– Вас здесь много? – не сдавалась она.

Его улыбка была кривой и односторонней, как будто владелец маски был безучастен к ней.

«Мальчик за стеклом уже знает ответы на эти вопросы, – говорило оно. – Он не сказал тебе правды».

Ее пробрал озноб.

– Что ты имеешь в виду?

Улыбка росла и росла.

«Я больше не буду участвовать в этой игре. Я слишком стар, а ты слишком скучная добыча. У меня есть свои проблемы, о которых я должен заботиться».

Она разжала пальцы и увидела, что они дрожат.

– Что это за проблемы?

Эти черные глаза вспыхнули.

«В тебе есть доброта, Делейн Майерс-Петров. Спокойная. Я нахожу ее излишне сладкой».

Последовала пауза, выразительная и жуткая. Улыбка на лице Нейта застыла в уголках.

«Возможно, я буду решать свои проблемы другим способом».

Она напряглась, слишком поздно почувствовав изменения в воздухе.

– Что это…

Раздался грохот, звук удара металла о кафель. Нейт был у ее горла, холодные пальцы обхватили ее шею, вырывая воздух из легких. Она ударилась спиной о стену, а за ней следом и головой, разбивая стекло, отчего перед глазами замелькали разряды молний в виде гневных белых пятен.

Пальцы судорожно сжимали все, что попадалось под руку. Это не имело значения. Нейт обладал грубой силой, такой же нечеловеческой, как и все остальное. Где-то неподалеку раздался гулкий хлопок распахнувшейся двери. Почувствовала, как она ударилась о стену. Ботинки стукнули по ламинату, и Нейта оторвали от нее, он смеялся, заливаясь смехом.

«Идет игра, – пропел голос, – слишком близко, слишком близко для комфорта».

Делейн сползла по стене, рухнув на колени. Она выдыхала воздух с хрипом. Ее грудь не поддавалась. Воздух на языке был затхлым и бесполезным на вкус. Комната кружилась в рассеивающихся мерцаниях. Ее голова была как в омуте.

В фокусе появилось одно лицо. Колтон.

Мир покачнулся, выпрямляясь, – а может, это ее выпрямили, втянули во флуоресцентную шашку зала и усадили в кресло. Лицо Колтона перед ней было лишено цвета. Его рот был перевернут. Он прижал ладони к груди и отдернул их. Он сделал это снова. Он пробормотал одно слово. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он говорит.

– Дыши, – говорил он. Вот и все. Одно слово.

Дыши. И она сделала это. Первые несколько попыток не принесли результатов, но на третьей она почувствовала, как ее легкие наполняются воздухом. Дыхание было тяжелым, грудь болела, так как ребра трещали без остановки. Протянув дрожащую руку, она нажала на свой имплантат. Звук вернулся в виде гудков, писков и ровного, неразличимого рокота голосов.

В открытую дверь палаты Нейта Шиллера вбегали и выбегали санитары, трещали рации. А неподалеку, темное пятно в стерильной белизне коридора, стоял мужчина, которого она никогда не видела, с низко надвинутой фуражкой. Он изучал Делейн с откровенным недоумением, роясь в карманах своей куртки.

– Ты покойник, Прайс, – пропел он. – Ты это знаешь?

Колтон проигнорировал его, подняв Делейн на ноги. Позади них незнакомец прижимал к уху телефон.

– Вам лучше убраться отсюда. Они вызвали полицию.

– Мне все равно, – сказал Колтон, проверяя зрачки Делейн. Она вырвала подбородок из его хватки, испытывая тошноту, головокружение, страх.

«Игра идет. Игра идет». Она все еще слышала голос в своей голове. Он порхал там, как мотылек, попавший в ловушку. Разбиваясь об ее кости. Человек в шляпе с отвращением фыркнул.

– Ты и твое проклятое высокомерие. Ты действительно думаешь, что тебе все сойдет с рук? Я даю тебе шанс. Соглашайся. Позволь мне прибраться за Шиллером. Забирай свою девушку и убирайся отсюда.

Они дважды обогнули окраины Чикаго, а Лейн все еще не сказала ни слова. Водитель вывел машину на правую полосу, мигая поворотниками. Мимо пронеслась аккуратная череда домов, выстроенных в тонкие террасы из красного кирпича и железной арматуры.

– Здесь еще один поворот налево, – сказал Колтон, когда они пробирались через Линкольн-парк. Он выглянул в окно заднего вида. На водительском сиденье черной Honda CRV позади них сидела блондинка и подпевала радио. Он не думал, что за ними следят, но не мог быть уверен.

