— Машенька, перестань мне мурашей под кожу загонять.

Она хихикнула и неожиданно села на меня сверху.

— Вот так номер, — обхватил руками её талию.

Чёрт! В её пьяных глазах столько похоти. Завелась девчонка?

-Ты больше не пьёшь, — забираю у неё пустой бокал.

— Ну-у, — недовольно надувает и без того пухлые губки. — Жадина. И вино зажал, и поцелуи.

— Что?

— То. За всю неделю один раз поцеловал...

— Тебе вроде не нравилось, за исключением сегодня.

— И ты поверил? Значит дурак полный. Всегда нравилось. Даже когда говорила, что терпеть не могу и ненавижу, внутри всё порхало от твоих диких поступков. Для меня никогда никто столько безумств не вытворял. С первого взгляда тебя заметила в том кафе, видела, как шёл за мной. Что искал меня в университете, тоже знаю, один раз ты был очень близко, но я спряталась в первом попавшемся кабинете. Просто очумела, когда увидела тебя за партой на лекции. Столько разочарования я в жизни не испытывала. Самый красивый парень в моей жизни и мой ученик, — погладила по щекам.

Я охреневал от этих признаний. Даже улыбаться начал как идиот.

— Не смейся!

— Я не смеюсь. Я в шоке. Как глубоко нужно было это прятать, чтобы вида не подавать?

— Очень глубоко. Даже себе в этом не признаваться. Гнать любую мысль, что ты мне нравишься, — наклонилась ко мне и продолжила откровение, уже нашептывая мне в губы. — Когда ты уехал, я сначала выдохнула, а потом мне стало тебя не хватать: твоего настырного внимания, перепалок наших вечных. Мне никто больше не дарил цветы. Фрукты корзинами не таскал под дверь...

— Тогда и подвернулся Норман?

— Да. Ужасно скучный и совершенно бесчувственный. У него не сносит голову при виде меня, не возбуждается от вида моего тела. Только ревность... Ничего больше.

— Зачем замуж за него хотела тогда выйти?

— Не знаю, думала — так лучше будет. Спасибо, что спас меня от ошибки.

— Так вот почему ты такая спокойная. Не пытаешься сбежать или вывести меня из строя. Тебе всё происходящее по кайфу, — руки скользят по её телу до груди.

— Не всё... Сюда бы электричество и интернет... Но кайфую я не от этого, — погладила меня нежно по щеке. — От тебя... Неужели ты не замечаешь, что я тебя хочу?

Легкий поцелуй в губы и у меня немного начинает ехать крыша.

— Догадывался...

Информация для зоозащитников. В реальной жизни ни одно животное не пострадало. Всё это плод фантазии автора.

— Безумно... До ломоты в теле... До снов дурацких, где мы сношаемся, как звери... — поцелуи в губы между каждой фразой.

Я соловею от её напора. Или это вино? Нет... Пара бокалов для меня — ни о чём. Откровения Маши пьянят больше и заставляют мутнеть разум, а мир плыть перед глазами.

— Я так и знал, что ты от этого по ночам стонешь, — посмеиваюсь, прикрывая веки.

Мне безумно хорошо...

— Не смешно... Я кончаю от них, как автомат, — пробирается своими пальчиками под мою майку и начинает поглаживать живот.

— Вау... Если ты от фантазий так...

У меня начинает гореть кожа от её прикосновений. Огненные дорожки полыхают пламенем. Дыхание сбивается, я то вдыхаю воздух глубоко, то останавливаюсь и замираю. Про сердце вообще молчу: оно ещё с начала её признаний стучит где-то в кроссовке. Оторвалось из груди и упало вниз, трепещется сейчас там, загоняя кровь не в голову, а в место, которым любят.

Я ведь два года думал, что она меня ненавидит. Что в ней нет ни капли любви и интереса ко мне. А оказывается, крупно ошибался. Ох, Маша, ты хорошая актриса. Так играть со мной столько времени и ни разу не проколоться. А я, похоже, настолько ослеп от своих чувств, что ничего и не заметил. Ведь наверняка были какие-то намеки...

— Не разочаруй меня, Шолохов, — целует губы, крепко сжимая моё лицо руками.

