— Для чего тебе это? Я не люблю тебя и никогда не полюблю, — мой голос срывается на плач.

— Ты обманываешь себя, — подходит ко мне очень близко. Каждая моя клеточка его чувствует.

Он проводит по моим растрёпанным волосам, приглаживая их. Они расплетены. Девушка стилист два часа колдовала над причёской, а он взял и всё испортил.

Вытирает пальцем бегущие слёзы. Макияжу тоже хана. Представляю, как я сейчас паршиво выгляжу.

Почему я думаю об этом?

Меня похитил псих, увез черт знает куда, я не знаю, что он сделает со мной дальше, а я думаю о причёске и макияже...

— Ты меня убьёшь?..

Шолохов вскидывает от удивления брови и растягивает улыбку. Но как-то по-доброму...

— Я по твоим словам конченый, но не убийца. Можешь не бояться. И вообще, идём в машину. Ты босиком, а дорога сырая и холодная, — берёт за руку и тянет за собой.

— Я останусь здесь... — упираюсь.

— Маша, не говори ерунды, — мягко, без повышенных тонов, но голос звучит грозно.

— Я хочу домой. Я останусь здесь.

— Ты даже не представляешь где мы и сколько километров отъехали от города. Ты будешь стоять здесь без денег, телефона и обуви? Уверен, дальнобойщики будут очень рады такому подарку.

Его слова испугали даже больше, чем он сам. Я об этом не подумала.

— Пошли в машину, — снова тянет за собой, но я словно столб, вросла в землю. — Что ж такое-то?!

Подхватывает меня на руки и несёт к большому джипу. Это не его автомобиль.

В его руках я понимаю, что на улице довольно прохладно. А он теплый... Очень теплый... Хочется прижаться и поглотить это тепло своим телом.

Во мне на секундочку скользит разочарование, что этот большой человек выпускает меня из рук и усаживает на переднее сиденье.

— Грёбаная юбка! — ругается, запихивая моё платье полностью в салон.

Смешно.

Я робко улыбаюсь.

Маша, ты вот сейчас серьёзно?!

Это Стокгольмский синдром какой-то!

Шолохов занимает место за рулём и заводит машину.

— Как ты там сказала? "Какого художника"? — усмехается. — Милое ругательство.

Я отворачиваюсь к окну.

— Можешь ещё подремать, ехать до места часа три, а может и того больше. — Выезжает на дорогу. — И скоро асфальт закончится.

— Ты меня действительно в лес везёшь?

— Угу... Отдохнешь, подышишь свежим воздухом, в озере искупаешься, в меня влюбишься...

— Этого никогда не будет!

— Ты уже в процессе, Машенька. Просто ещё не заметила...

— Ненормальный!

— Слышал уже. Ненормальный, шизик, чокнутый, сумасшедший, псих, рехнувшийся, психопат, неуравновешенный. Ничего не забыл? — с улыбкой смотрит на меня. — Ах, да! Долбоящер…

О, боже! Значит, он слышал. Я его раньше так не называла, только в день, когда Шолохов меня выпроводил.

— Интересно, как ты своего жениха ласково называешь?

— Никак. По имени, — скрещиваю руки на груди.

— Никаких киса, зайка, лапуля или мой котик? — издевается.

— Нет.

— Ну и где здесь любовь? Мне и то больше эпитетов прилетает.

— Просто мы уважаем друг друга!

— А нужно любить, Машенька, — спокойно, с легким выдохом. — Иначе не брак, а пародия какая-то.

— Что ты в этом понимаешь?

— У меня хороший пример моих родителей перед глазами. У них любовь. До сих пор, как двадцать лет назад. А у вас с Норманом иллюзия благополучия, — посмотрел в боковое зеркало. — Страсти нет. А на уважении долго не протянешь. Однажды тебе наскучит этот пенсионер, и ты пойдёшь искать удовольствие на стороне...

— Ты бредишь! — не соглашаюсь.

— Ты оргазм с ним хоть раз испытывала? — ошарашил своим откровенным вопросом, посмотрев прямо на меня.

— Причём здесь это? — загнал меня в угол.

— Значит, нет.

— Не все женщины на это способны, — пытаюсь ему парировать.

Слабо... Он прав... Ни разу...

