Нет!

Да ладно, позволь мне ее сожрать!

Нет!

Она дальнозеркало расколотила!

Нет! Победи как-нибудь иначе!

Да она меня бесит! Ты посмотри на этот разгром! А-а!.. не кусайся!.. вот тебе, вот!..

Когда через минуту Майно прибежал на помощь, рыжая кошка уже сидела в… Лахджа запихала ее внутрь самой себя, сформировала клетку-кисту. Кошка-бушучка тоскливо выла, пытаясь просочиться или телепортироваться, но Лахджа удерживала ее демонической силой и слегка подпустила контроля нервной системы.

— Я буду тебя медленно переваривать, — пригрозила она. — Ровно настолько, чтобы ты успевала восстанавливаться.

— Так, трое есть, — подытожил Майно, подавая Лахдже бутылку. — Пошли к…

Раздался звон стекла, и дом слегка содрогнулся, а Снежок с Ихалайненом одновременно выдали импульсы боли и паники. Майно рванул наверх и оказался в облаке дыма — на втором этаже воняло гарью, стена напротив кладовки артефактов почернела, а через порог перебирался кашляющий Снежок.

Бушук взорвал какую-то шутиху, разлагающую предметы и плоть. У кота курчавилась шерсть, он аж извергал исцеляющие волны, но ему все равно было очень плохо.

Майно прижал к себе Снежка и поделился с ним праной. Лахджа вытащила из кладовой Ихалайнена. Фамиллиарная сеть стала перераспределять внутри себя жизненные силы, взаимно восстанавливать энергию.

— Так, Вероника, ну теперь-то ты поняла, почему нельзя призывать демонов?! — тряхнула обмякшим Снежком Лахджа, пока Майно застегивал плащ.

— Да, — ответила насупившаяся девочка.

— Вообще, если продать их Артуббе, расходы мы в целом окупим, — задумчиво сказал Майно, глядя на трясущиеся бутылки. — Правда, Совнар может обидеться.

— Совнар пусть пожрет говна, — резко и зло ответила Лахджа. — Он сам нам подкинул Бухнака.

— Подложил тухлого, так сказать, — хмыкнул Майно, выходя за дверь.

На протянутую руку уселся попугай, и волшебник взмыл на фантомных крыльях, нагоняя идущего по следу пса. Сунув руку в кошель, подозвал все сосуды, что частично прикупил, частично получил в подарок от дальновидного Артуббы. Раз, два, три… четыре… м-да, на всех не хватит…

Причем этих всех еще предстоит найти и поймать. Восемь бушуков разбежались по окрестностям, восемь бушуков будут носиться по усадьбам и тащить все, что не приколочено. Книги, артефакты… тут Радужная бухта, повсюду усадьбы волшебников, набитые ценным барахлом. Обычные-то воры сюда не суются, поскольку мало кого привлекает жизнь лягушки на болоте, но бушуки — это совсем иное.

Первого бушука Майно настиг рядом с домом Кацуари. Не очень-то вежливо заходить в чужое имение без приглашения, но Дегатти даже не сразу понял, что уже пересек границу — усадьба Кацуари разительно отличалась от его собственной, и вокруг даже не было изгороди.

Волшебник средней руки, одинокий и нелюдимый, Эфрем Кацуари унаследовал кое-какие деньги от бабки и мог позволить себе завести слуг, обычных или волшебных, но он плохо чувствовал себя в компании даже големов, да и не придавал значения окружению, потому совершенно запустил поместье. Даже стихийное поселение гоблинов на земле Гальвени не так напоминало мусорную кучу, как его дом.

Возможно, поэтому бушук даже не пытался туда пробраться, а просто сидел на колодезном журавле и дразнил Тифона. Пес прыгал на демона, взлетал, плевался огненными шарами — но осторожно, чтобы не повредить соседское имущество. А бушук в облике полосатого кота насмешливо мявчил, исчезал и снова появлялся, кувыркаясь так, словно гравитация не имела над ним власти.

Когда он встал на хвост и залился смехом, превратив землю под Тифоном в клейкую жижу, на помощь подоспел Майно. У Тифона разъезжались и немного дымились лапы, и пока волшебник его освобождал, бушук испарился.

— Стой! — рявкнул вслед Майно.

Из окна затравленно выглянул Кацуари. При виде соседа, орущего на его колодезь, он распахнул ставни и страдальчески воскликнул:

— Я знал… знал!.. Знал, что этот день настанет!.. Ты… вы… Дегатти, это все из-за тебя, да?! С тех пор, как ты сюда переехал, я… а!..

