Они остановились у кофейного киоска перед входом в больницу, и он заказал горячий латте.

– Я думала, ты не пьешь кофе, – нахмурилась Лейн, когда Колтон надевал капхолдер на стакан.

– Это не для меня, – сказал Колтон, убирая сдачу в карман. Он посмотрел на часы, когда они направились ко входу для посетителей. Половина десятого. Его телефон завибрировал в кармане. Он проигнорировал его.

Вестибюль больницы был строгим и мрачным, освещенным жужжащими флуоресцентными лампами. Он всегда ненавидел больницы. Он ненавидел то, как время останавливается. То, как все выглядят немного потерянными. И то, что в любой момент, скорее всего, кто-то умирал.

Но эта больница?

Он ненавидел эту больницу, потому что в ней находилось нечто старое, холодное и безымянное.

Чудовище, засунутое в тело мальчика.

Он снова посмотрел на часы. Рядом с ним Лейн возилась с манжетой своего рукава. В аэропорту она переоделась из толстовки во что-то вроде клетчатого фартука и блузки на пуговицах.

– Тебе нужно быть где-то еще? – спросила она, посмотрев на него.

– Нет, – ответил он. – Почему спрашиваешь?

– Ты уже в шестой раз проверяешь свои часы.

– Хочу убедиться, что оно не остановилось.

– Оно? – сморщила нос она.

– Время. – Он щелкнул по кончику ее носа. – Очевидно же. Почему ты сменила одежду?

– Я хотела хорошо выглядеть. – Она снова одернула рукава.

– Понял. – Он опустился на ступеньку рядом с ней, картонный капхолдер слабо защищал его руку от обжигающего латте. – Ты хочешь произвести впечатление на своего дружка-нежить.

Она резко остановилась.

– Боже, Колтон. Ты можешь не быть таким…

– Уже вернулись? – Голос, раздавшийся со стойки регистрации, был громким и кленово-сладким. Колтон воспользовался возможностью уклониться от раздувающегося гнева Лейн. Обогнув ее и ее гнев, он пронес латте мимо стойки. За перегородкой из плексигласа сидела белокурая медсестра в синей униформе. Ее улыбка растянулась, когда она взяла предложенный напиток.

– Вы не забыли!

– Я бы не смог. – Он почувствовал на своем лице взгляд Лейн. – Хотел заглянуть и проведать нашего мальчика. Как он?

Лейн продолжала впиваться в него пристальным взглядом. Убийственный удар. Он не смотрел на нее.

– Он то приходит в себя, то отключается, – призналась медсестра. – Формально сейчас не часы посещений, но вы можете зайти. Я не скажу об этом. Его мать сейчас там. Подождите, я вас провожу.

Он поблагодарил ее и взял Лейн за руку, ведя девушку через широкие открытые двери в коридор для пациентов. Она давала понять о своем недовольстве короткими, скованными шагами, так что он был вынужден тащить ее за собой. Тяжелый шаг усугублялся ревматической болью в костях. Не раз он подумывал о том, чтобы подхватить ее на руки и пронести оставшуюся часть пути.

– Ты можешь идти нормально? – спросил он, таща ее за очередной поворот, – или мне нужно положить тебя на раскладушку и покатить? Ятак и сделаю.

Воздух здесь казался разреженным. Температура была на несколько градусов ниже. Над головой бежали тонкие белые полоски света. Приведенные в движение, они мерцали одна за другой, гудящие от напряжения. Обвиняющий взгляд Лейн окрасился в кадмиевый зеленый цвет.

– Ты уже был у него, – выдохнула она.

– Да. – Они были на полпути через переход. Отражение Лейн ненадолго появилось в широких стеклянных панелях. По выражению ее лица Колтон понял, что она всерьез раздумывает над тем, чтобы ударить его в челюсть. Он не стал ее винить.

Они прошли мимо ряда пустых комнат, маленьких и неосвещенных, отделенных от коридора толстым стеклом. Время от времени мимо них проходил очередной человек. Иногда в костюме, иногда в стерильно белом лабораторном халате. Всегда слишком погруженные в свой планшет, папку или телефон, чтобы обратить внимание на двух ссорящихся студентов.

– Просто ты поднял такой шум из-за того, что я хочу приехать в Чикаго, – сказала Лейн, вырывая свою руку из его. Он разжал пальцы, перед глазами заплясали звезды. Глубокая подкожная боль впилась в его кости.

