— Я всегда учила дочь, что деньги в этой жизни — не главное.

— Вы правы, но так получилось, что наша семья не бедная.

— Это скорее бонус... — заметила Маша, — к настоящему мужчине.

Возникла долгая и неловкая пауза и как-то нужно разгонять это молчание.

— Я хотел бы перед вами извиниться, — набираю воздуха побольше и выпаливаю.

— За что?

— За то, что увёз Машеньку и заставил вас сильно переживать за неё. И сейчас вы не часто видитесь.

— Извинились — хвалю. Действительно волновалась, я же ничего не знала о вас, Маша молчала о том, что у неё есть поклонник, — с укором посмотрела на дочь. — Но сейчас я почти спокойна. Я вижу, что она счастлива и всем довольна, а это главное.

— Мамулечка, — ласково прижалась к плечу матери Клинская. — Я очень-очень счастлива. Такой дурой была, что отказывалась от такого парня.

— Любовь, как вино, должна быть выдержанной. Наливайте, Роман! — махнула рукой. — За вас! — приподнимает наполненный мной бокал и осушает до дна.

Незаметно женщины накидываются винишком, и атмосфера становится веселее и доброжелательнее.

— А хотите, я вам Машенькины детские фотографии покажу? — предлагает тёща. — Она маленькая такая куколка была.

— Хочу, — соглашаюсь, не смотря на то, что Маша делает всяческие знаки, чтобы я не соглашался.

Клинская обречённо прячет лицо за ладонями.

— Там какой-то компромат? — спрашиваю у неё, пока Виолетта Климовна уходит за семейным фотоальбомом.

— Там позорище...

— Да ладно тебе. Я потом тоже свои покажу, у меня их много. Мама меня с самого рождения постоянно снимала.

— В-о-т, — тянет нараспев Клинская старшая, усаживаясь за стол и поглаживая пухлый альбом. — Это Машенька сразу после роддома, — открывает первую страницу.

А Маша в детстве действительно куколкой была, да и сейчас ничего не изменилось, просто старше.

— А ты говорила, что в деревне не была, — рассматриваю фото с козлёнком.

— Это был контактный зоопарк, — дует она психованно губки.

— А давай тебе фотосессию в деревенском стиле организуем? — предлагаю между делом.

Приподнимаю на неё глаза. Сидит довольная, пальчик в рот заложила. Любите вы девочки такие вещи, чтобы всё стильно и красивенько. Чтобы фоточками в соцсетях можно было хвастаться.

— Я так понимаю, ты не против, — захлопываю альбом.

— Не против, — вытягивает у меня его из рук Виолетта Климовна. — Я за десертом.

Пока матери нет, Маша садится ко мне на колени и целует. Ммм... Такая терпкая и вкусная от привкуса вина.

— Маш?

— Ум...

— А давай ещё эротическую фотосессию забабахаем? — зажмуриваю глаза, понимая, что могу выхватить леща за такое предложение.

Но попытка не пытка.

— Шолохов! — громкое возмущение.

— Вместе... Одну я тебя с фотографом не оставлю.

— Ты не исправим, — улыбаясь, обнимает меня за шею. — И такой дурной...

Листаю наши совместные фотографии в телефоне. Счастливые, улыбающиеся...

И куда это, блядь, все делось?!

— Ты есть собираешься? — гневно произносит мать, заметив, что к завтраку я не прикоснулся.

— Не хочу...

Открываю видео с нашей свадьбы. Маша здесь такая красивая в этом шикарном белом платье.

Свадьбу отгрохали такую, что ещё месяц потом о ней все вспоминали. А мы в это время нежились на белом песочке пляжей Мальдив.

— Посмотри на себя! На человека не похож. Тень! — снова отвлекает мама.

Знаю. Похудел, потому что кусок в горло не лезет. Осунулся от недосыпа.

— Отвяжись от него! — подаёт голос отец, отрываясь от газеты. — Ты ей звонил?

— Звонил... Недоступна... — вожу пальцем по экрану телефона. Фото смеющейся Маши...

— А мать?

— Тёща молчит как партизан. Подруги тоже. Я даже заявление в полицию написал. Они нашли, сказали, что она не желает меня видеть, и закрыли дело.

— Что ей вообще в голову взбрело вдруг ни с того ни сего уйти из дома?! — подскочила мать.