— Просто небольшая неприятность, мой дом они тоже разгромили, — поспешно объяснил Майно.

— Почему это должно меня утешить?! Я пришлю счет!

— За что?!

— За это! — крикнул с крыши бушук, рассыпая искрящийся порошок.

Грохнула сразу сотня взрывов. Мелких, но крыша загорелась сразу повсюду. Кацуари отчаянно взвыл и исчез в окне, как кукушка в часах, а через несколько секунд над его домом сгустилось и прорвалось ливнем облако.

— Будь ты проклят, паргороново отродье! — донесся сдавленный голос порченика. — Да чтоб у тебя нутро сгнило!..

Бушук издал истошный мяв и зашатался, из пасти у него хлынула смрадная жижа. Майно тут же взмыл в воздух, взмахнул мечом, приколов хвост демона-кота к все еще горящей крыше, и вытащил из бутылки пробку.

Высших демонов очень сложно убивать. Нужны специфические виды оружия. Когда у Майно был меч-фамиллиар, он мог такое делать, но нынешнему силенок не хватает. Зубы Токсина справляются, но только если выпустить весь яд разом, так что пусть змей лучше охраняет детей.

А демонов проще сажать в бутылки.

Тем временем Лахджа шла по следу другого бушука. Запах был почти неощутим, но слабые миазмы в воздухе все-таки витали.

— Я тебя чувствую… — прошептала Лахджа, и десяток тонких языков облизал игольчатые клыки.

Следы вели на запад… на западо-юго-запад. Это плохо, потому что в той стороне живет Инкадатти, так что жалоба в Кустодиан улетит раньше, чем Лахджа успеет выговорить «старый мудак».

И похожая на монструозного гепарда тварь неслась так, что почти не касалась ногами земли.

А когда она добралась до изгороди Инкадатти, то почти врезалась в стену. Тут все было усеяно защитными печатями, причем Лахджа в изумлении обнаружила, что значительная их часть — персонально против нее. Старый идиот так отгородился от соседей, что те никак не могли прийти на помощь… ну ладно, остается надеяться, что он справится сам.

— Колбаса!.. — донесся до Лахджи дребезжащий голос. — На колбасу!..

Демоница вытянула метров на десять жирафью шею, усилила зрение и слух и увидела сидящего в плетеном кресле старика, закутанного в плед. У ног его лежала собака, а в руке был круг колбасы. Он тряс им в воздухе, пытаясь приманить толстого рыжего кота.

— Колбаска!.. — снова повторил старик. — Вку-у-усная!..

Лахджа сначала даже не узнала Инкадатти. Сейчас он не выглядел вечно живым, источающим злобу драугом, как обычно. Сейчас это был дементный, высохший, почти сошедший в могилу дедушка, увидевший милого котика.

И бушук, кажется, обманулся. Ну да, он-то не знал, что за старый черт живет рядом с Дегатти. Конечно, его не интересовала колбаса, на нее он взирал с презрением… но явно обрадовала встреча с настолько доверчивым волшебником-пенсионером.

— Кись-кись-кись!.. — приговаривал Инкадатти. — Ням-ням!..

Лахджа бы такую колбасу есть не стала. Даже с такого расстояния видно, что это… ливерная, что ли?.. фу. Но бушук подступал все ближе, с опаской косясь на собаку.

Хорошо хоть, это не гохеррим и не фархеррим. Бушуки не забирают души силой, у них другие методы.

И когда кружок колбасы плюхнулся на землю, демон принялся ее уплетать… с явным отвращением, но все же. А доев, облизнулся и вкрадчиво сказал:

— Эй, дед, спасибо тебе за эту… вкусную колбасу. Что хочешь за свою добрую душу?

Инкадатти что-то заплямкал губами, еле слышно забормотал и, кажется, даже пустил слюну.

Лахджа невольно восхитилась. Ну артист!.. Какое погружение в образ!..

Бушук, впрочем, тоже отыгрывает кота со всем старанием. Волшебного, исполняющего желания кота. Вон как смотрит на собаку — словно и правда ее боится.

— Я из тех духов, что испытывают смертных, — сказал бушук. — И ты показал мне истинное сострадание. Проси теперь у меня что пожелаешь.

— А колбаса-то отравленная была, — скучным голосом сказал Инкадатти.