— Нет, нет, мне не нужен кто-то… — Я собиралась продолжить: «Мне не нужен кто-то, кто хочет быть отшлепанным; я хочу, чтобы отшлепали меня», потому что Абилин не догадалась, что я — сабмиссив. Ей могут не нравиться такие причуды, но она сама была бы Госпожой, если бы этим интересовалась, поэтому предполагаю, что я тоже люблю командовать. Просто потому, что именно так работает ее мозг.

Но, может быть, было что-то в моей интонации или в выражении лица, из-за чего она неправильно истолковала мои слова, однако, правильно описала все остальное.

— Потому что ты уже кого-то встретила? — Ее глаза широко распахиваются, и она внимательно осматривает мое тело, начиная с сапог до колена, свитером и останавливается на лице. — Ты кого-то встретила, не так ли? Ты светишься от этого! О, мой бог. У тебя был секс? Это кто-то наделенный властью? Почему ты не рассказала мне об этом сразу же, как это произошло?

Из-за нервозности мой желудок делает сальто, и я разглаживаю свою юбку, одетую поверх серых колготок.

— Все произошло на этой неделе. Это действительно кто-то новый… или же, думаю, он также и старый. И мы еще не занимались сексом. Мы договорились, что не будем с этим спешить.

Абилин хмыкает.

— Он что… религиозный человек?

— Вроде. Я имею в виду, да, но не думаю, что он монах или кто-то в этом роде. Недавно он потерял свою жену.

Она наклоняется вперед.

— Вдовец? Грир, этот мужчина значительно старше тебя?

Скажи ей. Ты должна сказать ей прямо сейчас. Мой живот снова делает сальто, и мне хочется соврать. Я ненавижу лгать, однако раскрывать правду кажется излишне неудобным и провокационным…

Но затем я вспоминаю, что на этой неделе государственный ужин. Если я сама ей все не расскажу, то она все равно об этом услышит, а это будет намного хуже.

Я делаю вдох.

— Помнишь ту вечеринку в Лондоне, на которой присутствовал Максен Колчестер?

Абелин выглядит немного сбитой с толку из-за смены темы.

— Да, но что это…

— Я его поцеловала, — прерываю я. — В библиотеке. После того как мы с тобой поругались, он вошел со стороны балкона, и мы поговорили, а потом мы… поцеловались.

Брови Абилин приподнимаются, а рот открывается.

— Что?

— Мы поцеловались. Потом я собиралась тебе об этом рассказать, клянусь, но ты, в тот период была так сильно им увлечена, и я не хотела, чтобы ты на меня злилась, особенно, учитывая тот факт, что я думала, что больше никогда его не увижу. Это того не стоило. Поэтому я тебе не рассказала.

Она моргает. Я никогда не видела, чтобы кузина была в таком шоке; чтобы так медленно на что-то реагировала. Ее гнев (который, я знала, мог вырваться из нее в любую секунду) дал мне смелость закончить.

— А в Чикаго я снова его увидела, и у нас был момент… но он не имел значения, потому что тогда мы все увидели, что он был с Дженни. Помнишь, в ту ночь я переспала с мужчиной, который мне так и не перезвонил? Он не был случайным парнем, которого я встретила на вечеринке. Это был Эмбри Мур.

— Святое дерьмо, — говорит Абилин, все еще моргая.

— И вот полторы недели назад ко мне пришел Эмбри Мур и сказал, что Максен хочет меня видеть. И мы встретились, и поцеловались, и это было так же волшебно, как и в первый раз, и мы… — Я снова изо всех сил попыталась подобрать правильное слово. «Встречаемся» — это слово звучало слишком неформально, и еще слишком рано было называть наши отношения любовью, по крайней мере, где-то вне моей головы. — Он попросил меня пойти с ним на государственный ужин, который состоится на этой неделе, — говорю я. Я планировала быть мягкой, уступчивой, потому что в нашей дружбе я всегда уступала, всегда, но вместо этого заметила, что мой голос повысился, а подбородок вызывающе приподнялся. — И я согласилась пойти.

Абелин молчала, и я видела признаки того, что ярость колыхается под кожей: ее шея опасно покраснела, глаза заблестели, а губы сжались.

— Аби, — зову я. С мольбой. Не делай этого. Не превращай это в ссору.

