— Даже если всё совсем не так, как ты думаешь? Тот, кого ты называешь супругом, не твоя судьба и никогда не был. Тот, кого ты называешь сыном, не должен был родиться. У тебя была другая судьба.

— Разве люди не могут сами делать свою судьбу? — спросила с надеждой.

— Могут! И творят множество ошибок, даже ты.

— Ошибки можно исправить?

— Если ты готова покинуть мир своих иллюзий, тебе надо сделать лишь один шаг… Но найдёшь ли ты путь?

— У меня есть ключ! — воскликнула я.

— Всего лишь булыжник… — я засомневалась, ведь чувствовала в ладони тепло светящегося камня. Подняв руку перед собой, разжала ладонь, но на ней оказалась отшлифованная со всех сторон речная галька. Миг, и она рассыпалась, обернувшись горкой песка, и тот просыпался сквозь пальцы. Произошедшее ошеломило меня.

— П-почему? — срывающимся голосом взволнованно спросила я, но мне так никто и не ответил.

Темнота рассеялась, и я снова обнаружила себя в густом голубом тумане. Почувствовав совсем небольшой прилив сил, я крутила головой. Куда? Куда мне идти? Понадеявшись на интуицию, шагнула туда, куда подсказало сердце, и мне всё-таки удалось разорвать липкие оковы голубого тумана, и вырваться к свету, к звукам, и к боли.

— Евгений Васильевич, безымянная пациентка просыпается! — рядом со мной раздался обеспокоенный женский голос.

С трудом открыв глаза, я обнаружила себя на больничной кровати. Взбесившиеся приборы верещали на все лады. Пытаясь хватать ртом воздух, но какие-то трубки в носу и в горле мешали вдохнуть, я бешено вращала головой и кашляла пытаясь избавиться от них.

Что происходит? Что со мной?

По какой-то причине тело совсем не слушалось. Я не чувствовала ни рук, ни ног. Дверь палаты, а это была именно палата реанимации, распахнулась, явив мне незнакомого доктора.

— Спокойно, больная, спокойно! — проговорил доктор строго, и, когда я перестала дёргать головой, освободил меня от трубок.

— Где я? — прохрипела сквозь саднящее горло.

— Вы в реанимации.

— Почему я здесь? — старалась перекричать неприятные звуки, не смотря на боль и слабость.

— Послушайте, а где вам ещё быть? После таких травм, где, как не в реанимации, вам самое место? — даже не взглянув на меня проговорил доктор, снимающий показания приборов.

— Я на Земле? — прохрипела отчаянно, натруждая связки и пытаясь разглядеть доктора сквозь застилающие глаза слёзы.

— На Земле, на Земле, повезло, что не в земле! — буркнул доктор, занимаясь своими делами.

— Почему я снова здесь? Как такое возможно? — пыталась я хоть что-то понять. — Я не смогла пройти?

— Не знаю, куда вы там шли, девушка, — пробурчал доктор, записывая что-то в журнал, — но вы явно не в себе. Незачем ходить пешком по трассе! — напоследок укорил меня в том, чего я не помнила.

— Что со мной случилось? Почему я не чувствую ни рук, ни ног?

— Предположительно, авария. Скорее всего вас сбила машина. Виновник скрылся с места происшествия. Полиция так его и не нашла. Вас обнаружили на обочине. Большая кровопотеря. Вы что-то помните?

Я отрицательно покачала головой.

— Вы помните, как вас зовут?

— Аня. Колесникова.

— Сколько вам лет? Вы помните место жительства, работы?

— Двадцать три. Я работаю фельдшером скорой помощи.

— Неужели? Вы не выглядите на свой возраст. Хорошо, я сообщу в полицию, пусть разберутся, где пропал полгода назад медработник, — насмешливо сказал доктор.

— Доктор, а где я? — доктор непонимающе посмотрел на меня. — Город какой?

— Город Омск. Может сказать, какой сейчас год?

— Омск? А… а как я тут оказалась?

— Больная, мы с вами снова пошли по кругу. Где я, как оказалась. Если вы работаете в скорой, должны знать, как пациенты оказываются в реанимации.

— А можно уточнить, я в ЦГБ?

— Да.

— А здесь работает реаниматолог Кудасова Светлана Васильевна?

— Нет. Здесь такая никогда не работала.

