Я встретила его, позволяя утолить жажду, которую мы оба испытывали с момента нашей первой встречи. Несмотря на то, что его толчки становились все быстрее и чувствительнее, мне было мало. Наша близость не была лишь мимолетным соединением плоти, как это обычно бывало ранее, до него. Наша связь напоминала мне подожжённый фитиль: я не знала, насколько он длинный, как долго нам еще предстоит гореть вместе и что ждет нас в конце. Но уже тогда я знала, что это будет нелегко уничтожить.

Эйфория, в которой купалось мое тело, была вызвана не алкоголем, наркотиками или чем-либо еще, чем я годами травила свое тело. Нет. Она была вызвана Шесть.

***

Утром меня разбудил аромат свежесваренного кофе. Это было настолько чуждо для меня, поэтому, когда я открыла глаза, я подумала, что нахожусь не у себя дома.

Я заставила себя принять сидячее положение и встряхнула головой, отгоняя прочь остатки сна. У подножия кровати лежали спутанные простыни, а я была полностью обнажена. Я зевнула и обвела спальню глазами. Шесть здесь не было, но судя по звукам на кухне, он ушел недалеко.

Выудив из корзины для белья длинную белую футболку, я натянула ее на себя. Большая часть моей одежды была куплена в комиссионных магазинах или была позаимствована у бывших, которые оставили у меня свое барахло, после того как поняли, что не хотят иметь ничего общего с такой психопаткой, как я.

Звуки из кухни напомнили мне, что я до сих пор не одна. Я проследовала по холодному полу на кухню, застав склонившегося над аквариумом с золотой рыбкой Шесть. На плите стояла сковорода, а на столе две тарелки и две полные кружки кофе.

Открывшаяся мне картина напомнила то утро, когда Шесть ночевал у меня дома в первый раз, только на этот раз я не собиралась избивать его пустой бутылкой. По правде говоря, он выглядел довольно… мило.

— Что ты делаешь?

Шесть неспешно выпрямился и медленно повернулся ко мне.

— Кормлю Генри.

Я указала на плиту и приподняла бровь.

— Готовлю завтрак.

— Мне не нужен завтрак.

Это было похоже на вторжение в мое личное пространство. Его присутствие здесь странным образом влияло на меня, но секс был лишь просто сексом, а завтрак вместе… Это было уже совсем другое.

Я не могла позволить нам сблизиться, потому что в конечном итоге мы оба были бы разочарованы. То, что я не провалилась тем вечером в ресторане, было само по себе исключением из правил, потому что, в конце концов, я все равно облажаюсь, и боюсь, что этот факт больше отразится на мне, нежели на нем.

Шесть почесал подбородок, когда его глаза медленно исследовали меня с ног до головы. Вполне вероятно, что с всколоченными после сна волосами и в бесформенной футболке я смотрелась не совсем грозно, но все равно стояла с гордо поднятой головой.

— Тебе следует поесть.

— Да неужели? Что еще мне следует сделать?

— Я чем-то расстроил тебя?

— Да. Нет. — Голоса в голове воевали с моими собственными мыслями. Они хотели, чтобы он находился здесь, я же — нет. Было только утро, а голова уже начинала раскалываться на две части.

— Я не хочу, чтобы ты был здесь.

— Прошлой ночью ты была мне рада.

Я пожала плечом.

— Да, и что? Я хотела секса, ты тоже. — Увидев, что его разозлили мои слова, я добавила: — Не притворяйся, что ты пришел сюда не ради быстрого перепихона, Шесть. Мы оба не глупы.

— Теперь ты читаешь мысли?

Я угрюмо рассмеялась.

— Я едва могу справиться с дюжиной мыслей в своей голове, как я могу справиться еще и с чужими? — увидев вопрос в его зеленых глазах, я развела руки в стороны. — Да, все верно. Я сумасшедшая. Больная на всю голову. Я слышу голоса. Я совершаю глупые поступки, хотя знаю, что это неправильно, но не могу остановиться, ясно? — я резко замолчала, разозлившись на него за то, что сболтнула лишнего. Я никогда и никому не рассказывала о том, что творится у меня в голове.

— Поэтому ты подсела на наркотики?

— Убирайся. — Я указала на дверь.