— Это не все мужики способны до него довести... Отдыхай, пока есть время.

Погладил костяшками пальцев по волосам.

Я отмахнулась, но, блин, от его прикосновения мурашки по телу пробежали. И не от страха или пренебрежения. Наоборот! Приятно стало.

Он включил тихо радио с легкой музыкой. Она заставила меня немного расслабиться.

Я пыталась вглядеться в темноте на дорожные указатели, но названия мне ничего не давали. Я их видела впервые. Учитывая, что сейчас час ночи, а увез из ЗАГСа он меня около трёх дня, и если направились по этой дороге сразу, то мы очень далеко от дома. Возможно даже область другая.

Примерно через час хорошая дорога закончилась, началась гравийка, а ещё через час мы вообще ехали по какому-то пролеску.

— Что это за место?

Уже начинает светать.

— Лес, — спокойно.

Было видно, что он устал, медленно моргал глазами из-за бессонной ночи за рулём.

— Я вижу, что лес. Где он находится?

— Далеко. Очень далеко... Здесь тебя не найдут.

— Я наоборот хочу!

— А я нет. Машенька, не нервничай. Дыши глубже. Здесь такой свежий воздух, что звенит. Уверен, тебе понравится.

— Ага, конечно, понравится! — Сарказм брызжет. — Утащил меня в берлогу на конец света, подальше от людей, и мне должно нравиться?

— Иногда перезагрузка и отсутствие толпы необходимы. Ты по-другому начинаешь чувствовать мир. Ценить и любить его в мелочах. Подумай о своей ситуации в этом ключе и ты поймёшь, что не всё так плохо.

Вау! Не думала, что он такие мысли в голове держит. Казалось, что живёт только одними инстинктами.

Размножения...

Выехали из леса, через минут десять по лугам попали в просто потрясающее место.

— Очуметь, — протянула, заглядевшись.

Не отрывая глаз от местности, вышла из машины, которую Шолохов остановил у большого бревенчатого дома и нескольких хозяйственных построек.

— Нравится? — широко улыбнулся Рома.

— Не то слово...

Перед нами расположилась большая равнина, окружённая с одной стороны зелеными сопками, а с другой густым лесом. Вдалеке виднелись горы. Прямо посередине блестело голубое озеро. Это про него говорил Шолохов. И над всем этим поднималось солнце.

Я смотрела во все глаза, разглядывая каждую деталь прекрасного места.

— Здесь, как на картинках с рекламы Алтая. Нереальная красота.

— Считай, что ты попала в рекламу, — пошёл к багажнику.

Я посеменила следом, поднимая отяжелевшую юбку платья.

— Мы на Алтае?

— Да, — достал две большие сумки из багажника и закрыл его. Там остались ещё какие-то коробки.

— Это же черт знает где!

— Самое подходящее место для отдыха. Всякие Тайланды и Египты — это, конечно, круто, но такого там нет, — посмотрел вдаль. — Пошли, роса сильная, заболеешь ещё, — закидывает сумки на плечо и берёт меня за руку.

Его рука тёплая, а трава действительно холодная от влаги. Тепло передаётся мне, взбудораживая мою кровь.

— Ай! — подскакиваю от укола в ногу после пары шагов.

Шолохов бросает сумки и приседает рядом.

— Дай посмотрю, — поднимает мою ногу и смотрит на пятку.

Чтобы не упасть, я опираюсь руками о его плечи. Какие же они каменные. И волнующие...

— Ничего страшного. В доме обработаем, — поднимается и подхватывает меня на руки.

Моё дыхание останавливается, а сердце ускоряется. Большой и сильный, я для него словно пушинка. Он даже не напрягается, когда несёт меня к дому.

Давно меня не носили на руках... Ещё и дважды за день... Нет трижды, из ЗАГСа он же меня не волочил за ноги по полу.

Володя никогда этого не делал, у него межпозвоночная грыжа.

— Что? — смотрит с улыбкой в глаза.

— Ничего, — отвожу взгляд в сторону, стесняясь своих мыслей.

Слышу, как он, усмехаясь, фыркает.

Даже несколько ступенек крыльца для него не проблема, не выдохнулся.

-Подожди, — ставит меня на пол и открывает навесной замок на двери.