— Я ребёнка хочу, а она заявила, что не собирается рожать от "калькулятора"...

— Что за бред?! — взорвалась родительница. — Сначала диплом требовала. Получил. Теперь придумала, что ты ей внимание не уделяешь. Только работа... Я Ивана иногда неделями не видела и не жаловалась. Сидела и ждала смиренно. А эта посмотрите-ка! Внимание подавай!

— Маша другая, мам...

Ей любовь и ласка нужна, а я реально погряз в работе. Четыре года пашу на комбинате вместо отца. Он наслаждается пенсией, бизнеса не касается.

— Мне пора. У меня встреча, — допиваю кофе и ухожу от них.

В машине первым делом набираю Машу, но женский голос очередной раз объявляет, что абонент недоступен.

Где ты?

Неделя прошла...

Я тихо с ума схожу...

Снова звонок Виолетте Климовне и уговоры рассказать, где моя жена. И снова отказ. Разбирайтесь сами.

Как, блядь, разбираться, если она не отвечает?! Даже номер не отследить, он нигде не высвечивается, словно сменила.

Сначала еду в офис, потом деловой обед в ресторане. Новые поставщики и переговоры затягиваются. Выхожу только часа через полтора.

Опять набираю жену, но тщетно.

Ааа! Луплю кулаком в капот машины. Костяшки в кровь.

В тачке пока отвлекаюсь на бинтование руки, кто-то запрыгивает на заднее сиденье.

— Эээ! — поворачиваюсь. — Алка? Ты чего здесь?

— Соскучилась, Тихий. Ты же в гости не приходишь, на звонки не отвечаешь.

— Не до этого сейчас... У меня Машка пропала...

— Да ладно?! — вздергивает бровь.

— Поссорились... Собрала вещи и ушла. Больше её никто не видел...

— Так прям и никто? — удивляется.

— Тёща знает, но молчит.

Замечаю, что она смотрит куда-то в бок, за окно. Поворачиваюсь. Стекло опущено.

Машенька... Любимая...

— Извини, Тихий, но ты не оставил нам выбора, — хватает меня сзади в захват Алка, а Маша быстрым движением делает мне укол в плечо.

Дальше начинается туман, сквозь который я вижу мельтешение людей и их голоса. Ещё два мужских. Лёха... И Герман.

— Сколько он проспит?

— Мы этому лосю двойную дозу вкатили, чтобы наверняка. Здоровый гад! Перекидывайте его назад.

— А если проснётся по дороге?

— Вколем ещё. Давайте! Не нам же с Машей его грузить. Ей нельзя тяжести поднимать.

— Ох, девки! Подведёте нас под монастырь! Он же когда проснётся, поубивает всех нахрен.

— Не преувеличивай, Лёша.

— А я не преувеличиваю. Я его с детства знаю. Тебя может и не тронет, а нас точно.

Вытягивают из машины, немного тащат за плечи и закидывают назад.

— Ммм...

— Да-да, Тихий. Не двуспальная кровать, но тебе сойдёт. Скажи спасибо, что не в багажнике поедешь.

Машина тронулась, а я отключился.

Сознание медленно появляется.

— Я же сказал, что не довезём — проснётся.

И снова укол в плечо. И темнота...

Разлепляю с трудом веки.

Свет неяркий, полутьма.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я начинаю соображать и нормально видеть.

Я знаю эту обстановку. Дом деда...

Дергаю онемевшей рукой, но она пристегнула наручниками из сексшопа к спинке кровати.

Что за хуйня?!

— Эй!

Тишина...

— Маша! Я знаю, что ты здесь.

Но ответа не получаю.

Дергаю рукой в попытке повредить оковы, но тщетно.

Кто, блядь, до этого додумался?

Сколько времени?

Выворачиваю руку и вглядываюсь в часы.

Твою мать! Час следующего дня. Сутки спал.

Зачем это? Зачем ты меня сюда привезла? Приковала? Можно же было просто поговорить там, в городе.

Слышны шаги. Звук железного ведра с водой, поставленного на скамейку.

— Маша?

Она медленно открывает занавеску.

— Проснулся? Пить хочешь?

— Отпусти меня! — дергаю наручники. — Что за глупые игры?!

— Никаких игр. Мы вернулись к тому, с чего начали...