Шолохов стряхивает воду с коротких волос и поднимает глаза на меня. На лице рисуется кривая ухмылка. Прослеживает за моим взглядом и цокает языком.

Какого ху...дожника я туда пялюсь до сих пор?

Споткнувшись о порожек, скрываюсь в доме.

— Позорище-то, какое! — растираю волосы и заворачиваю на голове чалму из полотенца.

Сначала таращилась на его член, как озабоченная, а потом ещё и ноги отказали.

Ругая себя, на чём свет стоит, поворачиваюсь к столу.

Ого!

Белая скатерть и куча контейнеров с готовой едой.

Где он их держал?

Задумываюсь и припоминаю, что когда он брал сумки, в багажнике стояла сумка-холодильник.

— Надо поесть, ты со вчерашнего дня не ела, — доносится голос за спиной.

Я и не заметила этого. Не до того как-то было. А вот сейчас почувствовала голод. Желудок от вида еды издал громкое урчание.

Сегодня у меня день позора...

Осталось только обосраться для полного комплекта.

Интересно, в какой коробке туалетная бумага?

Я схомячила всё, что попало в мою тарелку.

— Я сейчас тресну! — откинулась на спинку старенького стула, который заскрипел подо мной. — Спасибо! Было вкусно.

— Но мало...

— Не мало. Даже больше чем надо, — нахмурилась.

— Я пошутил.

— А ты почти ничего не ел.

— Я спать хочу, а не есть.

— Ложись и поспи. Всю ночь за рулём провёл.

— И оставить тебя без присмотра?

— Куда я отсюда денусь? Мы и так непонятно где! Можно я на озеро схожу? — смотрю на него, как котик из Шрека.

— Нет. Ты этих мест не знаешь.

— Оно же рядом!

— Туда иногда выходят звери из леса на водопой, — поднялся и убрал пустые тарелки со стола.

— Хорошо. Тогда приберусь немного, тут пыли полно.

— Вот и отлично, — накинул покрывало на стоящий в углу комнаты диван и упал на него плашмя лицом вниз.

Через пару минут послышалось сопение. Папа, когда был жив, тоже быстро отрубался после работы.

Порывшись в коробке с мыльно-рыльным нашла там кусок хозяйственного мыла и резиновые перчатки.

— А тряпки где?

Нигде. Похоже, это Шолохов не предусмотрел.

Может в шкафу есть старые вещи?

Несмазанная дверца предательски скрипнула. Я выглянула из-за занавески, проверить спит ли чокнутый — даже не пошевелился.

В шкафу на полках лежали пожелтевшие постельное бельё и полотенца. Ими давно не пользовались.

— Надеюсь это не семейная реликвия, — достала одну из простыней и порвала на части.

Пробежалась мокрой тряпкой по всем поверхностям, до которых могла дотянуться. В принципе, оказалось, что здесь не так уж и много пыли, словно не убирались всего пару недель.

Открыла комод и обнаружила там старые, немного заржавевшие ножницы, коробку со швейными принадлежностями, толстую тетрадь, пару ручек. И стопу газет пятилетней давности.

Как сюда почтальон добирался? Наверное, где-то рядом есть деревня или село. А может и город...

В тетради какие-то непонятные записи: цифры, указание квадратов, заметки, что нужно проверить там-то или там-то.

Скрипнул диван и я, бросив находки, быстро закрыла ящик.

Трусиха! Это Шолохов на другой бок перевернулся. Лицом ко мне...

Непроизвольно зависла, рассматривая его. Вроде знаю каждую его чёрточку на лице, не раз видела на расстоянии нескольких сантиметров. Но сейчас я смотрю на него как-то по-другому.

Красивый, гад.

И такой спокойный...

Ничего общего с тем, каким он был год назад.

Ненавидела люто, а сейчас наблюдаю, как он спит, и тащусь от этого.

Кажется, он меня заразил вирусом сумасшествия. Если так пойдёт, то и я скоро начну на него кидаться в желании совокупиться.

Займись уборкой, шиза! Нечего на мужика глазеть.

Пол пришлось мыть руками. Если здесь и есть где-то швабра, то я её не нашла.

— Блин, костюм совсем новый, не ползать же в нём по полу, — осмотрела себя.

