Единственным ответом Колтона был непоколебимый взгляд. Хейс со стоном сдался.

– Ладно. Вчера после занятий я отправился на пробежку. Когда вышел на лесную тропу, я увидел, что в Святилище горит свет, и решил заглянуть и все проверить.

– И? – Колтон сидел совершенно неподвижно. – И что ты нашел?

Хейс размял свои пальцы до хруста в костяшках.

– Я почти уверен, что видел, как твоя девочка флиртовала с Нейтом Шиллером.

На полке позади Колтона тяжелые часы отсчитывали секунды. От их тиканья, звона, стука ему хотелось вырваться из своей кожи.

– Не может быть.

– Она говорила с тобой, не так ли? – Хейс откинулся на спинку кресла с мрачной миной.

– Это не то же самое.

– Уймись, это почти одно и то же. – Хейс выбил каблук своего ботинка. – Если она и Шиллер дружат, ты ведь понимаешь, что это значит?

Он понимал.

Он прекрасно все понимал.

Тихий стук в дверь не позволил ему ответить. Хейс взглянул на него, нахмурившись.

– Ты сменил график своей работы?

– Нет, – произнес он. Затем, более громко, сказал: – Открыто.

Дверь отворилась, и появилась Лейн, свет из коридора разлился вокруг нее в виде ауры. Ужасная боль вонзилась в его кожу. Она пронзила его насквозь, как вступительный рифф баллады колотил в его грудь в тот снежный зимний день у пруда. Он торопливо сжал ладонь в кулак.

– Уэнздей, – сказал он так деликатно, как только мог. – Могу я тебе помочь?

– Да, в общем-то. Мы можем поговорить? – Ее зеленые глаза бросились на Хейса. – Наедине?

С ухмылкой, от которой Колтону захотелось ударить его по губам, Хейс облокотился на спинку стула и поставил ботинки на стол.

– Все, что тебе нужно сказать Прайсу, ты можешь сказать и мне.

– Оу. – Лейн посмотрела на Колтона. Тот опустил свою голову и пристально посмотрел в ответ.

– Хорошо. – Она уперлась носком ботинка в пол. – Я обдумала твое предложение и решила принять его.

Колтон чувствовал, как Хейс наблюдает за ним, ожидая, что он сможет все испортить. Он хотел сказать тысячу разных слов. Вместо этого ответил:

– Я не уверен, о чем ты.

Лейн моргнула, перестраиваясь.

– На днях, – сказала она, как будто он мог просто забыть, – ты сказал, что поможешь мне с учебой.

Он провел достаточно времени, глядя на своих демонов в зеркале, чтобы знать, что улыбка, которую он ей подарил, была холодна до костей.

– Если у тебя трудности на занятиях с Уайтхоллом, ты можешь записаться на прием в мои рабочие часы, как и все остальные.

Лейн уставилась на него, в ее глазах застыли круги удивления. На щеках появился румянец. Никогда еще он не чувствовал себя таким придурком.

– Хорошо. Конечно. – Она отбивала слова по одному слогу за раз. – Прости, что побеспокоила тебя.

Она не стала дожидаться ответа. Вместо этого повернулась на каблуке, черный подол ее юбки взметнулся вверх. Дверь захлопнулась, и от ее ухода задрожали безделушки на полках. В этом звуке ощущалась абсолютная законченность. Как камень, брошенный на свежую могилу.

Колтон закрыл глаза. Прислушался к приглушенному стуку ее ботинок, переходящему в тишину.

– Вау, – это все, что сказал Хейс.

– Не начинай.

– Это было жестоко.

Колтон еще глубже погрузился в свое кресло и решил не отвечать.

– Будь со мной откровенен на секундочку, – сказал Хейс. – Тебе нравится, когда тобой помыкают?

– Никто никем не помыкает.

– Пока нет, может быть. Но что будет, когда она поймет все?

Когда Колтон не дал ответа, Хейс встал, чтобы уйти.

– Только не будь идиотом. Ты не единственный, кому есть что терять. Мы близки к цели, ясно? Ты же знаешь риски. Мы не сможем закончить без тебя.

Колтон снова промолчал. Хейс тяжело вздохнул.

– Слушай, она действительно так важна?