Но затем она сглатывает и натянуто улыбается.

— Ну, я за тебя рада. Моя влюбленность в Максена Колчестера была так давно, что я едва его помню. И если с ним кто-то должен быть, то это ты.

Я хотела ей поверить. Так ужасно хотела ей поверить.

— Ты уверена?

Она улыбается уже не так натянуто, хотя в ее глазах все еще присутствует странный блеск.

— Да, Грир. Было бы смешно, если бы я втрескалась в кого-то, кого видела лишь один раз. Я рада, что ты мне рассказала.

— Мне было так страшно рассказывать, потому что я знала, как сильно ты его тогда обожала, — с облегчением говорю я. — Слава богу, сейчас ты меня не ненавидишь.

— Конечно же, я тебя не ненавижу, — она откидывается назад, постукивая пальцем по стеклянному столу. — Значит, президент и вице-президент, да?

— Нет-нет, — спешу я уточнить. — То, что произошло между Эмбри и мной, было очень давно. И я была расстроена из-за Эша и Дженни, и, очевидно, Эмбри не сильно-то насладился, учитывая, что я больше никогда ничего от него не слышала.

Голова Абилин дергается в ответ на мое случайное использование среднего имени Максена, но ничего не прокомментирует.

— Ты уверена, что между тобой и Эмбри сейчас ничего нет?.. Ты краснеешь.

Я прижимаю руку к щеке, и, конечно же, кожа оказывается теплой и и покрасневшей. Я старалась не думать о той ночи в Чикаго. Я старалась не думать, как прекрасно выглядел Эмбри в свете свечей на ужине на прошлой неделе; как этот его запах цитруса и перца, казалось, следовал за мной домой и насмехался надо мной, пока я пыталась заснуть.

Просто потому, что ты хочешь забыть, кто ты такая, не означает, что остальные могут тебя забыть.

— Между мной и Эмбри ничего нет, — повторяю я, но мой ответ занимает слишком много времени, и мое лицо выдает слишком много. Я никогда не была хорошим лжецом.

Улыбка Абилин становится жесткой.

— Как скажешь, моя кузина. Просто будь осторожна. В этом городе полно волков, и они всегда голодны.

— Здесь им нечем поживиться, — отвечаю я снова. — Эмбри — не проблема.

Ее улыбка становится еще жестче.

— Думаю, что он все-таки является для тебя проблемой. И для президента тоже.

Я хмурюсь.

— Что это значит?

— Только то, Грир, что у таких людей, как они, есть секреты. Невозможно оказаться настолько могущественным в столь молодом возрасте, не имея больших скелетов в своем шкафу, и я тебе гарантирую, что президент и Мерлин Рис будут готовы сделать все что угодно, чтобы сохранить эти секреты. Все, что угодно.

— Чувствую, что ты знаешь то, чего не знаю я.

— Если будешь встречаться с президентом, то довольно скоро обо всем узнаешь, — говорит она, и что-то жестоко-радостное появляется в ее голосе. — И думаю, что некоторые женщины смогли бы жить с его прошлым, но ты к ним не относишься, дорогая.

Я возвращаюсь к своему журналу памяти, пытаясь бегло пересмотреть прошлое Эша в поисках любой сплетни, но терплю неудачу. Прежде чем мне удается сказать что-нибудь, Абилин отмахивается от моих слов.

— Не беспокойся об этом. Серьезно. Мне бы не хотелось спугнуть тебя, когда твой роман только что начался. У меня встреча примерно через пять минут. Можешь подождать здесь, пока я не вернусь, и тогда мы сможем сходить на ленч или?..

Смысл был ясен: «Пора бы тебе уйти».

Благодарная за стратегию отхода, я встаю.

— Мне нужно возвращаться на работу. Нужно проставить оценки целой пачке работ.

Абилин тоже встает и обходит свой стол. Она обнимает меня, делая это, как обычно, ни больше ни меньше. Но все-таки я понимаю, что между нами появляется что-то новое. Что-то уродливое. И в то время как одна половина этого — это ее ревность, другая половина — это новое сомнение, которое она посеяла в моем сознании, новый страх.

«Довольно скоро обо всем узнаешь».

Я дрожа, покидаю ее офис и выхожу на холодный ноябрьский воздух.

Да что это вообще значит?