Но ничего хуже нет. В коробках с подписью " Одежда Маша" все вещи тоже новые.

Встала рачком и принялась намывать в такой позе.

Проползая мимо дивана, зацепила задницей плечо Шолохова. Он зашевелился и приоткрыл глаза.

— Потрясный сон. Мне нравится, — пробубнил сонно.

— Вот и спи дальше...

Он хихикнул и, перевернувшись на другой бок, снова засопел.

Фух! Пронесло...

В доме подозрительно тихо. Слышно только стрекотание кузнечиков за окном и щебетание птиц из травы у озера.

А если она к нему рванула?

Туда редко, но метко медведи выходят водички попить. А с её везение, она точно нарвётся.

— Мля! — подскакиваю с дивана.

Но оказывается она не на озере, а сидит за рулём моего джипа и тщетно пытается его завести.

Нашла дурака! Я предвидел это.

— Далеко собралась? — подкрадываюсь к открытой двери и задаю вопрос.

Маша ищет что-то снизу, а услышав мой голос, пугается и бьётся головой об руль. Огромные от испуга глаза заполняются слезами.

Ничего, тебе полезно хрень из головы выбить. Будешь знать, что сбежать от меня — дохлый номер.

— Не заводится?

Она молча отрицательно качает головой, почесывая затылок.

— Брелок показывать пробовала?

— Пробовала...

— Никак, да? Воровка ты, Машенька. Ключи с кармана стянула, я даже не почувствовал.

— Они сами выпали...

— Сделаю вид что поверил. Не старайся, она не заведётся, — достаю из кармана предохранитель. — Удивительно, да? Такая маленькая штучка, а такую махину обездвиживает. Прямо как ты меня сковородкой.

— Ты меня тогда тоже украл!

— Чтобы пообщаться с тобой нормально, а ты мне чугуном по затылку. Как мозги только не вышибла?!

— Пообщаться? Лапать почти с дверей начал.

— Я не виноват, что ты меня заводишь с пол оборота.

-Держать себя нужно в руках! — выхватывает из моих рук деталь и выкидывает в траву.

— И что ты надела, дура?! — повышаю на неё голос.

Она от страха и содеянной глупости закрывает рот двумя ладошками.

— Как я теперь машину заведу? Молодец, Машенька! Через неделю у нас закончатся продукты, и мы умрём с голоду, потому что съездить и пополнить запасы будет не на чем! — держу высокий угрожающий тон.

— Рядом озеро и лес. Можно рыбачить и охотиться, — старается не бояться меня и отвечать громко.

— Охотиться? Чем? Топором? Или ты мне прикажешь лук и стрелы сделать?! Вроде умная, но между тем столько дури в голове. А если кто-то из нас заболеет?

— У тебя целая аптека в коробке.

— Аппендицит схватит? — накидываю варианты.

— Мне ещё в детстве удалили.

— А мне нет! — прикрикиваю. — Любая травма и мы без медицинской помощи.

— Что ты на меня орёшь?! — срывается на крик, а потом на плач. — Поняла уже, что накосячила. Найду я эту твою... Она где-то там упала, — показывает пальцем и начинает громко хлюпать носом.

Всё!

Её слёзы убивают во мне наигранную злость. Есть у меня запасные предохранители, но ей пока знать не нужно. Пусть немного помучается от осознания необдуманности своих поступков.

— Не ной, — вытягиваю её из салона машины и обнимаю, поглаживая по голове.

— Я найду... — сквозь рыдания.

— У тебя нет другого выбора.

Отстраняю её от себя и вытираю большим пальцем слёзы.

— Переставай сырость разводить, — стараюсь говорить ровно. — Не люблю, когда плачут.

— А я плакса...

— Знаю...

Слезинки всё ещё бегут по её щекам, оставляя мокрые дорожки.

Блядь! Ну не надо! Я и так держу себя из последних сил, чтобы не сгрести тебя в охапку и отнести в берлогу, где буду любить, как животное, реализовывая все свои самые грязные фантазии, которые на протяжении двух лет рисовал мой мозг.

Губы касаются её лица в месте, где застыла влага. Кожа соленая и в тоже время такая сладкая для меня. Слизываю слезинку языком.