– Да, – ответил он на вопрос Хейса. Одно слово. Слишком маленькое, чтобы выдержать неподъемный вес правды. Была ли она важна? Была ли важна Делейн Майерс-Петров? Вопрос был смехотворным, и он рассмеялся над ним. Звук вырвался из него совершенно невеселым раскатом.

– Да, – повторил он.

Хейс хмуро посмотрел на него.

– Тогда оставь ее в покое, Прайс. Пока ее из-за тебя не убили.

Делейн не смогла успешно сдать экзамен по математике в понедельник. Дело было не в том, что она не понимала правильного порядка действий, несмотря на то, что ее записи были в основном изрисованы бабочками. Дело было не в том, что она не уделяла время учебе, ведь стол перед ней был завален газетными вырезками.

Дело было в том, что Адья все больше убеждалась, что стала свидетельницей убийства.

– Что именно ты имела в виду, – спросила Маккензи, откидываясь на спинку стула на дальнем конце стола, – под «разорван на части»?

Рядом с ней Адья сделала глоток чая и ничего не ответила. Студенческая кофейня была заполнена, вокруг них столпились молодые люди. Серебристый сентябрьский дождь барабанил по окнам.

Делейн грызла колпачок своей ручки и изо всех сил старалась следить за прерывистым ходом разговора.

Не обращая внимания на молчание Адьи, Маккензи продолжила:

– Ты бы сказала, что его разделали, как рыбу? Или это была скорее легкая порка?

Адья поставила свою кружку на стол.

– Маккензи, если ты будешь продолжать говорить об этом, меня стошнит. Кстати о тошноте, что у тебя на голове?

– Это шапка детектива. – Маккензи поправила на голове шапочку охотника на оленей.

– Ты выглядишь просто нелепо. Где ты вообще ее нашла?

– На театральном факультете. Соберись, ты сбиваешь нас с пути.

– Нейт сказал, что некоторые студенты не появлялись в этом семестре, – вызвалась Делейн, когда наступило затишье, чтобы она могла спокойно говорить. В кафе звучал альтернативный рок, грохот эспрессомашины, звон столового серебра. Все это слилось в неразличимый шум, который поглотил голоса ее собеседниц.

– Давай вернемся к этому. – Маккензи повернула свой стул так, что откинулась на его спинку, перекинув руки через спинку. – Твой антисоциальный друг…

– Нейт, – вставила Делейн.

– …сказал, что стена с именами – это предвестие приближающейся смерти. Это может быть связано. Ты узнала в списке кого-нибудь?

– Прайса, – призналась Делейн. Его имя застряло у нее в горле, как комок. Она не хотела думать о Колтоне. Не после прошлой ночи. Она также не хотела видеть его снова – разве что для того, чтобы посмотреть, как он споткнется о свои дурацкие дорогие туфли и упадет лицом в канаву.

– Может быть, он что-то знает. – Маккензи сделала пометку в своем желтом блокноте. – Лейн, ты можешь спросить его?

– Я? – пискнула она в ответ. – Почему я?

– Между вами что-то есть. – Маккензи не отрывала взгляд от блокнота.

– Между нами ничего нет. – Ужас пронзил Делейн.

– Да нет, между вами что-то есть, – сказала Адья, покачивая кольцо молочной пены в своей кружке. – Вы проводите так много времени, сидя вместе в пустом классе. Могли бы и поговорить о чем-нибудь.

Делейн качнула ботинком под столом, задев голень Адьи.

– Я даже не знаю, как об этом заговорить.

– Легко, – сказала Маккензи. – Ты просто говоришь: «Эй, я видела твое имя на стене с кучей других имен. Есть ли шанс, что кто-то из них был расчленен на куски?» – Рыжая сверкнула глазами и одарила ее широкой кошачьей улыбкой. – На самом деле ты можешь практиковаться прямо сейчас. Прайс уже на подходе.

– Что? – Делейн замерла, опешив. – Ты способна его ощущать?

– Да, – сказала Маккензи. – Я вижу его своими глазами. Он только что прошел мимо окна.

Дверь широко распахнулась, зазвенели колокольчики, и через порог ворвался прохладный ветер. На приветственном коврике стоял Колтон Прайс, вокруг его горла был дважды обернут клетчатый шарф цвета табачного листа. Его щеки порозовели от холода, волосы потемнели от дождевой воды, и – что было самым тревожным – он смотрел на нее.

Маккензи начала собирать свои записи, запихивая бумаги в сумку.