— Что? Разве я сказал что-то, чего ты и так не знала о себе?

— Я знаю, что я зависима, но я не хочу говорить об этом. Ни с тобой, ни с кем-либо еще.

— Тебе не нужно об этом говорить. — Я заметила, как его руки на столешнице сжались в кулаки. — Я просто приготовлю тебе завтрак, а потом уйду.

— Я не хочу завтракать.

— Не хочешь даже яиц с беконом?

— Я сказала, убирайся! — крикнула я, ненавидя себя за то, что кажусь такой истеричной сукой, и вместе с тем ненавидя его за то, что заставляет чувствовать себя таковой. — Ты думаешь, что можешь прийти ко мне домой, дать мне работу, деньги, взорвать мой мозг безумной ночью, а потом просто приготовить завтрак, как будто мы являемся чем-то большим? Мы не друзья. Мы никто друг для друга. Ты не знаешь меня, потому что если бы знал, то был бы в курсе, что это последнее, чего я хочу. — Я махнула рукой на кофе, тарелки и сковороду. Дело было вовсе не в завтраке, меня задевал тот факт, что Шесть так комфортно чувствовал себя в моем доме. Я не хотела, чтобы ему было комфортно, потому что он никогда не испытает этого чувства рядом со мной.

— Ты не была против тем утром, когда тебя избили.

— Тогда все было по-другому.

— Почему?

— Ну, тогда мы не трахались.

— Но мы не трахаемся сейчас.

— Но прошлой ночью — да.

— Позволь мне прояснить. — Его взгляд испепелял меня. — Все было в порядке, когда ты завтракала с незнакомцем, который раздевал тебя, пока ты была без сознания, но теперь, когда мы — как ты красноречиво выразилась — трахались, завтрак запрещен?

— Ты не раздевал меня, ты помогал мне, — в растерянности я почесала кожу на внутренней стороне запястья.

— То есть ты можешь принять помощь, даже если это ставит тебя в более слабое положение? Но когда наши силы равны, вдруг все становится плохо?

Когда он перевернул всю ситуацию в свою пользу, я не смогла отыскать веских доводов.

— Не разговаривай со мной как с дурой.

— Я не говорю, что ты дура, я просто говорю, что ты иррациональна.

Я ненавидела его за этот снисходительный тон. Ненавидела за то, что он выводил меня из себя.

— Да, я иррациональна. Я же сумасшедшая, помнишь? — я скрестила руки на груди, подумав, что со стороны у меня действительно безумный вид. — Теперь, убирайся.

Когда он не сдвинулся с места, я отыскала глазами свое пальто, схватила его и вытащила из кармана золотую зажигалку.

— Вот. — Я кинула ему маленькую вещицу, и Шесть поймал ее, даже не взглянув. — Забирай. Теперь у меня нет ничего твоего, так что можешь уйти.

Он поставил зажигалку на стойку, и я подошла к нему, схватила ее в руки и с силой прижала к его груди. Твердые мышцы защищали его от меня, что еще больше злило.

— Забирай, — сказала я сквозь стиснутые зубы.

Шесть вздохнул, выключил плиту, и, бросив последний взгляд на золотую рыбку, вышел из квартиры с зажигалкой в руках.

Я обессиленно опустилась на пол, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце.

Прошло уже шесть дней с тех пор, как я в последний раз получала весточку от Шесть. И все это время я пыталась разобраться с чувством вины за то, что выгнала его, чтобы он не сожрал меня заживо.

На шестой день поверх счетов лежал маленький толстый конверт. Поспешно проигнорировав счета, я разорвала конверт. Внутри лежала стодолларовая купюра и… зажигалка. Я уронила ее на ладонь, а потом зажгла. Он снова ее заправил.

На дне конверта лежала записка.

Вот аванс за следующее задание. — Шесть

— Как многословно, — пробормотала я себе под нос, пряча деньги и зажигалку в карман. Не буду врать — я испытала облегчение, получив эту записку. Испытывала облегчение от того, что у меня снова были деньги. И от того, что я получила весточку от Шесть. Испытала облегчение от того, что не испортила все, как боялась.

Я вошла в свою квартиру, бросила счета в урну и нащупала пальцами в кармане Бенджамина, как вдруг зазвонил мой домашний телефон.