Как будто он мог слышать мои мысли, его имя появилось на моем телефоне, сопровождаемое жужжанием.

— Привет, — сказал он, и вслед за его голосом послышались гудки и крики людей. — Где ты?

— Э-э, — сказала я, вертя головой туда-сюда в поисках уличного указателя. — Хороший вопрос.

— Ты рядом с моим домом?

— Да. — Подумала я.

— Ты можешь встретиться со мной там?

Я перестала идти.

— Ты здесь? В городе?

— Только что приземлился. Ловлю такси, но потерял ключи.

— На работе? — спросила я.

Он замолчал на минуту. Я услышала, как открылась и закрылась дверь машины, как Шесть назвал свой адрес, а потом снова его голос.

— Да. Я буду через час.

***

Он был так хорош в угадывании времени. Это было искусство, подумала я. Он сказал час — именно столько времени мне понадобилось, чтобы найти дорогу к его дому, который оказался, не так уж близко, как я думала. Не успела я открыть входную дверь, как подъехало такси, и из него вылез Шесть. Он прислонился к пассажирскому окну, протянул несколько купюр, а затем повернулся ко мне.

Неужели я когда-нибудь устану смотреть на него после разлуки? Он выглядел так хорошо все время. Его глаза были усталыми, и он был одет немного тепло для лета — в черную футболку, джинсы и фирменную кожаную куртку. Его волосы были взъерошены, как будто он окунулся с головой в Тихий океан, а потом дал им высохнуть в таком виде — развевающимися на ветру.

Уголок его рта изогнулся, когда он увидел меня. От яркой вспышки белого цвета мой желудок перевернулся на бок, и Гриффин сильно дернула поводок, наконец, заметив присутствие своего любимого.

Она была сильнее меня, гораздо сильнее. Она бросилась к нему, и он опустился на одно колено, ожидая, когда она бросит свое волосатое тело в его объятия.

Может быть, это была игра света, то, как солнце едва касалось верхушек домов вокруг нас, но что-то в том, как Шесть обнимал мою собаку, когда солнце отражалось от его волос, что-то во мне перевернуло. Словно еще один стержень вокруг моего сердца был уничтожен, оно открылось шире, вместив комнату, которую он, казалось, продолжал заполнять внутри меня.

В тот момент я любила его на девять. Это было больше, чем я могла бы вынести, как я думала, но каким-то образом — он сделал это легко.

— Привет, — сказал он своим низким, хрипловатым голосом, прежде чем его руки обхватили меня. Это было похоже на один из тех фильмов, которые я включаю для фонового шума, когда меня тошнит от рекламных роликов. Из тех, где мужчина и женщина улыбаются друг другу на расстоянии фута, прежде чем прижаться друг к другу, зная, что они могут выдержать вес друг друга.

— Привет, — произнесла я, задыхаясь больше от нахлынувшего на меня волнения, чем от долгой прогулки, которую я только что выдержала.

Гриффин, маленькая эгоистичная дрянь, подпрыгнула вверх, пока ее передние лапы не оказались на груди Шесть, заставив нас разделиться. Он засмеялся, потрепал ее по голове и осторожно опустил на землю.

— Я вижу, что занятия по дрессировке помогли ей решить проблему с прыжками.

— Очень помогли, — сказала я. — Совершенно не зря потраченное время.

— Я рад тебя видеть, — сказал он, не продолжая разговор. Это всегда выбивало меня из колеи. Я привыкла к этому в своей голове. К постоянному переключению между мыслями. Но когда это делал Шесть, это заставало меня врасплох. Больше не было разговоров о Гриффин, теперь было время для рук Шесть, обхвативших мою талию, для его лица, прижатого к моим волосам, когда он вдыхал меня и прижимал поцелуй за поцелуем к моей голове.

Я хотела заставить его почувствовать то же самое, что он заставил почувствовать меня. Наполненной. Полноценной. Достойной такой любви, как его.

— Я рада, что ты дома, — сказала я, но это прозвучало роботизировано. Мне не часто приходилось говорить о своих чувствах — я показывала их довольно ясно, особенно когда была вне себя от ярости. Но когда дело доходило до эмоций, которые я все еще пыталась понять, мои реакции всегда были более сдержанными. Утонченными. Но все равно, ему было важно знать, что я чувствую. И в данный момент я была счастлива. Счастлива до глубины души.