Прикусывает нижнюю губу и тянет на себя, заставляя меня застонать от остроты ощущений. По моему телу разливается что-то горячее и тягучее, словно жидкий металл. Я больше не могу и не хочу бороться с собой, долгое ожидание сносит к херам все мои намерения довести её до такого состояния, что она на стену от желания готова будет залезть.

— Я постараюсь, — подхватываю её за задницу и встаю, направляюсь в дом.

Занавеска у кровати оборвана, она теперь нахрен не нужна, нечего за ней прятать. Я сейчас и так всю её увижу. Буду любоваться и любить. Всю ночь, потому что во мне просыпается звериная жажда обладать ей сполна.

Наши поцелуи сносят весь разум из головы, как клин-молот старые дома. Так же всё разлетается в сознании на части, а обратно собраться не может. Да и зачем? Сейчас здравый смысл не нужен.

Поцелуи жадные и глубокие, словно мы никогда не целовались. Языки пляшут в диком танго, выплясывая во рту друг у друга.

Блядь! Я так долго этого ждал, что мне страшно облажаться.

Сбрасываю майку и снова впиваюсь губами в Машины губы. Они терпкие, со вкусом алкоголя, и я их так хочу. Кусаю, посасываю, они опухают от моей любви.

Маша изгибается подо мной, громко стонет, чем заставляет мою кровь бежать по венам ещё быстрее. В голове только эти стоны и стук в висках. Никаких посторонних звуков. Всё внимание только этому телу, жаждущему меня.

Нежная кожа на шее и плечах покрыта поцелуями. Каждый миллиметр. Она цепляется ноготками и рвёт мне шкуру, но я не чувствую это. Желание съедает всё.

Тонкая хлопковая рубашка снята с нее, и я дергаю за завязки купальника, который скрывает от меня прелестную грудь. Руки касаются её, стараюсь не сжимать сильно, не быть грубым. Нежно, поглаживая большим пальцем окружность от края к центру. Набухшие соски торчат, приглашая мой рот втянуть их в себя.

— Шолохов...

Срывается со стоном, когда я слегка прикусываю один сосок.

— Нет... По имени...

— Рома...

Я ласкаю её грудь, а она совсем не пытается скрыть удовольствие. Отдаётся полностью. Такие стоны ни одна моя женщина не издавала.

-Боже, Машенька, ты с ума сводишь...

Её руки гладят мою грудь, спину, проникают под шорты, ногти впиваются в мой зад. Я издаю стон, смешанный с хрипом.

Потом она проникает в штаны спереди и проходится пальчиками по готовому к бою члену.

— А ты везде большой...

— Не сейчас, — вынимаю её руки и закидываю ей за голову. — Я ещё не везде тебя изучил.

Машины шорты сброшены, и она предстаёт передо мной во всей первозданной красоте. Я себе именно так её и представлял в своём больном воображении.

Целую губы, а пальцы проникают в неё. Горячая, влажная и готовая впустить меня.

Стоны становятся чаще, Клинская дышит через раз. Пиздец! Она сейчас кончит.

Чувствую, как часто сжимается её влагалище, зажимая мои пальцы, а ноги подрагивают. Вместо стона вырываются крики.

Охренеть! Я ещё ничего не сделал, а она уже всё.

Избавляюсь от штанов, не забыв прихватить из кармана презик. Пара манипуляций и защита на мне.

Маша начинает немного приходить в себя от полученного наслаждения, а я даю ей новую порцию. Вцепляется пальцами мне в голову, когда я ласкаю языком её соски.

— Рома... Пожалуйста...

Затыкаю рот поцелуем, когда вхожу в неё. Вижу её немой крик удовольствия в глазах. Закрывает их и отдается чувствам, как и я. Внутри такой жар, что я вот-вот сгорю нахрен к чертям. Пот просто стекает с меня ручьём. Мы оба мокрые от нашей страсти, так близки, что слипаемся. Минута и Маша начинает снова дрожать в моих руках.

Остановка, ей нужно выдохнуть.

— Нет... Не останавливайся...

Я двигаюсь то, ускоряясь, то замедляясь. А она раз за разом испытывает оргазм.

Жарко... Очень жарко... Я сейчас взорвусь. Врезаюсь пальцами в её ягодицы и не жалея её получаю свой финал. Грубо, жёстко, но ей нравится. Она кричит и просит ещё. В голове вспышки молний, а перед глазами мельтешат мошки. Разряд. Мозг холодеет и ни одной мысли. Только головокружение от произошедшего.