— Как не работала? Погодите, доктор. Ведь она зав.отделения. Ничего не понимаю. Три года назад она должна была здесь работать.

— Не знаю, о чём вы говорите. Итак, у вас основные показатели в норме. Скажите, кому мы можем сообщить, что вы пришли в себя? С кем поговорить о вашем состоянии?

— Родителям? Но они живут далеко. Доктор, сообщите мне. Я ведь тоже врач.

— Хорошо. Итак, вы полгода провели в коме вследствие травмы. Переломы рук-ног за это время полностью срослись. Вы не можете двигаться, потому что атрофировались мышцы, придётся выполнять некоторые упражнения, чтобы восстановить двигательную активность. Вам всё ясно?

— Да. Мне ясно. Я начну прямо сейчас.

— Похвально, больная. Мне нужно сделать звонок, а вы пока передохните, — сказал врач и удалился, оставив меня наедине с моими мыслями.

Что на самом деле со мной случилось, история умалчивала. Но доктор говорит, что я провела в коме полгода. Целых полгода! Как я оказалась на дороге? И ни где-то, а именно в Омске? Неужели меня на самом деле сбила машина? Последнее из того, что я помнила, это момент, как я открывала портал вместе с сыном и Балином. Кстати, где они? Как Балин вообще допустил, чтобы со мной такое случилось? Может это не машина вовсе? Может меня так выкинуло из портала? Всю переломанную?

Доктор быстро вернулся, и я вопросительно уставилась на него. Наверняка, у него было, что мне сообщить.

— Я позвонил в полицию, — с написанным на лице скепсисом начал Евгений Васильевич. Кстати, знакомое имя. — По ориентировкам полгода назад пропала одна Колесникова Анна, но она является студенткой медицинского вуза. Информация с вашего места жительства ещё не пришла. Если вы именно та самая Колесникова, то возникает вопрос —зачем вы соврали, что работаете в скорой помощи?

— Я не врала… — меня настигло понимание. Студентка! Я в Омске, и я студентка! Каким-то образом я вернулась на три года назад? Или? — Ответьте, пожалуйста, на один вопрос — какой сейчас год? — и доктор назвал именно тот год, когда я вернулась из другого мира, оказавшись в лесу.

— Доктор, вы ничего не сказали о моём ребёнке, — дрожа от обрушившегося на меня осознания, проговорила из последних сил. — Я была беременна.

— Вы что-то путаете, Анна. Ни о каком ребёнке мне ничего неизвестно.

Неимоверным усилием воли я всё-таки смогла поднять руку и опустить её на свой плоский живот. Ни повязки, ни даже шрама. Только гладкая кожа под пальцами.

— Не может быть! — прошептала. — Это какой-то бред! — потом уже в голос, не взирая на боль в горле: — Этого не может быть! Просто не может!!!

— Успокойтесь, больная! — увещевал доктор, но кто бы его слушал. Я надрывала горло криком. Как такое возможно?

Три года! Три долгих года! Я их в коме прожила?

В коме встретилась с сыном?

В коме подружилась с Балином?

Там со мной были мои родители! Даже их сейчас нет рядом со мной! Как нет ни знакомого врача, ни подруги Светки. Строгий доктор смотрит как на умалишённую.

— Больная Колесникова! Угомонитесь! Иначе я вынужден буду перевести вас в психиатрическое отделение. Вы больше не сможете работать на скорой, если вам поставят диагноз шизофрения.

— Нет… нет… нет… нет… Это не мой мир! — зажмурив глаза орала я в голосину. — Я не хочу сюда! Не хочу!

Доктору пришлось вколоть мне какой-то препарат, чтобы я успокоилась. Глаза сами собою закрылись, и меня окутала липкая темнота.

Анна

…в темноте хорошо…

…нет страха и боли…

…остаться бы в ней навечно…

…ничего не чувствовать…

…всё забыть…

…забыть… забыть… забыть…

Но упрямый разум твердил и твердил, пытаясь избавиться от морока:

— Это не мой мир, не мой мир… Всё было нереальным, нереальным! Что же я натворила? Какие ошибки совершила? Почему всё к этому привело? Почему я не помню ничего из этой реальной жизни, но помню всё до последней секунды из той, ненастоящей? В мозгу роились полчища вопросов, на которые не было ответов…