— Ммм, — пробормотал он мне в волосы, раскачивая меня взад-вперед. Он прижимал поцелуй за поцелуем к моей голове, и я еще глубже прижалась к нему. Иногда меня удивляло, как далеко мы продвинулись за почти пять лет.

— Ты так хорошо ощущаешься. — Его руки двинулись вниз по бокам моего тела, мягко сжимая, излишне возбуждая меня.

— Ты тоже, — прошептала я, слегка впиваясь ногтями в его бицепсы. Они напряглись под моей рукой, и я поцеловала его в шею. От него пахло чистотой и теплом.

Он поднял меня, чтобы посадить на стойку позади нас, и обхватил мою голову, направляя ее к своему рту. Это всегда удивляло меня, его способность отдавать и отдавать снова. И это то, что он делал. Его руки были голодными, но они отдавали, прежде чем брать. Он стянул с меня рубашку, затем приподнял меня, чтобы стянуть штаны с ног. Осторожно он положил меня на спину так, что я оказалась на прохладном граните. Я немного дрожала от этого ощущения, и он успокоил холод, проведя руками по моему телу, сжимая, так что кровь прилила к поверхности моей кожи.

Он покрыл поцелуями одну ногу, и его рот завис над моим центром, дыхание было достаточно горячим, чтобы заставить меня извиваться. Затем мучительно его рот спустился по другой ноге. Он был весь в ощущениях, удерживая меня сосредоточенной на нем, чтобы мои мысли не блуждали. А они и не могли, ведь он постоянно прикасался ко мне где-то, чтобы вызвать какую-то реакцию. Например, когда он накрыл мой центр ладонью и надавил.

Другая его рука обхватила мою задницу, немного потянув меня вниз по стойке, пока я не свесилась через край. Его ладонь давила сильнее, и моя спина снова выгнулась дугой. Я пыталась посмотреть на него, на то, что он делает с моим телом, но он наклонился ко мне, осыпая мое тело влажными поцелуями. Пробуя меня на вкус, любя меня своим ртом, а затем руками, когда он, наконец, ввел их в меня.

Когда я двинулась, чтобы снова выгнуться дугой в том месте, куда он надавил, я почти полностью соскользнула со стойки. Он поймал меня, и мы упали на пол.

На нем все еще была одежда, поэтому я устроилась на его коленях и сорвала с него кожаную куртку, отбросив ее за спину, а мои пальцы скользнули под его рубашку. Его грудь была такой теплой, а на коже было совсем немного волос. Я стянула рубашку, и Шесть перевернул меня так, что оказался надо мной, поддерживая свой вес одной рукой, пока он расстегивал ремень. В наших движениях чувствовалась бешеная энергия, нетерпение и желание, когда я вцепилась пальцами ног в пояс его джинсов и потянула их вниз так быстро, как только могла. Я едва успела дотянуться до его колен, как он оказался внутри меня. Я откинула голову, ошеломленная мгновенной полнотой. Меня даже не беспокоило то, что моя кожа прилипла к теплому полу, не тогда, когда Шесть врезался в мое тело с такой скоростью, с которой я не могла справиться.

Я была уже так близко, поэтому я положила руки ему на грудь, толкая его, пока сама не оказалась на нем.

Он снимал свои джинсы, пока я скользила по нему снова и снова, а потом обхватил меня руками за талию и перевернул так, что я оказалась на спине.

— Нет, — сказала я, но это прозвучало скорее как звук, чем как слово.

— Нет? — спросил он, сделав паузу.

— Не останавливайся, — простонала я и тут же покачала головой. — Подожди. Я уже близко. — Я говорила отчаянно, на повышенных тонах, не желая, чтобы все закончилось так быстро. — Нам нужно поменяться.

— Ты близко? — спросил он. Он замедлил свои движения, но больше не останавливался.

— Да. Нам нужно переместиться, чтобы я не кончила так скоро.

Вместо этого Шесть прижал меня к полу, его руки обхватили мои запястья, и он увеличил темп.

— Шесть, — попыталась сказать я, но это вышло больше похоже на стон. Я была в нескольких секундах от этого, так близко, что мои глаза были крепко зажмурены. Но он прижал меня к себе, я была в ловушке. Я хотела застонать в знак протеста, но не могла, не тогда, когда он склонял меня к краю. Его рот накрыл мой, поглощая мои стоны.