Он взглянул на часы. Время было двенадцать двадцать три. День пошел совсем наперекосяк. Ему нужно было личное пространство, чтобы подумать. Ему нужно было, чтобы Лейн поговорила с ним. Хоть что-то сказала, даже если бы она только кричала.

Он взглянул на нее, стараясь сделать это незаметно. Она сидела, откинув голову на подголовник, с закрытыми глазами. Ее лицо было лишено цвета. Руки были сложены под юбкой, но Колтон видел, что она дрожит.

Они проезжали через районы, через округа, входили и выходили из них. Машины позади них сменялись грузовиками, купе и внедорожниками, четырехдверными седанами и броскими иностранными автомобилями. Ни одна из них не казалась хвостом. Когда он в следующий раз посмотрел на часы, стрелки показывали двенадцать тридцать пять. Лейн все еще молчала.

– Послушай, – сказал он, начиная чувствовать себя немного отчаянно. Он указал на окно Лейн. – Вон там, на углу. Это почтовое отделение Энглвуда.

Она медленно открыла глаза, как будто это действие причиняло ей боль. Колтон снова указал на совершенно не примечательное на вид здание из совершенно не примечательного на вид кирпича.

– О, – выдавила Лейн, не впечатлившись. – Ничего себе.

– Я думаю, оно заслуживает немного большего восхищения, чем это, – сказал Колтон, когда машина свернула за угол. – Здесь произошло несколько ужасающе страшных убийств.

– За почтой? – Лейн снова закрыла глаза.

– Нет. – Он хотел, чтобы она продолжала говорить. Ему нужно было, чтобы она говорила. – Человек по имени Х. Х. Холмс построил здесь в конце восемнадцатого века замысловатый отель. Лестницы, ведущие в никуда, люки, лаборатория в подвале. Предположительно, он удерживал там людей. Для экспериментов.

– Сейчас от него ничего не осталось. – Солнцезащитные очки водителя мелькнули черным в зеркале заднего вида. Здание скрылось из виду, сменившись рядом кизиловых деревьев, листья которых в прохладном осеннем воздухе приобрели цвет анютиных глазок.

– Жаль, что оно сгорело, – сетовал Колтон. – Я бы хотел на него посмотреть.

Наступила тишина. Двигатель гудел. За окнами проносились дома в серых промышленных кварталах. Не открывая глаз, Лейн сказала:

– Уверена, ты бы там здорово чувствовал себя. – Она прикрыла улыбку кулаком.

Машина затормозила. Они остановились на красный свет.

По мнению Колтона, это был самый длинный красный свет в континентальной части Соединенных Штатов. Эта пауза делала его бесконечно беспокойным. Он проверил время. Он стукнул коленом. Он снова проверил время.

Позади них стоял внушительных размеров Range Rover. Все тело Колтона напряглось. Внедорожник свернул налево, а они направо, – и Колтон расслабленно опустился на свое сиденье. Легковой автомобиль с грохотом перевалил через бордюр и аккуратно свернул на парковку. За окном показался обшитый портик отеля. Водитель поставил машину на стоянку и пошел собирать их сумки.

– И на этом, – слабо сказал Колтон, – мы завершаем нашу экскурсию по Чикаго.

Ему стало неприятно, что он сказал это, как только слова слетели с его губ, но он искал предлог, чтобы нарушить тишину, и получилось у него это так. В любом случае это было не то, что нужно. Взгляд, брошенный Лейн в его сторону, был достаточно холодным, чтобы заставить сжаться даже самого выносливого из мужчин. Она пробормотала что-то невразумительное и выскользнула за дверь в прохладный осенний полдень.

В вестибюле отеля, обдуваемые чикагским ветром, они обнаружили стойку регистрации, за которой сидела слишком веселая женщина в приталенном жакете и с высоким хвостом. Она зарегистрировала их, ведя оживленную светскую беседу, и протянула две гладкие карточки-ключи в белом хрустящем конверте. В дальнем конце вестибюля они зашли в лифт, внутри которого толпились туристы. Пожилая пара с одинаковыми рюкзаками. Женщина в неоновой экипировке для бега. Устало выглядящие родители и их трое детей, вооруженные тележками, которых хватило бы на небольшую армию. Колтон и Лейн ждали с разных сторон, пока лифт медленно опустеет. Пожилая пара выходила последней, на пятом этаже.