней различимой мыслью было то, что если я не войду в нее прямо сейчас… то сойду с ума.

Я проснулась от сдавленного крика, что разрывал горло.

Сердце билось отчаянно, будто я только что избежала смерти. Руки дрожали, ноги тоже. Отвела от глаз прядь волос и не поняла, почему лицо покрыто испариной. Это первый раз, когда мне жарко в этом проклятом месте!