– Я действительно так поступил, – согласился он.

Лейн скорчила гримасу, от которой могло бы скиснуть молоко.

– Ты не думал, что это важная информация? Как будто я могла… Эй!

Он резко остановился, и Лейн налетела на него с негодованием, граничащим с насилием. Он жестом остановил ее и указал вперед. За окном комнаты сидела одинокая женщина, склонив голову и закрыв глаза. Она была худой и выглядела хрупкой, ее волосы были коротко острижены.

Лейн почувствовал раздражение.

– Это его мама?

– Думаю, да.

В воздухе стоял странный запах. В нем было что-то металлическое – серное и странное. Сквозь тишину пробился звук. Не поворот больничной тележки, не толчок колеса, а скрип чего-то старого. Внезапная паника охватила его.

Он совершает ошибку, позволяя ей войти в эту комнату. Но у него не было выбора.

– Послушай меня, – сказал он. – Тебе нужно быть осторожной там. Ты не знала Шиллера раньше. Я знал. Мальчик в той комнате? На нем лицо Шиллера, но это не тот парень, с которым я вступал в клуб.

Немного правды, резкой, как вырвать зуб. Его мизинец, засунутый в карман пиджака, вывернулся из сустава с треском. Он подавил стон. Позади него Лейн повернула шею в сторону, оглядывая зал ожидания. Она не выглядела испуганной. Она выглядела решительной.

– Как это возможно? – мягко спросила она.

– Потому что, – сказал он со скрежетом, – люди не возвращаются из мертвых случайно. Натаниэль Шиллер умер пять недель назад. Когда он ушел, то оставил после себя пустое тело. А теперь в него заползло что-то другое.

Мать Нейта Шиллера была маленькой и светлокожей, ее лицо было идеальной овальной формы, а волосы уложены в аккуратную стрижку песочного цвета. У нее был такой же нос, как у Нейта, и те же большие, полные тоски глаза. Отличался только цвет – у нее они были бледно-голубыми, а у Нейта – темными и неспокойными. Она подняла голову, когда Делейн подошла к ней, ее руки были сцеплены, словно в молитве.

– Здравствуйте, – сказала Делейн. – Вы миссис Шиллер?

– Сара, – поправила она и поднялась на ноги. – Вы, должно быть, подруга Натаниэля.

– Да, – сказала Делейн, хотя она не была уверена, что это правда. – Я Лейн.

– Лейн. – Улыбка Сары дрогнула. В ее глазах стояли слезы. Она потянулась к Лейн, взяв ее за руку дрожащими пальцами. – Так мило с вашей стороны проделать такой путь.

– Ничего страшного, – заверила ее Делейн. – Правда.

– Я думала, что это будет полезно для него, – сказала Сара, вытирая нос салфеткой. – Хау. Он всегда был немного странным, когда рос. – Она издала смешок. – Видел какие-то небылицы. Слышал то, чего не слышал никто другой. Из-за этого ему было трудно заводить друзей. Когда он начал проявлять интерес к программе Годбоула, я подумала: «Вот оно. Это то направление, которое ему нужно». – Она фыркнула и потянулась в сумку за еще одной салфеткой.

– Мне жаль.

– Вам не нужно извиняться.

Делейн вдруг почувствовала, что ей не следовало приходить. Она была незваной гостьей. Чужая. Лейн не знала Нейта, его призрак преследовал ее. Она не имела права находиться здесь, навязываться его матери.

Но было слишком поздно, чтобы поджать хвост и бежать.

– Я не могу остановиться, – сказала Сара. – Просто дома мы всегда были вдвоем. Он был таким маменькиным сынком. А потом он пошел и нашел себе компанию друзей, и я действительно подумала, что братство пойдет ему на пользу. Он ничего не сказал, когда позвонил домой. Не сказал, что они заставляют его делать.

– Что вы имеете в виду? Что они заставляли его делать? – нахмурилась Делейн.

– Я не уверена. – Глаза Сары наполнились слезами, которые она утирала маленькими пальчиками. – Он вступил в группу, которую назвал «Приорат». Сказал, что это не братство, но это определенно был какой-то мужской клуб. В полиции считают, что он мог быть вовлечен в дедовщину.